впрочем, вполне уместным для человека, который впервые за десять лет осушил бокал крепкого алкоголя.
— Как я и сказал, — повторил Полион, — вы не оставляете мне выбора в решении этого вопроса. — Он нахмурился. — Вы ведь соблюдали свою часть сделки, Мэссон? Никому не сказали ни слова?
— Ни слова, — подтвердил Мэссон. Теперь он говорил более медленно. — Я не хотел… чтобы кто-то еще… влез в это дело… — Глаза его остекленели, он уставился в пространство с блаженной улыбкой на лице.
— Хорошо. Теперь, Мэссон, у меня для вас специальное поручение. — Полион подался вперед. — Слушай и повторяй! Ты сейчас пойдешь в одну из травильных камер.
— Я… пойду… в травильную… камеру… — пробубнил Мэссон.
— Я хочу, чтобы это была неожиданная проверка. Ты войдешь, не сказав заранее.
— Не… сказав… заранее…
— Тебе не нужен защитный костюм.
Мэссон кивнул и улыбнулся. Теперь на его лице не отражалось ни проблеска разума. Полион ощутил слабое сожаление. Этот человек был чрезвычайно умен и снова стал бы таким после того, как из его организма вышел бы седуктрон. Он мог бы стать полезным подчиненным, если бы не решил шантажировать Полиона. Но раз уж все обернулось так… что ж, ждать не было смысла. Черт бы побрал эту Альфу. Если бы она только сумела, как обещала, разработать седуктрон с контролируемым действием, которое в зависимости от дозы варьировалось бы от десятиминутной демонстрации до постоянного состояния бездумного блаженства, то в этой последней, отвратительной стадии не было бы необходимости.
Полион завершил серию приказов, отданных им Мэссону, резким взмахом руки.
— Иди. Немедленно!
Мэссон неловко поднялся на ноги и шаткой походкой покинул кабинет Полиона. Де Грас-Вальдхейм сел за стол и начал пальцем рисовать на рабочем планшете план связей метачипов, чертя на сенсорной поверхности светящиеся голубые линии.
Пять минут спустя видеокомм включился, и на экране появилось лицо надзирателя дневной смены.
— Лейтенант де Грас-Вальдхейм? Сэр, у нас произошел несчастный случай. Это ужасно! Один из ваших разработчиков только что… этот человек, должно быть, сошел с ума, он зашел в травильную камеру без спецкостюма… если бы он постучал, его попросили бы подождать во внешнем шлюзе, пока газ не выветрился бы… они даже не знали, что он там… Помещение было заполнено газообразным ганглицидом, у него не было ни единого шанса. — За спиной инспектора слышались крики. — О, сэр, это просто кошмар!
— Чрезвычайно ужасный случай, — согласился Полион. — Составьте протокол, 567934. И не вините себя. Иногда им такое приходит в голову — ну, тем, у кого пожизненный срок, понимаете? Они думают, что любая смерть лучше, чем жизнь на Шемали, и кто знает, может быть, они правы? О, извините, я совсем забыл — у вас ведь тоже пожизненное, не так ли?
Полион де Грас-Вальдхейм начал смеяться только после того, как выключил связь.
Глава 7
Нансия вползла на базу Спика на половинной энергии, к тому же ей приходилось полагаться исключительно на слова Калеба в том, что касалось повреждений нижней палубы — там, где сенсоры самоуничтожились, чтобы предохранить Нансию от шока, когда в корабль врезался астероид.
— Странная авария, — прокомментировал техник 7-го ранга, явившийся лично проинспектировать повреждения.
Нансия скорбела о былом блеске своего внешнего корпуса, ныне сплошь покрытого вмятинами; вокруг пробитого отверстия металл торчал рваными лоскутами.
— Мне следовало выбрать другой маршрут.
— Странный корабль. — Техник надвинул на лицо очки с инфракрасными сенсорами, и глаза его оказались скрыты черной пластипленкой. — Это неестественно. Корабль разговаривает, пилот нет.
— Правильные термины — которые, как я уверена, вам прекрасно известны — «мозговой» корабль и «тело», — холодно поправила Нансия. — Калеб — это не ваша забота. Просто оставьте его в покое, ладно?
Она и раньше видела Калеба погруженным в такую беспричинную депрессию, когда их миссия оказывалась успешной менее чем на сто процентов. Он уходил в себя, в течение многих недель не произнося ни слова, как, например, было после провала разведки в логове Дорга Джесена. Нансия пыталась вызвать у него интерес к жизни, подсовывая ему самые вкусные блюда, какие только были на камбузе, и вылавливая среди новостных лучей самые интересные и веселые.
— Мне нужно, чтобы кто-нибудь помог мне с другого конца подсоединить гиперчипы к корабельной системе, — запротестовал техник. — Кто-то, кто знает корабль. Мои парни молодцы, но у них маловато опыта. Они никогда раньше не работали с говорящим кораблем. И никто еще особо не умеет оперировать с гиперчипами. Они могут не настолько хорошо совместиться с сенсорными настройками, как старые метачипы.
— Значит, — сказала Нансия, — вам, возможно, следует объяснить своим подчиненным, что говорящий корабль действительно умеет говорить. Не нужно беспокоить мое «тело», обращаясь к нему за информацией. Я и сама могу справиться с инсталляцией. — Однако чувствовала она себя отнюдь не так уверенно и беспечно, как можно было заключить по ее тону. От мысли о том, что какой-то болван наподобие этого техника будет иметь доступ к ее синаптическим связям, Нансии становилось нехорошо. Но она действительно не хотела, чтобы этот зануда беспокоил Калеба. Одна из тех вещей, которые она усвоила за четыре года партнерства, — это тот факт, что Калеб оставался в депрессии намного дольше, если ему приходилось общаться с людьми прежде, чем он был к этому готов.
Техник пробормотал согласие и покрутил что-то, чего Нансия не видела.
— Сенсорное соединение с ОП-Н1.15, проверка.
— Если вы имеете в виду, вижу ли я, что вы делаете, — отозвалась Нансия, — то ответ будет «нет».
Техник отвесил челюсть, но быстро пришел в себя.
— Ха! Серия ОП-Н1… оптические нервные связи? Извините, леди… корабль… ну, неважно. Понимаете, я просто смотрю на схему. Я и не думал… — Голос его на момент прервался. — На самом деле, если так подумать, это просто потрясающе. То, что где-то внутри этой стали и титана находится человек.
— Поправочка, — хмыкнула Нансия. Она привыкла к этой тенденции, распространенной среди мягкотелых: они отождествляли ее личность только с физическим телом, лежащим в капсуле внутри титанового пилона, как будто это все, чем была Нансия. — Я человек и корабль одновременно. И вы сейчас манипулируете со зрением моей нижней палубы, и мне очень хотелось бы… Спасибо!
Пока она говорила, часть поля зрения открылась. Теперь Нансия снова видела техника; одна его рука, обтянутая перчаткой, уходила куда-то в сплетение скрученного металла и проводов, которые некогда были сенсорной системой ее нижней палубы.
— ОП-Н1.15, восстановлено, — отметил техник. — Ну что ж… теперь все пойдет легче. Не нужно так напрягаться. — Он пристегнул тестер к поясу и начал обеими руками сращивать поврежденные провода. — ОП-Н1.16, теперь работает? Хорошо. 17? — Он быстро прошелся по всей серии, в то время как Нансия уведомляла его о состоянии каждого соединения.
— Спасибо, — вновь поблагодарила она, когда техник полностью восстановил оптические связи нижней палубы. — Это… очень беспокоит, когда не можешь взглянуть на часть себя.
— Могу представить, — кивнул техник. — В любой момент рад помочь, леди.
Нансия отметила, что за время короткого сеанса ремонта она из «неестественного говорящего корабля» превратилась сперва в «человека», а потом, похоже, в «леди в несчастье». «К тому времени, как
