странице и нажал стержень шариковой ручки.
— Садитесь.
В холле он лишь мельком взглянул на Стива и ограничился тем, что знаком велел следовать за ним. Сейчас тоже не проявил к нему особого интереса: что-то записал мелким почерком наверху страницы, взглянул на наручные часы и сделал отметку в блокноте, словно ему было очень важно знать, когда начался допрос.
Это был человек лет сорока, атлетического сложения, с некоторой склонностью к полноте. Сняв и положив на стол кепи с твердым козырьком, он показался Стиву моложе и не столь внушительным из-за коротко подстриженных рыжеватых волос, вьющихся, как шерсть ягненка.
— Ваша фамилия Хоген, не так ли?
— Да, Стивен Уолтер Хоген. Обычно меня зовут Стив.
— Место рождения?
— Гровтон, штат Вермонт. Отец был коммивояжер, продавал химические товары.
Непонятно, для чего он это добавил. Может быть, потому, что всякий раз, когда он говорил, что родина его — Вермонт, люди перешептывались: «Значит, из фермеров»[2] .
Нет, отец у него не фермер, а дед был даже помощником губернатора. Вот у Ненси отец действительно канзасский фермер и потомок ирландских иммигрантов.
— Местожительство? — бесстрастно продолжал лейтенант, склонившись над блокнотом.
— Скоттвилл, Лонг-Айленд.
Окно было раскрыто, и в зал, где они занимали лишь ничтожную часть монументального стола, восемь кресел вокруг которого оставались свободны, все-таки проникал воздух. Его освежающая струя смягчала жару, но Стив предпочел бы закрыть дверь — хождение взад и вперед по коридору отвлекало его. Впрочем, не ему сейчас предлагать это.
— Возраст?
— Тридцать два. В декабре будет тридцать три.
— Род занятий?
— Сотрудник бюро «Международный туризм» на Медисон-авеню.
— Давно работаете там?
— Двенадцать лет.
— Значит, поступили туда девятнадцати лет?
— Да. Сразу после двух курсов колледжа.
— Полагаю, вы уверены, что ранена именно ваша жена? Видели ее?
— Нет, меня не впустили. Тем не менее я убежден, что это она.
— По описанию в газете ее внешности и одежды?
— И по месту, где это произошло.
— Вы были там?
На этот раз лейтенант поднял голову, но его взгляд, как бы случайно обращенный на Стива, остался равнодушным. И все же Стив покраснел, заколебался, проглотил слюну и наконец выдавил:
— Дело в том, что возле бара я ненадолго выходил из машины и…
Его прервали жестом.
— Думаю, нам лучше начать сначала. Сколько лет вы женаты?
— Одиннадцать.
— Возраст жены?
— Тридцать четыре года.
— Тоже работает?
— В фирме «Шварц и Тейлор», Пятая авеню, шестьсот двадцать пять.
Стив старался отвечать точно, постепенно отказываясь от мысли, что все эти вопросы не имеют значения.
Лейтенант ненамного старше его. На пальце у него обручальное кольцо, дети тоже, наверно, есть. Насколько Стив может судить, заработок у них приблизительно одинаковый, тип дома и семейного уклада тот же самый.
Почему же Стив в его присутствии чувствует себя таким скованным? За истекшие несколько минут в нем проснулась робость, которую он в школьные годы испытывал перед учителями, а теперь испытывает перед своим хозяином и от которой не может отделаться в отношении м-ра Шварца.
— Дети есть?
— Двое — мальчик и девочка.
Следующего вопроса Стив не стал дожидаться.
— Дочке десять, сыну восемь. Оба провели лето в Мэне, в лагере Уолла-Уолла у мистера и миссис Кин.
Вчера вечером мы поехали за ними.
Он был бы благодарен за улыбку, за любой одобрительный жест. Однако лейтенант только записывал, и Стив, не зная, что он пишет, тщетно пытался разобрать через стол перевернутые буквы. Этот человек не угрожал, не был ни угрюм, ни груб. Он, вероятно, тоже устал: всю ночь патрулировал, ни на минуту не прилег. Но он хоть принял ванну и побрился!
— В котором часу вы выехали из Нью-Йорка?
— В пять с минутами, самое позднее, в пять двадцать.
— Заехали за женой к ней на службу?
— Нет, мы, как обычно, встретились в баре на Сорок пятой улице.
— Что вы пили?
— Стакан мартини. Потом заехали домой поесть и взять вещи.
— Еще что-нибудь пили?
— Нет.
Врать Стив побаивался. Чтобы успокоиться, он напомнил себе, что дает показание не под присягой. Он не понимал, почему его так дотошно допрашивают: он же находился здесь лишь для опознания жены, на которую совершено покушение.
Он пришел в еще большее смятение, увидев за дверным проемом старика в коляске: тот смотрел на Стива, и на его парализованном лице с отвислой губой было такое выражение, словно он втихомолку посмеивается.
А вот лейтенант не обратил на это внимания.
— Вы, конечно, захватили одежду дня на два? Вы это подразумевали под словом «вещи»?
— Да.
Разговор только начался, и первый же с виду простой вопрос ошарашил Стива.
— В котором часу вы покинули Лонг-Айленд?
— Часов в семь, половине восьмого. Вначале из-за пробок ехать пришлось медленно.
— Какие отношения у вас с женой?
— Отличные.
Он не посмел сказать: «Мы любим друг друга», — его ответы заносятся в блокнот. Тем не менее это сущая правда.
— Где вы остановились в первый раз?
Стив даже не попытался схитрить.
— Точно не знаю. Где-то сразу за Меррит-Паркуэй.
.Названия места не помню.
— Жена пошла с вами?
— Нет, осталась в машине.
Кроме Сида Хэллигена, ему скрывать нечего. А то, что произошло у него с Сидом, к жене отношения не имеет: он встретил его гораздо позже покушения.
— Что вы пили?
— Ржаное.
