соответствует твоим моральным принципам, Калеб!
— Что ты имеешь в виду?
Чтобы успокоиться, Нансия прервалась на секунду, перевела всю карту Веганского подпространства в линейные меры Старой Земли, а затем обратно. Путем множественных стандартных арифметических действий. В кодировке верхнего уровня. Нансия была на грани того, чтобы оскорбить Калеба в лучших чувствах. Но она была не настолько зла на него, чтобы действительно это сделать. Тот неопытный «мозговой» корабль, который пять лет назад заключил партнерство с Калебом, принял бы его самодовольную нотацию так же послушно, как если бы пилот излагал устав Курьерской Службы. Это не была ни вина Калеба, ни вина Нансии: она просто переросла его узкий черно-белый взгляд на мир. Фористер научил ее ценить оттенки серого и воспринимать их. И теперь Нансия чувствовала, что ее «телом» является скорее невысокий, полноватый, пожилой дипломат, нежели молодой человек, сопровождавший ее в первых ее путешествиях, — что ж, нельзя же заставлять Калеба страдать из-за этого.
Ее перегретые контуры остыли, жужжание в ушах стихло. Нансия успокоилась, просчитав простые, неизменные уравнения.
— Ничего не выйдет, Калеб, — произнесла она наконец. — Ты можешь простить меня, но прошлое все равно будет стоять между нами. Тебе лучше найти другой корабль, тот, который никогда не предаст твои идеалы. — «Предпочтительно такой, что получил патент не более десяти минут назад». — Что касается меня… — Нансия вздохнула, — горечь прибавляет мудрости. — «Это, по крайней мере, правда». — Я полагаю, наиболее правильным будет подать петицию в Центр, чтобы мое временное партнерство с Фористером стало постоянным или же чтобы мне позволили подыскать другое «тело», если Фористер решит уйти. — «Пожалуйста, пожалуйста, пусть он этого не сделает!»
— Ну… — По крайней мере речевые импульсы Калеба временно были подавлены. — Если ты действительно так считаешь…
— Да, — ответила Нансия и твердо добавила: — Я заплачу штрафной сбор за запрос о новом назначении для «тела». Будет нечестно возлагать на тебя какую бы то ни было часть этой ответственности.
Однако она была слегка разочарована, увидев, как быстро Калеб согласился на это предложение…
Когда несколько недель спустя Нансия приземлилась на Центральной Базе, суд над Ньотской Пятеркой, как поименовали новостники первых пассажиров Нансии, все еще был в разгаре.
Одинокое путешествие в Центральное подпространство, без пилота или пассажиров, которые отвлекали бы ее, дало Нансии много времени на раздумья… возможно, слишком много. У нее не было возможности узнать, как продвигается судебный процесс или как суд отреагировал на представленные ему показания: из уважения к чувствам Высших Семей репортеры не были допущены в зал суда, и потому новостникам оставалось только муссировать слухи. Нансия даже не знала, захочет ли суд вызвать ее на перекрестный допрос для подтверждения показаний, записанных ею на инфокристалл. Ну что ж, если они этого пожелают, она к их услугам. И все равно Нансия не получит нового назначения, пока Фористер не будет освобожден от свидетельских обязанностей и снова не займет должность ее «тела». Если, конечно, он по-прежнему хочет этого, после того как услышал, что было на том кристалле… и чего там не было.
Однако на размышления об этом Нансии уже не хватило времени — едва она коснулась посадочной площадки на Центральной Базе, как получила сообщение о визите посетителя.
— Перес-и-де Грас запрашивает разрешения подняться на борт, — заранее предупредил ее управляющий мозг Центральной Базы.
Это был приятный сюрприз! Последним известием, полученным Нансией от Фликса, был информационный пакет, присланный с Кайласа и содержащий по большей части изображения какого-то заштатного кафе, где Фликс получил работу синткоммиста. Должно быть, он уволился — или был уволен… Что ж, она не будет его об этом расспрашивать. Нансия открыла внешний люк и вывела на панорамные экраны в рубке изображения того подарка, который она заготовила для своего непутевого братца.
— Фликс, как здорово, я и не знала, что ты… — радостно начала она, когда дверь открылась. Фраза оборвалась слабым шипением, доносящимся из динамиков левого борта: Нансия увидела, что в проеме шлюза стоит подтянутый седовласый мужчина с холодными серыми глазами. Нансия поспешно убрала с дисплеев новые, супердетализированные, с голографическими вставками изображения новой версии «Разбросанных» и заменила их уместными, в спокойных тонах, репродукциями картин Старых Мастеров.
— Насколько я знаю, — ответил на ее слова Хавьер Перес-и-де Грас, — его здесь нет. Хотя теперь, когда я получил назначение на Центральный, твой младший братец наверняка найдет себе какую-нибудь отвратительную работу на этой планете, чтобы и дальше раздражать меня лицезрением того, как низко он пал.
— Ох! — Нансия никогда раньше не сопоставляла перемещения Фликса с одной планеты на другую и те назначения, которые получал ее отец на Дипломатической Службе.
Теперь же она провела быстрое сканирование своих восстановленных банков памяти и обнаружила, что совпадений на удивление много. Об этом, пожалуй, следовало спросить Фликса. Но обсуждать это сейчас с отцом Нансия не была готова.
— Я не думаю, — осторожно сказала она, — что именно ради этого ты пришел навестить меня? В смысле не для разговоров о карьере Фликса.
Отец хмыкнул:
— Я бы не назвал это карьерой. Вот ты, Нансия, девочка моя, действительно делаешь карьеру, и, судя по всем отчетам, до нынешнего времени тебе это удается вполне неплохо. Возможно, несколько просчетов в суждениях, но ничего такого, чего не могут исправить опыт и взросление…
На этот раз Нансия знала, что означает прилив тепла, затопивший контуры ее верхней палубы, и красная пелена перед визуальными сенсорами. Несколько секунд она не решалась заговорить, боясь, что не сможет контролировать свой голос. Она смотрела на отца и видела Калеба, а за ним, тенью, соткавшейся из ее воображения, маячил Фаул дель Парма-и-Поло. Вот перед ней еще один человек, который видит в ней всего лишь орудие, способное послужить его планам, и который явился лишь ради того, чтобы оценить, насколько хорошо она с этой задачей справилась. Они что, все такие?
— И какие именно ошибки в суждениях ты можешь назвать? — поинтересовалась Нансия, вновь восстановив контроль над голосом. Не то чтобы она совсем не сделала ошибок, на которые ей мог бы указать папа…
Но то, о чем он заговорил, было последней вещью, которую Нансия ожидала услышать в данной ситуации.
— По крайней мере, другой корабль выполнил задачу по их доставке на Центральные Миры, — произнес отец. — Но судя по тому, что я слышал на суде, ты была готова сама предложить свои услуги. Тебе не следует так принижать себя, Нансия. Перес-и-де Грас не может быть использован в качестве тюремного корабля для транспортировки обычных преступников.
— Если ты не забыл, папа, — возразила Нансия, — эти «обычные преступники» — те самые люди, которых я доставляла в систему Ньота во время своего первого рейса… и разве ты не потянул тогда за струнки, чтобы устроить мне именно это назначение?
Хавьер Перес-и-де Грас тяжело опустился в одно из мягких кресел.
— Я это сделал, — признал он. — Я думал, что для тебя будет неплохо побыть в компании молодежи… молодых людей одного с тобой круга и происхождения… в первом твоем путешествии. Я думал, что это будет простое задание.
— Я тоже так думала, — согласилась Нансия и ощутила, как в голосе прозвучала нотка горечи. Какая бы связь ни возникла между ее эмоциями и внешними контурами, эта связь работала в обе стороны. После неприятностей с гиперчипами Нансия больше не могла поддерживать идеальный контроль над своим голосом, выдавая те тщательно выверенные, безэмоциональные обертоны, которыми так гордилась. — Я так думала. Но все оказалось… куда более сложным. И я не знала, что делать. Может быть, я и сделала некоторые «ошибки в суждениях». Если ты помнишь, мне не с кем было особо посоветоваться. — «Я всего лишь получила запись напутственного послания от человека слишком важного и занятого, чтобы даже прийти на мою выпускную церемонию».
