раздавать всем сестрам по серьгам?
– Меня хотят запугать? Здесь все в сговоре против меня!
Мицуру захотелось вымазать тушью лицо эконома, на котором было написано: «Как же хорошо я вас понимаю!»
– На корабле действительно что-то не так, вы правы.
Видимо, эконом сболтнул лишнее. Так или иначе, на этом корабле лучше не засиживаться. Решив уговорить Аои сойти в Шанхае, Мицуру поднялся с места. Эконом устремился вслед за ним, виясь ужом.
– Я убежден в вашей невиновности, – затараторил он. – Но мне кажется, надо постараться ее не провоцировать. За всем этим что-то кроется. Я буду на вашей стороне, насколько смогу. Прошу вас, поверьте мне!
«Хоть и исторг он из себя, стреляя глазами по сторонам, эти взволнованные слова, как можно ему верить?» – подумал Мицуру.
Пусть ложь растает вместе с пеной волн! На этом корабле есть лишь одно существо, которому он может доверять. Мицуру бросился в каюту, чтобы поскорее прижаться к теплой плоти Аои.
Каюта была не заперта, но Аои в ней не оказалось. Скорее всего, пошла искать его, ведь, уходя, он сказал, что только возьмет в библиотеке книгу, и пропал. В библиотеке толпились люди. Она ведь страшно любопытная, наверняка заглянула через головы зевак, чтобы узнать, что там внутри происходит…
Мицуру захотелось содрать кожу со своего лица. Если Аои видела его в этом постыдном положении, со спущенными штанами, поваленного на пол… Он не знал, что делать. Живо представил себе, как Аои продирается через толпу и убегает куда-то, где он не сможет ее настичь. Как поступает женщина, увидевшая своего возлюбленного в постыдном положении? Допустим, как бы поступил я, если был бы женщиной? – размышлял Мицуру. Растолкал бы толпу и обнял того, кого выставили на всеобщее посмешище, поверив, что все обвинения ложны… Он пытался убедить себя, что, окажись Аои в библиотеке, она бы поступила именно так. Ни за что на свете он больше не наденет эти сдернутые с него брюки! Брюки, на которые пало проклятье, надо бы водрузить среди библиотечных книг, как жертву на алтарь. Мицуру сунул в карман брюк записку. Он написал на ней:
Его брюки будут обличать ложь Татьяны, свидетельствуя о том, что у нее уже есть «судимость». И все же, сколько ни ломал голову, он не мог разгадать ее истинных мотивов. Какая ей выгода от того, чтобы возводить на него дикую напраслину? Собиралась его шантажировать? Он ждал, что она выставит избитое требование: «Выкладывай деньги, если не хочешь иметь дело с полицией!», но тогда почему она не довела замысел до конца и согласилась замять дело? Или она продолжит свои преследования?
А что, если Аои похитили? – вдруг подумал он. Но зачем? Какой резон похищать на корабле? Ведь злоумышленника арестуют раньше, чем он успеет распорядиться полученным выкупом. Бросилась в море? Нет, это еще труднее вообразить. Неизвестно, как он поступил бы на ее месте, но Аои не из тех женщин, которые сгоряча накладывают на себя руки.
Мицуру ходил взад и вперед по каюте, жуя соленую морскую капусту, чтобы успокоиться. На всякий случай заглянул в стенной шкаф и под кровать. Чем дольше ее нет, тем призрачней ощущение того, что она когда-то находилась в этой каюте. Прошел час, он больше не мог оставаться здесь один на один со своими гнетущими мыслями и уже решил пуститься на поиски, как вдруг, точно нарочно выжидавший удобный момент, раздался звонок. Из трубки просочился растерянный голос:
– Это Китадзима Вельветмен. Спасите меня. В моей каюте завелись злые духи!
– Злые духи? Это не по адресу.
– Выслушайте меня! Они пристают ко мне и моей матери со странными угрозами. Не дают нам и шагу ступить. Они откуда-то узнали, почему я плыву на корабле. Прошу вас. Изгоните их.
– Я занят.
Нехорошо по отношению к Вельветмену, но сейчас главная задача – найти Аои.
– Разделаюсь со своим, и тогда, может быть, помогу, – отрезал он, повесив трубку, и поспешил на самую верхнюю палубу.
В клубах дыма от брошенной на сковороду вяленой рыбы и запаха пригоревшего кунжутного масла закручивались шумные вихри: толкались, ели стоя, спорили, кто-то что-то разыскивал… Только узор на шторе напоминал о том, что здесь был ресторан. Столы, накрытые белой скатертью, с гвоздикой в узкой вазе, были сдвинуты в угол, вместо них ресторанный зал захватили грубо сколоченные на скорую руку лотки с дешевой едой. Стол, за которым они обычно ели с Аои, убрали, вместо него появился ларек с горячей лапшой.
– Куда делся наш стол? – спросил Мицуру у человека, который за стеной густого пара призывно махал рукой.
Видимо, не расслышав, тот выкрикнул:
– Лисья лапша! – и бросил сухой комок в кипящую воду. Мицуру от досады щелкнул языком и пошел кружить среди лотков в поисках Аои. Как она и хотела, корабль превратился в базар. Наверняка она с упоением бродит по судну. При этой мысли его охватило предчувствие, что ее лицо вот-вот выглянет из-за какой-нибудь палатки. Из камбуза показались женщины, толкающие тележку, высоко наваленную деревянными решетками-дуршлагами. За ними пошли официанты, расталкивая посетителей и сбрасывая грязную посуду в притороченное к тележке пластмассовое ведро. В зале ресторана нашлись даже палатки, где потчевали хот-догами и суси, посетители неугомонно сновали, всецело поглощенные мыслями о еде. Порой в толпе мелькало женское лицо, напоминающее Аои, но тщетно Мицуру пытался протиснуться, он всякий раз не успевал, получая в глаза порцию обжигающего маслянистого пара, и только впадал в еще большее отчаяние.
Он замер в замешательстве посреди горячих клубов пара, валящих из кастрюль, когда кто-то хлопнул его по плечу. Обернулся – перед ним стоял, ухмыляясь, с банкой пива в руке, тот самый панк, который давеча потешался над ним в библиотеке.
– Что, опять гоняешься за юбками или ищешь кого?
Мицуру, игнорируя его, направился к выходу, но парень не отставал:
– Не слишком-то ты любезен. Ну же, пойдем, выпьем по одной. Ты ведь кого-то ищешь. Я тебе помогу.
Мицуру вновь посмотрел на него. Лицо не внушало большого доверия, но было такое впечатление, что парню что-то известно. Поддавшись указанию его подбородка, Мицуру вошел в палатку, расположившуюся в углу зала для отдыха. Не успели они присесть на деревянных ящиках, прикрытых шерстяным одеялом, как бабка с золотыми зубами, не дожидаясь заказа, принесла на подносе стаканы с водой, лед, бутылку и поставила перед ними.
– Голоден? – спросил парень.
– Немного.
– Дай-ка нам какой-нибудь жратвы поприличнее! – крикнул парень бабке с видом завсегдатая.
Широко раздвинув ноги и положив ладонь на промежность, он другой рукой залихватски разлил спиртное, пальцами бросил лед и придвинул стакан Мицуру.
Мицуру вообще тяжело сходился с людьми, а один на один с хамоватым юнцом у него напрочь отшибло дар речи. Его неизменным правилом было жить по возможности особняком, не заступая на чужую территорию. Но со вчерашнего дня невидимые рубежи рухнули, плебейские волны захлестнули корабль. Визави был много его моложе, но обращался с ним запанибрата. Впрочем, не исключено, что в глазах зевак, заставших случившееся в библиотеке, Мицуру был одного с ним поля ягода.
Панк достал из кармана видавшей виды кожаной куртки мятую, со спрессованными в один ком сигаретами пачку «Мальборо» и предложил Мицуру.
– Не курю, – отказался тот.
Фыркнув, парень поднес огонь к своей сигарете. Мицуру не понравился его кокетливый, нервный смешок. Возможно, это тик, вызванный постоянным поиском повода для насмешки, чтобы развеять скуку. Сделав затяжку, панк, навязчиво желая воскресить события в библиотеке, сказал:
– Однако ты парень не промах, – и зашелся гнусавым смехом.
– Кончай этот дурацкий смех! Жалко на тебя смотреть. Охота смеяться, перемалывая одно и то же! Что,
