— Стоит ли держать свои обещания?
— Может, нам понравится.
Ким была готова. Ярко-желтая юбка с разрезом, нечто вроде блузки горчичного цвета — один из ее сверхмодных костюмов. Новая прическа шла ей; ее глаза сияли, как у королевы, и прислонившись к двери, она держала свою сумочку, как скипетр.
— Может, нам все-таки остаться? — предложила она после долгого поцелуя.
— Мы обещали, — ответил я.
Этот вечер был похож на другие. Народу оказалось гораздо больше, чем мы ожидали. Мало еды и много спиртного. Последняя пластинка «Стоунз», манекенщицы с отсутствующими лицами, огни свечей, отражавшиеся в их глазах, по углам группы мужчин, обсуждавших серьезные проблемы, шестнадцатилетняя девочка, скакавшая от одной группы к другой, немного веселья и чуть-чуть блюза.
— Не пей слишком много, — сказал мне Канава около двух часов ночи.
— Слишком много выпить нельзя, — ответил я.
— Это непохоже на тебя.
Он был прав, и чем больше я пил, тем больше она — Тереза — преследовала меня. Она появлялась повсюду, падала с потолка, выходила из стены, заползала по моей ноге. Я хватался за любой стакан, который оказывался в пределах досягаемости, и вдруг понял, что нахожусь в мертвецки пьяном состоянии. Я ушел в ванную, закрылся и сказал зеркалу:
— Я запрещаю тебе кричать.
— Это не так просто, — ответило оно.
— Притворись кем-нибудь другим.
Зафиксировав в сознании эту здравую мысль, я вернулся в гостиную и стал искать Ким. Наконец ее лицо промелькнуло где-то в толпе, словно луч света. Я начал осторожно пробираться к ней. Это был долгий путь в темном коридоре.
— Забери меня отсюда, — попросил я.
— Мне нужна эта девушка!
Берни яростно опустил свой кулак на мои пятнадцать страниц.
— Мне нужна эта девушка. Мне нужен этот дом с приведениями и этот чудесный… этот шекспировский парк. Мне нужен этот мертвый город с его призрачным собором и извилистыми аллеями. Мне нужны все эти несчастные больные, которые выстроились в очередь у дверей целителя. Но больше всего меня интересует девушка.
— Но что и ней такого интересного? Он повел носом, словно нюхая воздух.
— Ее аромат. Послушай, читатели по горло сыты грязью. Они получают грязь в каждом номере, Им нужно немного свежего воздуха.
— Но в этой девушке нет ничего свежего.
— Она живет не в нашем веке. Ее нисколько не интересуют бары и модные магазины. Она разговаривает с облаками, она черпает энергию из природы, и у нее есть — как бы это сказать? — что-то вроде «власти» над природой. Ты сам так пишешь. Больше того, ты пишешь, что она хорошенькая. Я дам тебе Феррера.
Марк Феррер был одним из четырех штатных фотографов, получавший более «поэтичные» задания: пастух, ставший убийцей; пекарь, покончивший с собой из-за несчастной любви, засунув голову в печь; директор компании, бросивший бизнес и ставший пчеловодом. Марк, высокий, длинноволосый, сорокадвухлетний вегетарианец, превосходно подходил для такой работы.
— Он и так неплохо работает здесь, — попытался возразить я.
— Решено. Вы отправляетесь туда сегодня вечером. Если устал, закажи место в спальном вагоне. А я тем временем подготовлю твою статью. Введение я уже немного обмозговал. Начало будет на первой странице, и еще две страницы внутри. «Существует ли тайна?..» Как, говоришь, называется это захолустье? Нет!
Он простер руку с вытянутыми большим и указательным пальцами, словно очерчивая в воздухе воображаемый заголовок.
— «Колдовство в век атома: возможно ли это?» Видишь ли, Серж, на самом деле я не верю во всю эту чепуху. Но, к счастью, в нашей истории есть еще и хорошенькая девушка. Может, она ведьма! Может, она натирается колдовскими снадобьями и танцует голая в полнолуние.
— Не так-то просто будет застать ее за этим занятием, — заметил я. — Даже с Марком.
— Может, она участвует в черной мессе или чем-то подобном. Я вижу, как она лежит обнаженная на алтаре, а ее дядя в черном клобуке совершает обряд, перемещая священные дары по ее лону.
— Андрэ, твоя фантазия…
— И сумасшедший садовник, который бродит с рассвета до заката с охапками цветов. Ради Бога, ты должен написать это!
Его ладонь легла на мои пятнадцать страниц.
— «В сиянии звезд купол оранжереи начинает вздыматься словно человеческая грудь». Нет! Я не откажусь от этого ни за что на свете!!
— Я не писал этого!
— Но я же прочел! Ты гораздо талантливее, чем думаешь. У тебя чудесный дар вызывать ощущение чего-то неуловимого. Возьми Марка за руку и постарайся объяснить ему все это. Таинственное лицо этой девушки. Старый чердак, призрачная лестница, коридоры, кишащие вампирами… Я хочу, чтобы все это было между строк. Мне нужен астральный элемент, понимаешь?
Я понимал. И прежде всего понимал, что снова увижу Терезу. «Завтра в это время я буду с тобой, с тобой, с тобой, с тобой…» Эта мысль долго крутилась у меня в голове. Можно продумать дело до мелочей, оценить различные возможности, потом вдруг — стоп! — и нет ничего, кроме абсолютной Пустоты. Так, может, это и есть любовь? — продолжал я свою околесицу, направляясь к издательской конторе. Во всяком случае, спорить с Берни было совершенно бессмысленно.
V
Мне нравилось, что Марк говорил только тогда, когда его спрашивали. Он был еще тут, а вы уже забыли о нем. Через плечо перекинуты две камеры: «Хассельблад» для цветной съемки, «Контафлекс» — для черно-белой. И всегда под рукой черная сумка с линзами. Марк часами протирал их носовым платком, дышал на них и смотрел на свет: не осталось ли отпечатков пальцев или пылинок — лишь затем, чтобы засунуть обратно в сумку. Он всегда бродил где-то поблизости, и то тут, то там слышалось щелканье затвора. Можно было внезапно обнаружить его застывшим в какой-нибудь необычной позе, например, лежащим на спине прямо у твоих ног. Тонкие губы, длинный нос, очень красивые серые глаза и длинные с проседью волосы делали Марка красивым и загадочным. То ли ему было все до лампочки, то ли, наоборот, он воспринимал все ужасно серьезно, и внешнее безразличие лишь скрывало огромную сосредоточенность — я никогда не мог понять.
После трех пересадок мы наконец добрались до места в девять часов утра.
В этом глухом городе станция была пустынна, как и все остальное, и от станции шла длинная липовая аллея. Кроны деревьев смыкались, образуя сплошной зеленый свод. Прекрасная картина.
— Значит, вы вернулись? — сказал хозяин гостиницы. — Надолго останетесь? У меня свадьба в конце недели. С пятницы все будет забито.
Я сказал, что мы останемся на два дня, и он дал нам двухместный номер. Едва мы очутились в комнате, Марк занял позицию у окна и начал снимать собор. Потом он спросил, не могли бы мы выйти и взглянуть на этот собор под другим углом.
— Мы приехали не для того, чтобы снимать собор, — сказал я
— Он очень красив.
— Таких не меньше пятиста во Франции.
— Расскажи, в чем тут дело, Серджио. — Он всегда называл меня «Серджио». — Берни почти ничего
