(например, упоминание поражения Сиверса под Неклиновкой в Донбассе, которое не имеет никакого прямого отношения к описываемым событиям в казачьей среде. Фрагменты, предшествующие в гл.15 эпизоду самоубийства Каледина, получили, можно сказать, прямо-таки хаотическое распределение в тексте. Перечисленные в них события как бы «мечутся» на страницах романа — то отставая от общего хода времени, то обгоняя его.
Различные характерные нарушения хронологии и композиции возникают на страницах романа не единожды, поэтому ниже мы рассмотрим один интересный случай нарушения хронологии событий, относящихся к начальным эпизодам германской войны в третьей части «Тихого Дона».
В третьей части мы находим помимо четырех основных сюжетных линий (Евгения Листницкого, Григория Мелехова, Петра, членов семьи Мелеховых — Пантелея, Ильиничны, Натальи) еще две отдельных, относительно самостоятельных. Композиция текста такова, что читатель видит последовательное во времени развертывание событий в рамках каждой сюжетной линии в отдельности, а сами переходы от одного персонажа к другому не нарушают единства общей хронологии рассказа о начале германской войны и участии в первых ее боях донских частей.
Линия Григория Мелехова:
глава 2 — служба Григория в полку зимой-весной 1914 года;
глава 5 — канун войны, объявление ее, первый бой Григория и первый убитый им;
глава 10 — встреча братьев Мелеховых на фронте;
глава 12 — Григорий и Чубатый, убийство пленного;
глава 13 — бой под Каменкой-Струмилово, ранение Григория.
Линия Петра Мелехова:
главы 3 и 4 — мобилизация казаков, весть о войне;
глава 6 — путь Петра на фронт;
глава 10 — встреча на фронте братьев Мелеховых.
Линия казака Козьмы Крючкова — не имеющая прямого отношения к главному герою, но вводящая в текст важное событие, связанное с казачеством:
глава 7 — служба Митьки Коршунова вместе с Крючковым перед войной, объявление войны;
глава 8 — бой на границе, за который Крючков был первым с начала боевых действий награжден Георгиевским крестом.
Если мы проанализируем развитие событий в третьей части во времени, то увидим, что все они — от предвоенных и первых военных событий до боя под Каменкой и ранения в нем Григория — составляют общий последовательный ряд. Даже отдельный эпизод с Крючковым не нарушает этого установившегося в романе течения времени. Серьезным исключением стала лишь выделяющаяся одиннадцатая глава, дневник убитого казака-добровольца. Его записи, начинаясь в конце апреля 1914г., обрываются 5 сентября.
В романе этот дневник расположен между главами, действие которых относится к первой половине августа. Его появление в тексте именно в этом месте разрывает последовательное течение событий и нарушает всю композицию романа.
Выпадение эпизода с дневником из текста «Тихого Дона» подтверждается и характером соединения его с остальными главами третьей части. Как сообщается читателю в короткой ремарке, дневник неизвестного был найден на убитом Григорием Мелеховым:
«Григория Мелехова командир сотни послал для связи со штабом полка. Проезжая место недавних боев, Григорий увидел у самого шоссе убитого казака. Тот лежал...»
Здесь удивляет прежде всего то, что в тексте говорится о службе Григория в сентябре, хотя уже в середине августа он после второго ранения был отправлен в тыловой госпиталь для лечения. Причиной путаницы, возможно, здесь стало то, что сам рассказ о бое 16 августа под Каменкой, возвращении в свой полк и повторном ранении в том же городе от авиабомбы и эвакуации Григория с ранением глаза в Москву следует в третьей части позже — в гл.20-21.
Это означает, что соединяющая вставную главу с основным текстом «авторская» приписка искусственна и совершенно противоречит событиям в других главах третьей части! Хронологическая несуразность ремарки подтверждает независимо сделанное наблюдение об ошибочном (с точки зрения общих принципов композиции «Тихого Дона») помещении дневника в тексте романа.
Однако история с нахождением дневника Григорием на этом не заканчивается. Она получила «продолжение» в новой редакции романа (1953г. и последующие издания). Для того чтобы как-то скрыть это несоответствие, Шолохов изменил в тексте «Тихого Дона» дату боя под Каменкой-Струмиловой и перенес дату извещения родных о мнимой гибели Мелехова в бою на целый месяц, с 18 августа на 18 сентября. При этом оказались нарушенными все временные связи описываемых событий, сами события потеряли какую-либо историческую достоверность — ведь в сентябре бои в Галиции шли уже не вблизи русской границы, а под Перемышлем и западнее Львова.
Грубое вмешательство в текст романа с целью исправления несоответствия отдельных частей текста между собой оказалось неудачным. Композиция и хронология третьей части все равно распалась, и лишь заметней стала нарочитая попытка Шолохова изъять все места из текста, которые указывали на то, что в августе после ранения Григорий был эвакуирован с фронта и никакого дневника найти по этой причине не мог![32] В целом выявленные факты свидетельствуют в пользу предположения об участии разных авторов в написании и соединении отдельных эпизодов и частей текста.
3. Илья Бунчук
Сюжетная линия хорунжего Бунчука в четвертой и пятой частях романа — одна из центральных. Ее действие начинается приездом Бунчука на Дон из Петрограда в ноябре 1917г. для участия в организации захвата власти большевиками (гл.4). В дальнейшем он показан активным бойцом отрядов красной гвардии, деятельной фигурой установившейся на Дону советской власти. В конце концов мы видим его безвестную гибель на верхнем Дону в дни весеннего восстания казачьих станиц.
Эта линия представляет проводника большевистских идей, провозвестника новой жизни и новой власти, который:
— противостоит основной казачьей массе, большинству персонажей романа;
— показывает характерный для того времени, а потому реалистический революционный тип, со всей совокупностью взглядов, чувств, действий;
— определяет направленность и взаимопересекаемость других сюжетных линий, исторических событий.
Авторская интерпретация образа Бунчука однозначна. На протяжении всего времени существования данного персонажа в художественном повествовании автором «Тихого Дона» последовательно вырисовывается картина начала, логического развития и конца одного из представителей большевизма: от дезертира-агитатора до палача ревтрибунала.
В то же время многими исследователями отмечалась крайняя неровность этой сюжетной линии, наличие слабых и затянутых эпизодов. Если же проанализировать размещение в этих эпизодах заимствованных отрывков, то вырисовывается любопытная картина.
