«холодной войны» надежд, что советская внутренняя политика завязнет в черноземной борозде.
Первые ласточки культурного обмена — гастроли в США ансамбля под руководством Игоря Моисеева, ансамбля «Березка», балета Большого театра — развеяли в американском народе миф о «принудительном» труде в СССР.
Даже тупейшему из бизнесменов становилось ясно, что такие шедевры мирового искусства могут создаваться только людьми, окрыленными высшей свободой. Выставка в Нью-Йорке показала, что советские люди умеют делать все, что делают американцы, и многое даже совершеннее и лучше.
Совокупность всех этих факторов, от больших до малых, сломала последние рогатки на пути контактов Москва — Вашингтон.
Президент США Дуайт Эйзенхауэр в сложных для него условиях проявил мужество и прозорливость.
Последовало приглашение Н. С. Хрущева в Америку.
Мир встретил это известие вздохом облегчения и надежды. У боссов «холодной войны» защемило под ложечкой: они поняли, что ходят по растрескавшемуся льду, и, чтобы не пойти на дно перед лицом общественного мнения, оказались вынужденными маневрировать.
Даже буржуазная печать признавала, что человечество вступает в пору обнадеживающего поворота, что тучи, затянувшие планету, светлеют, что в международных отношениях подул теплый ветер, который обещает быть устойчивым.
Это был успех, достойно венчавший титаническую и прозорливую работу Коммунистической партии и Советского правительства, это был личный успех каждого нашего рабочего, колхозника, ученого, служащего, деятеля искусства — каждого советского гражданина, вложившего свой честный труд в общее дело.
Это был успех всего социалистического лагеря, каждого борца за мир, каждого прогрессивно мыслящего человека, ибо это была победа разума над неразумием, мира и взаимопонимания — над озлоблением и страхом. Английская пресса писала, что, как советский спутник открыл эру завоевания космоса, так визит Н. С. Хрущева в США, очевидно, откроет эру длительного мира, что будет по достоинству оценено историками будущего. В лице Н. С. Хрущева в Америку летел Советский Союз, советский народ со всеми его героическими подвигами — его спутниками и космическими ракетами, новыми гидростанциями и атомными станциями, новыми заводами и достижениями сельского хозяйства.
С сообщений о визите Н. С. Хрущева в США начинали передачи все радиостанции мира, и комментариями к визиту они их кончали.
Тема визита вышла на первые полосы всех газет всех пяти континентов, оттеснив другие события.
Нервное напряжение в Америке достигло высшего градуса. Пресса и пропаганда состязались в пророчествах и догадках.
Какова будет встреча лицом к лицу с Америкой?
Мир надеялся, гадал, ждал…
Вашингтон — столица Соединенных Штатов Америки— был в те дни эпицентром ожидания и меккой журналистского паломничества.
Мы, советские журналисты, прилетевшие сюда за двое суток до прибытия Н. С. Хрущева, во внешне воскресном спокойствии города уловили его убыстренно бьющийся пульс. Пустынны были широкие, по- европейски зеленые улицы, безлюдны парки, чуть тронутые дыханием душной осени. Но, может быть, впервые в истории чиновничьей жизни Вашингтона непреложные законы «уик-энда» — дня отдыха — оказались нарушенными: сновали машины между каменными громадами министерств, во многих правительственных учреждениях трудились чиновники, готовились к параду войска, разрабатывала свою тактику и стратегию полиция.
Жизнь протекала напряженно и пульс ее бился учащенно.
Многие иностранные журналисты, потерпевшие поражения при штурме переполненных вашингтонских гостиниц, но не сломленные духом, сидели на чемоданах в обширном зале Отдела печати. Одни, имевшие удостоверения, надеялись на протекцию в отелях, другие, прибывшие в порядке самодеятельности и текучки, уповали на протекцию в получении удостоверений.
Уже было известно, что имелось несколько ступеней журналистского счастья. О, как трудно в стране «равных возможностей» получить хотя бы одну из них! Не думайте, что дело решала ступень профессионального мастерства. Нет, здесь действовала ступень социальная, куда более могущественная, чем умение и талант.
Вершиной лестницы журналистской удачи была почти иллюзорная перспектива получить белый круглый жетон — знак принадлежности к корреспондентскому «пулу». Члены «пула» — 21 представитель крупнейших ежедневных газет и мировых телеграфных агентств — получали право следовать в самой непосредственной близости от Н. С. Хрущева, видеть все, что видит он, слышать все, что говорит он.
Не на столь недосягаемой, но все же малодоступной ступени находилась возможность удостоиться синего квадратного жетона с надписью «Пресса». Что давал этот жетон? Право сопутствовать высокому гостю в поездке по стране и пользоваться всеми видами транспорта, предоставленного для его сопровождения: автобусами, самолетами, специальными поездами. Подотряд счастливых обладателей синего жетона насчитывал приблизительно четыреста человек.
Но и для остальных, кто не попал в две предыдущие категории, потеряно было не все — счастье в Вашингтоне многоступенчато, как социальная жизнь. Существовал еще белый квадратный жетон с надписью «Вашингтон только!», открывавший доступ на пункты, предусмотренные программой пребывания Н. С. Хрущева в Вашингтоне. Говорят, что отряд обладателей белого жетона составлял около тысячи человек. Еще примерно двум с половиной тысячам журналистов утешительно обещали, что им будут оказаны такие же виды содействия и помощи на разных этапах визита.
И, наконец, была еще категория журналистов, в арсенале которой оставалось только одно средство — авось да небось.
Сколько журналистов находилось в таком положении, никто не может сказать, их просто не брали на учет. По свидетельству журнала «Лайф», пять тысяч корреспондентов газет, журналов, радио, телевидения, действуя на свой страх и риск, преодолев все трудности, все-таки приняли участие в освещении поездки Н. С. Хрущева.
Рядовые журналистской дивизии волновались, требовали жетоны и пропуска, обменивались слухами и сенсациями и от недостатка более подходящих объектов интервьюировали друг друга.
Интервьюировали нас, интервьюировали и мы.
На странице иллюстрированного журнала, раскрытого нашим американским коллегой, был напечатан алфавит русского языка, в газете — целая статья по-русски.
— Специально для нас? — поинтересовались мы.
— Наоборот… Америка засела за русский язык! — ответили нам.
Это не было очень большим преувеличением.
Наше радио начинает свою работу с передачи уроков гимнастики, американское телевидение — с передачи уроков русского языка. Два года назад только в шестнадцати школах Соединенных Штатов Америки изучался русский язык, да и то по желанию, а в начавшемся учеб-ном году он изучается в четырехстах школах, и притом обязательно.
В витринах магазинов на фоне пестрых обложек журналов, газет с кричащими заголовками, калейдоскопа «бестселлеров» заметны рекламы на русском и английском языках: «Изучайте русский язык лингафонным способом. Купите полный курс уроков русского языка на 12 пластинках». И рядом — комплект самих пластинок. Как известно, продукция, не находящая сбыта, не лежит на американских витринах. Очевидно, пластинки такого рода становятся прибыльным бизнесом.
На витрине на видном месте была выставлена еще одна граммпластинка. Большие портреты Н. С. Хрущева и Д. Эйзенхауэра украшали ее конверт. На одной стороне пластинки были записаны русские и советские песни, на другой — популярные американские мелодии. «Общая почва» — выразительно было выведено на конверте.
Но попытки американцев найти общий язык с русскими выражались не только таким буквальным
