Госпожа Липперт, следовательно, просила Распутина об освобождении ее мужа из германского плена. В нашей практике это был первый такого рода случай. Мы советовались о том, кто бы мог нам в этом деле помочь. Когда я предложил обратиться к министру иностранных дел Сазонову, то Распутин с видимым смущением сказал:
— Тот нас выставит.
Мы все были удивлены, и я спросил:
— Почему?
— Он за войну, а я против войны, — ответил Распутин
Распутин знал, что Сазонов, как и многие другие лица, был против него. Сазонов пробовал даже восстановить царя против Распутина, но безуспешно. Он прекратил свою деятельность в этом направлении, когда увидел, что этим, он мог только повредить своему положению у царя.
Распутин не любил обращаться с просьбами к своим врагам и делал это только в крайних случаях. Но так как Сазонова в данном случае нельзя было обойти, то мы старались уговорить Распутина сделать в этот раз исключение. В конце концов он согласился и заявил просительнице:
— Ну, так ступай к Сазонову!
Распутин писал очень плохо, но все же часто составлял короткие, запутанные и бессодержательные записки, причем он в таких случаях садился за письменный стол с очень важной миной. Его почерк был ужасен, и составление записок требовало много времени. Г-жа Липперт ждала в большом волнении. Наконец Распутин вручил ей большой клочок бумаги с нацарапанными на нем словами: 'Милый, дорогой, помоги изнывающему в германском плену! Требуй одного русского против двух немцев. Бог поможет при спасении наших людей. Новых-Распутин'.
Госпожа Липперт отправилась на другой день к Сазонову. Она была в полной уверенности, что ее муж будет освобожден из плена. Сазонов принял ее, прочел записку Распутина и, подумав слегка, сказал:
— Как министр иностранных дел я могу это дело провести и без этой записки. Сохраните ее и скажите Распутину, что я вашу просьбу исполнил бы и без его записки.
Вызванный Сазоновым чиновник заявил, что уже шесть русских военнопленных ждут своей очереди обмена и Липперт может попасть в очередь только после них. Это не устраивало госпожу Липперт, и она настаивала на немедленном возвращении своего мужа, так как он уже стар и болен. Сазонов обещал:
— Хорошо, я это сделаю через Красный Крест.
Когда госпожа Липперт рассказала Распутину о ее приеме у Сазонова, он был очень недоволен, но не сказал ни слова, потому что Сазонов все же обещал исполнить просьбу. Мы ждали восемь дней. От Сазонова не было известий. Госпожа Липперт опять явилась к Распутину за советом. Он не любил, если его престиж начинал колебаться. Если он получал отказ, то он становился раздраженным. Так случилось и на этот раз.
Распутин побежал к своему письменному столу и написал: 'Слушай, министр. Я послал к тебе одну бабу. Бог знает, что ты ей наговорил. Оставь это! Устрой, тогда все будет хорошо. Если нет, то я набью тебе бока. Расскажу любящему, и ты полетишь. Распутин'. Слова 'Расскажу любящему' означали, что Распутин намеревался по этому делу говорить с царем.
Госпожа Липперт сперва не осмеливалась со столь вызывающим письмом идти к Сазонову. Грубый тон записки был ей самой неприятен. Я все же уговорил ее посетить еще раз Сазонова. Она пошла и вручила ему записку.
— Ваше Превосходительство! — сказала она. — Я имею еще одну записку от Распутина. Делайте с ней, что хотите!
— Как! — воскликнул он. — Я должен позволить такому пройдохе, как Распутину, писать мне такие письма?! Если бы вы не были дамой, я просто велел бы вас выбросить.
После этого госпожа Липперт просила вернуть ей письмо Распутина, но, к удивлению, Сазонов отказался и, по-видимому, его злоба затихла.
— Если вы мне сейчас не вернете письмо Распутина, — ответила госпожа Липперт, — немедленно пойду к Распутину и передам ему наш разговор
— Оставим это, — ответил Сазонов после некоторого колебания. — Я был вне себя. Не обращайте внимания на это. Скажите отцу Григорию, что это была лишь шутка
— По моему мнению, — заметила госпожа Липперт, — вам следовало бы позвонить теперь Распутину. — От нее не ускользнула перемена в отношении Сазонова к Распутину. — Вы ведь знаете, что он меняет министров как перчатки.
Она сняла телефонную трубку, соединилась с квартирой Распутина, попросила его к телефону и передала трубку Сазонову.
— Вы прислали мне странное письмо, Григорий Ефимович, — сказал Сазонов, — разве вы сердитесь на меня?
— Как так? — ответил Распутин. — Не за мною дело. Ты меня обидел. Только советую тебе не пакостить, а лучше оставаться друзьями
Разговор закончился несколькими пояснительными фразами, причем Распутин присовокупил:
— Мы с тобою уживемся хорошо. Я еще никому таких писем не писал
После двух недель д-р Липперт был в Петербурге
Очень гладко закончились наши хлопоты в пользу сосланных в Сибирь польских помещиков, которых по обвинению генерала Брусилова сослали в Сибирь за то, что они будто бы из своих имений на Галицийском фронте сообщали неприятелю по телефону сведения о передвижениях войск. Я находился в отличных отношениях с деканом католического Невского прихода в Петербурге патером Казимиром.
Патера просил один галицийский ксендз похлопотать в соответствующих учреждениях за сосланных помещиков. Между тем как ксендз считал нужным передать это дело папе, патер Казимир счел более целесообразным обратиться ко мне. С Распутиным патер Казимир был уже знаком с одного кутежа.
Я ему посоветовал обратиться к Распутину. Казимир не хотел обращаться к нему как частное лицо, а направился к нему в своем служебном одеянии. Этим Распутин счел себя очень польщенным. Возбужденное против поляков дело по обвинению их в шпионаже он считал необоснованным. Он предложил патеру Казимиру прислать к нему жен и детей сосланных.
— Я им поясню, каким путем они могут добиться освобождения своих кормильцев, — заявил он.
Спустя две недели в Петербург приехала делегация польских помещиков, среди которых находились также жены и деты сосланных помещиков. Казимир привел их ко мне. Вызванный по телефону на мою квартиру Распутин отнесся к полякам очень любезно и приветливо.
— Мы все славяне, — сказал он, — и я хочу вам помочь. И прошу находящуюся между вами потомку бурбонов и одного из делегатов меня сопровождать. Я вас представлю царице, и вы ей скажете, что, несмотря на все, вы все же остаетесь верными престолу, а находитесь без защитников.
— А потом что? — спросил один из поляков
— Остальное уже сделаю я сам, — ответил Распутин
На другое утро в восемь часов я доставил поляков к Распутину, где уже находился автомобиль охраны. Распутин поехал с ними в Царское Село. Царь в то время находился на фронте. Царица милостиво приняла поляков в своем лазарете и спросила Распутина:
— Что мне делать?
— Напиши письмо к папе и пошли его с поляками в главную квартиру, кроме того, телеграфируй Воейкову, чтобы он позаботился о приеме их царем.
— Хорошо, — сказала царица, — я напишу Воейкову, чтобы допустили поляков к папе. Поляки должны мне подать прошение, на котором я напишу «Согласна» и которое я с курьером пошлю папе. Таким образом, прошение получится в главной квартире еще до приезда туда поляков.
Мой сын Семен составил прошение, которое я доставил царице, и она его направила в главную квартиру. Поляки выехали в Могилев. Через час после приезда они были приняты царем, который заявил им, что для него все иноверцы равны.
— Я верю вам, в восемь или десять дней сосланные вернутся, если только им не помешает непогода, — сказал им царь.
Царь еще расспрашивал их о польских делах и похвалил их за то, что они заступаются друг за друга. После одиннадцати дней поляки вернулись.
