— Догадывался.
— Она ему говорила?
— Точно не утверждала. Но дала это понять. Она говорила, что ей необходимо изменить обстановку, снова увидеть родину. Коль уже об этом зашел разговор, вы сами понимаете…
— Что вы делали потом?
— Привела в порядок волосы ко сну.
— Сын был в вашей комнате?
— Да.
— Он не выходил из дому?
— Нет. А зачем?
— Где он держит свою машину?
— В ста метрах от нас есть старые конюшни, переделанные в гаражи для частных машин. Гийом снимает один из этих гаражей.
— Таким образом, он может взять или поставить машину незаметно?
— А зачем ему прятаться?
— Он спускался еще раз вниз?
— Не знаю. Думаю, что да. Я ложусь спать рано, а У него привычка читать до одиннадцати или даже до двенадцати.
— В кабинете?
— Да. Или у себя в спальне.
— А она возле вашей?
— Да. Рядом. Нас разделяет только ванная.
— Вы слышали, как он ложился спать?
— Конечно.
— В котором часу это было?
— Я не зажигала свет.
— Больше никакого шума вы не слышали?
— Нет.
— Наверное, утром вы спускаетесь вниз первая?
— Летом я всегда спускаюсь уже в половине седьмого.
— Вы заходили в комнаты?
— Сначала зашла в кухню, чтобы согреть воду. Потом открыла окна. В такое время воздух еще свежий.
— Значит, вы заходили и в кабинет?
— Вероятно.
— А точно не помните?
— Как же, скорее всего, заходила.
— Выбитое стекло было уже вставлено?
— Кажется, да… Конечно…
— Вы не заметили в комнате никакого беспорядка?
— Никакого… Ну, конечно, как всегда, в пепельницах окурки сигар, валяются две-три книги. Не понимаю, что происходит, месье Мегрэ? Как вы видите, я честно отвечаю на ваши вопросы. Я и пришла для того, чтобы на них ответить.
— Потому что вы встревожены?
— Нет. Потому что меня смутил прием, который мой сын оказал вам. А еще потому, что я угадываю: за вашим визитом скрывается какая-то тайна. Женщины больше принимают все к сердцу, чем мужчины. При жизни мужа, когда в доме раздавался какой-нибудь шум, он как ни в чем не бывало лежал себе в кровати, а я вскакивала и бежала узнать, что произошло. Вы меня понимаете? Наверное, ваша жена такая же. В сущности, по этой причине я и пришла к вам. Вы что-то говорили насчет ограбления. Вы, кажется, беспокоитесь за Марию.
— Вы от нее ничего не получили?
— А я и не рассчитываю получить. Вы что-то скрываете, и это меня тревожит. Для меня даже в ночных шорохах нет ничего таинственного. Мне кажется, достаточно посмотреть на вещи трезвыми глазами — и все становится ясно.
Она уверенно глядела на него, и у Мегрэ даже создалось впечатление, что она считает его ребенком, вторым Гийомом. Она словно хотела сказать: «Расскажите все, что у вас на душе. Не бойтесь! Вы увидите, все прояснится».
Мегрэ тоже посмотрел ей прямо в лицо.
— В ту ночь в ваш дом влез один человек.
Глаза старой дамы выражали недоверие, с оттенком сочувствия, словно она жалела комиссара за то, что он все еще верит в оборотней.
— Зачем?
— Чтобы ограбить сейф.
— И он это сделал?
— Он залез в дом, предварительно вырезав стекло, чтобы открыть задвижку.
— Стекло, которое уже разбилось во время бури?
Видимо, он потом его снова вставил?
Она по-прежнему решительно отказывалась принимать его слова всерьез.
— Что же он унес?
— Он ничего не унес, потому что его электрический фонарик вдруг осветил предмет, который он никак не рассчитывал увидеть в этой комнате.
Она по-прежнему улыбалась.
— Что же это за предмет?
— Труп пожилой женщины, который, вполне возможно, мог быть трупом вашей невестки.
— Он вам это сказал?
Мегрэ посмотрел на руки в белых перчатках, которые совсем не дрожали.
— Почему вы не попросите этого человека, чтобы он явился и сам высказал мне эти обвинения?
— Потому что его нет в Париже.
— А вы не можете его вызвать?
Мегрэ предпочел не ответить. Он был не слишком доволен собой. Он даже подумал, не поддался ли и он сам влиянию этой женщины, своей снисходительной невозмутимостью напоминавшей настоятельницу монастыря.
— Я не знаю, о ком идет речь, и у вас об этом не спрашиваю. У вас, конечно, есть основания верить этому человеку. Как же, ведь это взломщик, не так ли? А я всего лишь восьмидесятилетняя старуха, которая никому в жизни не причинила зла. Позвольте же мне, коль я уже об этом узнала, настоятельно просить вас прийти к нам. Я открою вам все двери и покажу все, что вы пожелаете. А мой сын, когда он будет в курсе дела, со своей стороны не станет уклоняться от ответов на ваши вопросы. Когда же вы придете, месье Мегрэ?
Теперь она встала, все так же непринужденно; в ее манере держаться не чувствовалось ничего, агрессивного, разве только в выражении лица немного горечи.
— Может быть, сегодня днем. Я еще не знаю. Ваш сын в последние дни пользовался машиной?
— Вы сможете задать ему этот вопрос.
— А он сейчас дома?
— Вероятно. Когда я уходила, он был дома.
— Эжени сейчас тоже у вас?
— Конечно.
— Благодарю вас.
Он проводил ее до двери. Выходя из кабинета, она обернулась.
— Я хочу попросить вас об одном одолжении, — сказала она мягко. — Когда я уйду, попытайтесь хоть на
