россияне... Ц-ц-ц... У нас один город... Одни права у нас... Кто-то у нас горячий, кто-то – тыхий... Кто-то у нас, ц-ц-ц, бандыт, кто-то пашет...
Зина молча оттаскивала хозяина от Севергина. Эта свара со стороны казалась страшной свадьбой, с пьяными от злобы черными «дружками», белым от ненависти женихом и украденной, подпоенной и оскверненной невестой. Севергина ударили в грудь, он резко отмахнулся, саданул нападавшего куда попало и дал увесистого пинка «хозяину» Зинки.
Из-за бронзового Ильича выглянули несколько безработных граждан, отдыхавших в кустах за постаментом.
– Бей «гостей», спасай Россию! – завопил испитой мужичонка в майке-тельняшке, потрясая пустой бутылкой, зажатой в синюшной длани. – Ну, воронье, держись!
Он рассадил о постамент стеклянный пузырь. В утренних лучах заиграла «розочка».
– Я те рожу растворожу, щеку на щеку помножу!..
– Эй, кодляк, вылезай! Наших бьют! – вопили его подголоски.
Из-за памятника Ленина уже поднималась отоспавшаяся ватага, настоящая разинская «сарынь». Народные мстители брали заварушку в кольцо. Кто-то перевернул тележку с фруктами и сбил с ног спешащего на работу рыночника. Золотые миражи субтропиков, подпрыгивая, катились по площади вниз. Брызнули из-под подошв зерна граната, пряный чужеземный аромат разлился по площади, а со стороны рынка уже бежали приземистые, большеголовые, похожие как родные братья «гости», вооруженные чем попало. Квит, стоя в дверях винного погребка, накручивал мобильник, вызывая наряд милиции. «Морячок», взобравшись на постамент и обняв одной рукой бронзовое тулово вождя Третьего Интернационала, красочной речью воодушевлял соратников, не забыв привычно помянуть матушку своих супротивников. Услышав заветное «петушиное» слово, кавказцы взвились давно сдерживаемой ненавистью. Еще миг, и полыхнет драка, и грозди гнева кровавым вином выльются на мостовую. Так с недавних пор начиналась махаловка в небольших русских городках, быстро перераставшая в бунт, «бессмысленный и беспощадный», с кровной местью, с доисторическим «пещерным» побоищем и градом камней, с матом и треском омоновских щитов, с неповоротливыми, как у попавшего в ловушку мамонта, телодвижениями местной власти.
– Разойдись! – гаркнул Севергин, но его голос потонул в гвалте перебранки.
Звонкий перестук копыт и разбойничий посвист остановил натиск исконных хозяев площади и яростное сопротивление ее «гостей». Из утреннего тумана грудью вперед вылетел белый рысак и встал на дыбки. На жеребце, вздернув поводья, восседал Стенька Разин. С гиканьем и свистом налетел он на оторопелых «гостей», и ногой, обутой в красный сапог с позументом, оттеснил их с площади. Зачинщики драки спешно ретировались в погребок, рыночники потянулись к палаткам.
– Геть, басурманы! Прочь с Руси Великой!
Атаман подхватил с земли Зину и посадил ее в седло. Ее красное платье, слившись с алым кунтушом атамана, полыхнуло, как знамя борьбы над мятежным полком.
– Испужалась, лапушка, не боись меня! Не обижу... – Он крепче прижал к себе девушку и обратился к голытьбе:
– За мной, братва! Всех вас есаулами поставлю! Ужо погуляем, ужо потешимся. Оглянитесь, други милые: три дороженьки перед нами – одна в кабак, в царское кружало, вторая в кабалу к новым боярам, но есть и третья – воля вольная, молодецкая! Бают дьяки на Руси, что Стенька тать и разбойник, да как окромя разбоя правду ныне сыскать? А и взял я в рученьки палашик, да и вышел на большую Волгу, где купцы тороватые богатства на струги мечут, где нехристи городами володеют. Сколь кладов попрятал, то позабыл. Сколь беднякам раздал, того не считал. Сколь душ сгубил, тех Бог сочтет... Только пробил наш час! Вставай, подымайся, Русь! А и перво-наперво соберем мы круг: вече народное! Отвечайте, любо ли вам?
– Любо! Любо! Говори, атаман! Мы твое вече! – кричали обитатели ленинского сквера. – Веди нас на Шанхай, на Турцию веди!
Голытьба строилась походным порядком. Разбуженные шумом сосенчане были уверены, что проходит репетиция исторических торжеств и Дня города. Подъехавший дежурный наряд милиции не стал препятствовать костюмированному представлению, очарованный добротностью разинского обмундирования и выездкой роскошного жеребца.
Севергин поспешно уехал с площади. Его ждали путь длиной в полтысячи километров, последний экзамен и работа следователя.
Глава 12
Крепкий орешек
Отцы пустынники
И девы непорочны.
Если в гневе человек плюет в небеса, плевок с неизбежностью летит ему в голову, если не для укора, то хотя бы для отрезвления. Резко хлопнув дверью, Геля ворвалась в зал приемов и в ожидании владыки села, закинув ногу на ногу. Растрепанные волосы не
– Господи, помилуй! – выдохнул владыка Валерий, всматриваясь в ее перекошенное страхом и злобой лицо. Куда подевались ее потупленные долу очи и елейная улыбка? Недаром сказано мудрыми: если собака лижет тебе пятки, оттолкни ее подальше, пока не укусила...
Откуда берутся такие ягодки, на каком припеке вызревают? Владыка Валерий мысленно перечел ее досье. Почти десять лет назад Плотникова пришла к вере по совету одного популярного экстрасенса. На изломе зрелых лет она возжаждала родить ребенка, но все попытки выносить плод заканчивались неудачей. Молитвами святых отцов Плотникова надеялась переломить судьбу, но не помогло... Невзирая на личную неудачу, Плотникова прижилась в околоцерковных кругах. Со всей нерастраченной энергией бизнес-леди окунулась в благотворительную и иную деятельность. Для начала она освоила торговлю золотыми цепочками и крестиками. Золото продавали с лотков, без учета и кассовых аппаратов, а эти деяния попадали под статью о нелегальной торговле драгметаллами, но всякий раз Плотникова выскальзывала из ловушки и охотно делилась растущими барышами. Но случались в ее карьере и досадные промахи. Так, роскошный колокол, подаренный Плотниковой Свято-Покровскому монастырю, треснул во время торжественного благовеста в ее честь, однако благотворительница не страдала суеверием.
Против всех правил, установленных в покоях владыки, Плотникова нервно чиркнула зажигалкой и закурила.
– Что случилось, святой отец, почему снова пропала вода?
– Вода суть благодать, а родник так и вовсе чудо, происшедшее по высшему произволению. – Владыка перекрестился на образ, знаменуя, что говорит правду. – По вере вашей да будет вам!
– Я заказала молебен и купила шесть серебряных чаш для крещений, – с издевкой напомнила Плотникова.
– Спаси Бог за щедрое даяние.
– Моя фирма оплатила георазведку: монастырь стоит на карстовом холме. Под ним – древнее море мелового периода, но вода не идет! Источник оживает только после ваших молебнов.
Владыка скромно потупился. Вчера он вновь «отключил воду», на этот раз для отрезвления зарвавшейся благотворительницы.
– Вот что: мне срочно нужны документы на весь Царев луг, – без обычных «экивоков» заявила Плотникова. – Для начала меня устроит долгосрочная аренда. Буду тянуть водопровод.
– Зачем, позвольте узнать?
– Чтобы не зависеть от капризов природы, – отрезала Ангелина. – Ничего страшного. Вы освятите водопровод, и все пойдет как по маслу.
– Но монастырь не может передавать в аренду Царев луг, там городище и курганы тринадцатого века, реликтовые дубы и старинное монастырское кладбище. Нам сразу скажут, что это незаконно.
– Незаконно? А что, простите, в
– Не все в мире решают деньги!
– Не юродствуйте, владыка! Одна ваша подпись стоит миллионы! В переносном смысле, конечно. Вот что, если сегодня к вечеру не будет дано добро на аренду луга, пеняйте на себя.
– Ты угрожаешь мне? Ты!!! – Владыка побагровел, пальцы судорожно комкали бумаги, шарили по столу, словно выискивая, чем бы запустить в благотворительницу. – Вон отсюда, и больше никаких дел с тобой я не благословляю! – взревел владыка Валерий.
– Ну-ну... – усмехнулась Геля. – Тогда готовься к неприятностям, батюшка. Визг будет большой, уж об этом я позабочусь.
– О чем это ты? – мгновенно успокоившись, спросил владыка Валерий.
– Да об архиве КГБ. Какая незадача, его совсем недавно рассекретили, но трупоеды из желтой прессы еще не успели до него добраться. Но рано или поздно они наткнутся на что-нибудь пикантное, с тухлинкой, типа агентурной клички уважаемого иерарха, вскрывающей тайну его молниеносной карьеры. Что скажешь, «Садовник»?
– Изыди сатана! Не знаю тебя... – бессильно выдохнул владыка.
– Ну, готовься, батюшка...
Геля подошла почти вплотную, презрительно окинула взглядом его грузное тело и напоследок сказала такое, отчего владыка осел в кожаное кресло – драгоценный подарок благотворительницы ко дню тезоименитства, и ощутил жжение, как от жаровни.
– Я куплю себе другого «владыку»!
Геля хлопнула дверью, смолкло цоканье каблучков, но в памяти все еще стояли ее бешеные глаза. Он догадывался, что эта дамочка скупает дорогостоящий компромат и через свою пресс-службу умело подбрасывает его информационным агентствам, всякий раз раздувая желтый огонек в нужном месте и в нужное время.
С чего все началось? С
