криминальными наклонностями и с блатным жаргоном в разговоре, хотя и вышел из семьи потомственных священников и сам был недоучившимся семинаристом. Фриновский точно так же пришел в ВЧК в 1919 году в разгар романтического периода чекизма времен Гражданской войны, перешел из бывшей боевой организации террористов-анархистов (от анархическо-бандитской юности у него и остались наколки на руках и блатная феня в разговоре), служил в особом отделе чекистов Первой конной армии, где участвовал в ликвидации штаба батьки Махно. Причем другой известный вождь ежовцев и командир ГУЛАГа в НКВД Лазарь Коган в Гражданскую до прихода в ЧК еще был анархистом и обретался как раз в ставке Махно. Так что два виднейших соратника Ежова когда-то гонялись по степям Украины в борьбе друг с другом, а затем оказались в верхушке НКВД и расстреляны оба по делу о «заговоре Ежова» – такая чекистская диалектика.
Еще один приближенный Ежова и его заместитель в НКВД Лев Бельский (Левин) был сотрудником ВЧК с 1918 года, начальником Симбирской ЧК, а до революции – боевиком еврейского социалистического союза Бунд. Другой заместитель Ежова Лев Заковский – еще более характерный типаж «первого чекиста» из эпохи Гражданской войны и Дзержинского во главе ЧК, тоже из анархистов, его настоящая фамилия Стубис. Уже при Ежове он дослужился до одного из руководителей этого ведомства, в разгар ежовщины отметившись как автор инструкции к народным низам о доносительстве, в которой даже детям советовалось доносить в «органы» о неправильных разговорах их родителей. Выдвинутый Ежовым в конце 1936 года на пост начальника всей контрразведки НКВД из начальников Сталинградского управления Александр Минаев (настоящая фамилия Цикановский) – проверенный боец ВЧК Гражданской войны, когда он на Украине командовал Елизаветградской ЧК. Ну и во многом отвечавший при Ежове за кадровую политику в НКВД Ефим Евдокимов тоже из самых «ленинских» чекистов, тоже революционер с большим прошлым, еще в революцию 1905 года в родном Иркутске раненный в боях с жандармами четырнадцатилетним подростком. Евдокимов тоже пришел в ВЧК тернистым путем террориста, побывав поочередно и эсером, и анархистом.
Бывших боевиков из стана анархистов с опытом дореволюционного террора в рядах дзержинских чекистов было достаточно и на самом высоком уровне. Тот же бывший боевиком анархистов Лазарь Коган, имевший в 1911 году за участие в терроре и «эксах» смертный приговор с заменой его пожизненной каторгой, а расстрелянный уже по приговору советского суда в 1939 году в волне ежовцев. Бывший чекист Иосиф Брегадзе начинал как большевик еще в 1903 году, затем ушел от Ленина к анархо-коммунистам, после 1917 года вернулся к большевикам и служил в ЧК, а закончил извилистый партийный путь троцкистом, за это его расстреляли бывшие коллеги в 1937 году. Из стана террористов от анархии, например, сюда перебрался очень уважаемый Дзержинским начальник Секретно-политического отдела ВЧК Тимофей Самсонов, в Российской империи имевший за плечами массу арестов и каторгу за боевую деятельность анархистов. В отличие от множества других чекистов из бывших «детей анархии» Самсонов переживет и сталинские чистки, он умер своей смертью только в 1955 году.
Из руководства партии левых эсеров в ВЧК перешел Николай Алексеев, когда-то один из организаторов покушения эсеров на германского фельдмаршала Эйхгорна на Украине и лидер партии украинских эсеров «Боротьба» (из боротьбистов в ЧК перешли Запорожец, Горб, Горожанин и другие известные на Лубянке лица). Алексеев еще руководителем подполья в Одессе перешел к большевикам, а в конце Гражданской войны оказался в ВЧК и сделал здесь карьеру, пока его вчерашних товарищей из эсеров сажали, он дослужился до поста начальника ГПУ по целому Западно-Сибирскому краю. В 1933 году под личным руководством этого человека расстреляны десятки участников крестьянских волнений против коллективизации на Алтае, в их числе убит и крестьянин Макар Шукшин, отец писателя Василия Шукшина. В Большой террор вспомнили, что Алексеев видный эсер и лидер подозрительной «Боротьбы», за что в 1937 году расстреляли. А вот будущий чекист Александр Формайстер начинал даже террористом польской группировки ППС Пилсудского, за теракты царским судом приговорен к двадцати годам каторги, пока после 1917 года не перешел к большевикам и не назначен на работу в Виленскую, а затем в Смоленскую ЧК. В 20 – 30-х годах Формайстер долго работал во внешней разведке ИНО, был резидентом ИНО в Гамбурге, в 1936 году по инвалидности переведен из НКВД в аппарат Коминтерна, а год спустя арестован и расстрелян. Вместе с Формайстером расстреляны по тому же делу три его родных брата, все они в разное время тоже служили в ГПУ – НКВД, а его супруга и сотрудница ИНО НКВД Татьяна Кулинич брошена в лагеря.
Когда Ежова назначили главой НКВД, в помощники к нему приставили и старого чекиста Ефима Евдокимова, этот уж действительно воплощение настоящего бойца дзержинского разлива, ставший главным идеологом ежовщины и ее негласным кардиналом. Ветеран первой ВЧК и организатор страшных крымских расстрелов в 1920 году, Евдокимов в ГПУ занимал затем высокие должности, был изгнан из спецслужбы на хозяйственную работу из-за конфликта с Ягодой, вновь возвращен и назначен фактически чекистским советником за спиной неопытного в деле спецслужб Ежова. Хотя Сталин отказался утвердить кандидатуру Евдокимова в прямые заместители Ежова в НКВД, памятуя о его фракционных колебаниях 20-х годов и скандале 1931 года в ГПУ вокруг дела «Весна». При Ежове Евдокимов стал только помощником, во многом отвечавшим за кадровый подбор в верхушке НКВД, отчего вокруг Ежова в 1936–1938 годах оказалось так много бывших подчиненных Евдокимова по Северо-Кавказскому управлению ГПУ (Фриновский, Николаев, Дагин, Курский, Минаев и др.). Евдокимова считают одним из главных ежовских заправил кампании 1937– 1938 годов, действовал здесь он так же безжалостно, как в Гражданскую двумя десятилетиями ранее, да и почему он стал бы действовать по-другому.
Переводя Ежова в 1938 году на пост наркома водного транспорта, Сталин коварно и Евдокимова туда же перевел к нему заместителем, уже решив для себя вопрос ликвидации олицетворения ежовщины и его чекистского консультанта в этой кампании. Уже на следствии обреченный и избитый экс-нарком НКВД Ежов сделал последнюю попытку спасти свою жизнь, пытаясь главную вину в ежовщине свалить на Евдокимова, которому он вроде бы слишком доверял и не разглядел в нем врага партии. Кровавый нарком и его не менее кровавый советник из дзержинского поколения чекистов расстреляны оба в 1940 году. За свой пир террора они в его концовке заплатили очень высокую цену. Организатор множества репрессий и расстрелов за двадцать прошедших лет Евдокимов на следствии до расстрела был изувечен бывшими коллегами, ему выбили при допросах глаз и сломали обе ноги, самому наркому Ежову пришлось на следствии не легче.
И многие чекисты первого призыва времен Ленина и Дзержинского в конце 30-х годов с той же яростной уверенностью в безошибочной правоте партии, как и в годы «красного террора» 1918–1922 годов, сами руководили арестами и расстрелами, а затем также становились жертвами очередной волны зачисток собственного ведомства. Некоторые, даже руководя этими расстрелами, обреченно понимали неминуемый поворот в своей судьбе, как еще один дзержинец первого поколения ВЧК (и даже родственник самого Сталина) Станислав Реденс, на посту начальника Казахского НКВД откровенничал с подчиненными, что точно знает: скоро придут и за ним. Реденс приходился Сталину свояком, они были женаты на родных сестрах Аллилуевых, но он оказался прав, и родственник отправил его на заклание – Реденс вскоре арестован и расстрелян в потоке других дзержинцев. Здесь Сталин поступил точно так же, как его антипод и главный противник на внешней арене Гитлер, фюрер германского рейха тоже приказал своей СД арестовать и расстрелять своего свояка и эсэсовского генерала Фегеляйна, женатого на родной сестре Евы Браун. Правда, эсэсовец Фегеляйн был обвинен в реально совершенной против фюрера измене, в отличие от преданного советской власти чекиста Реденса. Уж если ближайший родственник главы государства и столь высокий в НКВД чин так безысходно ждет своего конца, что же говорить об остальных, что же их поддерживало?
Здесь через НКВД прошла та же трагедия обреченности целого поколения чекистов, чьи романтические грезы времен революции и Гражданской войны о новой жизни давно были отброшены суровой советской реальностью. А теперь и самих их пласт за пластом срезают руками таких же старых «рыцарей ВЧК» или пришедших по новому оргнабору в НКВД вчерашних рабочих-комсомольцев, выбывающие кадры старых чекистов нужно же было кем-то заменять. Это был тот самый период, про который белоэмигрантская печать в Европе не без явного злорадства писала статьи с названиями вроде «Маузер ЧК развернулся против самих чекистов» или «Никто не убил столько чекистов, как Сталин». В этом и было двойственное положение НКВД в эпоху Большого террора, сочетавшего одновременно роль топора репрессий и одной из мишеней этой же кампании, этот топор периодически бил сам себя.
Сбежавший в 1939 году на Запад советский разведчик Кривицкий рассказывал там со слов своего начальника в ИНО НКВД Слуцкого, как тот присутствовал при допросах одними чекистами других, уже
