исследовать. Ясно, что вещество и там имело такой же период полураспада. Проблему по вашей вине, господа, придется решать aposteriori, что очень сильно усложняет, а может, и делает невозможным…
— Это книга Бога, — упрямо повторила Мария.
Ректор внимательно рассмотрел крестик у Марии на шее.
— Вы католичка, — это было утверждение, а не вопрос, и Мария не стала отвечать.
— Католичка, — задумчиво повторил Аллен, не осуждая и не одобряя. — Могу представить, как церковь стала бы использовать книгу.
— Церковь, — с горечью сказал Хьюго, — книгой не заинтересовалась.
— Естественно. Вы сообщали в письмах, что текст написан на современной бумаге, верно? Явная подделка, это вам любой епископ скажет, не задумываясь. Подделки церковь не интересуют. Впрочем, церкви не интересны и подлинники, если они противоречат доктрине. Поэтому церковь так равнодушна к множеству нынешних литературных подделок. В случае с Дэном Брауном, правда, они вынуждены были отреагировать, потому что этого ожидала паства, но быстро поняли свою ошибку и больше ее не повторяли.
— Бог, — упрямо сказала Мария, — дал нам на время книгу, и мы не сумели понять смысл. Моисей сумел…
— Бог говорил с Моисеем на арамейском, — усмехнулся ректор.
— Бог всегда говорит с людьми на своем языке! — воскликнула Мария. — Были люди, понимающие язык Творца — Моисей, Исайя, Даниил, древние пророки. Другие не понимают. Язык Бога для них — абракадабра. Значки. Пиктограммы.
По выражению лица ректора невозможно было понять, как он отнесся к выпаду Марии. Впрочем… Ясно — как. Физический мир всегда противостоял миру Божественному.
— Книга появилась в момент подключения библиотеки к системе, — вернул Хьюго разговор к началу. — Значит, в других библиотеках в тот момент, когда они…
— Вы посылали запросы. Сколько ответов вы получили?
— Около ста.
— И нигде…
— Наверно, — Хьюго покачал головой, — где-то еще не обратили внимания или не обнаружили.
— И вы, конечно, не подумали о том, что, если книга действительно стала результатом скачкообразного увеличения информации в замкнутой системе, то произойти этот процесс должен один раз, а не всякий, когда к системе подключается новый абонент. Вот граница, — он придвинул к себе большой блокнот, вытащил из стаканчика фломастер и нарисовал кривую окружность. — Здесь, внутри круга, который все время расширяется, идет накопление информации, рост негэнтропии. Наконец, радиус круга достигает критического значения, и старая информация, как вы утверждаете, начинает порождать новую. Возникает книга. Или текстовый файл. По вашей гипотезе, это непрерывный процесс, похожий на зарождение жизни из органического вещества. Зародившись, жизнь затем развивается независимо.
— Что-то вроде, — неуверенно произнес Хьюго.
— Но возможен другой подход, — увлеченно продолжал ректор. — При скачкообразном увеличении информации, как нашем случае, явление правильнее описывать квантовыми законами. Физическая система, обладающая некоторым количеством негэнтропии, упорядоченности, достигает критического состояния, когда количество информации увеличивается на единицу, квант. Потом продолжается долгий процесс накопления, аккумуляции. Понимаете? Судя по тому, что вы рассказали, процесс развивался именно по квантовому сценарию. Согласны?
— А вы, — Хьюго больше не чувствовал себя гостем, он имел такое же право на собственное мнение, как хозяин, — вы, значит, согласны с тем, что книга возникла в результате информационного скачка?
— Нет, — отрезал Аллен. — Ваши рассуждения, возможно, имеют смысл, но книга — не только информация, это еще материальный носитель. Знание о чем бы то ни было может возникнуть в голове самопроизвольно, интуитивно. Озарение. Информация, возникшая из ничего, верно? Но книга сделана из бумаги, изготовленной на современном комбинате, и клей вполне материальный, и краска… Они-то откуда взялись, если справедлив закон сохранения массы?
— Вы хотите сказать, что кто-то все же пришел в библиотеку…
— То есть, возвращаемся ли мы к версии о безумном мистификаторе? Нет, поскольку она противоречит простому факту — кто бы ни внес книгу в хранилище, он должен был пройти мимо охраны, и радиометка зазвенела бы.
— Он мог войти через служебные помещения, — неуверенно произнес Хьюго.
— Тогда это сотрудник библиотеки, — подхватил Аллен. — Вы знаете в библиотеке каждого. Кто способен на подобную мистификацию?
— Никто, — сказал Хьюго. — Я думал об этом, перебирал… Никто. Но книга — вот она! — в отчаянии продолжал он. — Ее не было, и она появилась! На неизвестном языке! На обычной бумаге! Без названия! С меткой библиотеки!
— Да, — кивнул ректор. — Замечательная проблема, верно? Я полагаю — сугубо физическая. Скажите, мистер Мюллер, у вас когда-нибудь пропадали вещи… так, вдруг? Ищете галстук и не можете найти, хотя уверены, что повесили его на дверцу шкафа. А потом находите галстук, висящим на спинке стула, куда вы его повесить не могли, потому что это противоречит всем вашим привычкам. Или вообще не находите, и галстук исчезает, будто украденный злоумышленником. Обратный случай: вы обнаруживаете вещь, которой, как вы знаете, у вас не было. Чьи-то очки на диване… Лишний пакет молока в холодильнике… С вами случалось такое? Уверен, что случалось, со всеми случается, никто не обращает внимания… мелочь, память подвела. Случалось, верно?
Хьюго пожал плечами. Месяц назад он обнаружил дома на полке два стоявших неподалеку один от другого экземпляра «Эпохи потрясений» Гринспена. Книгу он купил в феврале в магазине Хассе на Седьмой Северной улице, когда шел пешком из только что открывшегося нового здания библиотеки.
А второй экземпляр… Подумав, Хьюго решил тогда, что купил его позже, забыв о том, что уже приобретал книгу. Где купил — он не помнил, но память странная штука, порой забываешь даже то, что произошло час назад.
— Да, — сказал Хьюго, — случалось. Всего не упомнишь.
— Вот-вот! — подхватил Аллен. — Все ссылаются на забывчивость. Между тем, квантовая физика пытается объяснить такие явления существованием множества почти одинаковых миров, которые время от времени, когда возникают соответствующие условия, склеиваются друг с другом. Я не сторонник этой идеи, она нарушает принцип Оккама, а это основа науки. Но многие, в том числе известные физики, такие, как Гелл-Манн, Уилер, Вайнберг… эти имена вряд ли вам известны…
Конечно. Он ведь библиотекарь, а не физик.
— «Кварки и ягуар» Гелл-Мана, «Дом во Вселенной» Уилера, «Слава и террор» Вайнберга, — назвал Хьюго.
— О… Простите, вы не физик, да, но вы библиотекарь. Короче, эту гипотезу тоже нельзя сбрасывать со счетов. Правда, она не объясняет, почему книга так стремительно эволюционировала.
— Никакая гипотеза не объяснит этого, — голос Марии прозвучал неожиданно и звонко, мужчины обернулись, — потому что книга — дар Божий.
Она встала.
— Хью, — сказала Мария. — Я устала. Я пойду, иначе упаду со стула. Вы оба не понимаете. Вы пытаетесь объяснить и путаетесь в противоречиях.
— Подожди, я…
Хьюго переводил взгляд с Марии на ректора — он хотел доспорить, он впервые встретил такого заинтересованного, эрудированного собеседника. Оппонента. Вдвоем они могли бы разобраться.
— Мисс Барбьери права, — Аллен вышел из-за стола. — Отдохните, а утром мы проведем эксперимент, о котором договорились. И продолжим разговор. Хочу еще сказать: на очередном заседании попечительского совета я попрошу ввести должность главного библиографа-консультанта — у нас есть на это деньги — и предложу вашу кандидатуру. Лиз меня поддержит, а остальные, конечно, не станут возражать. Спокойной ночи, библиотекарь. Спокойной ночи, синьорина.
Хьюго протянул руку за стопкой черных листов.
