коленях, помогла отцу обуться. Хорст рассеянно смотрел на переливы синего шелка, представляя себе ее тело под платьем. Женское тело на войне – самый желанный трофей, и война уже давно обратила его в зверя, злобного и чуткого. Если пищи было много, он ел жадно и до отвала, но потом мог подолгу голодать. Вожделение тоже приходило острыми спазмами и после надолго оставляло его. За шесть лет войны он так и не успел жениться, хотя после двадцати пяти лет каждый эсэсовец был обязан завести семью или сделать матерью здоровую немецкую девушку.
«Она белокурая, с голубыми глазами и высокого роста, – рассеянно думал Хорст, – пожалуй, из фройляйн Элизы со временем получилась бы хорошая немецкая мать...»
Он припомнил подробности последней «чистки в верхах». Зная, как преклоняется фюрер перед немецкими матерями, кое-кто из руководства рейха тайно приписал себе сирот из городских приютов. Когда обман раскрылся, все мошенники были расстреляны.
Его пространные мысли оборвал рядовой от инфантерии – рыжий великан с туповатым лицом. Он неожиданно появился в дверях за спиной у Хорста.
– Что происходит? – со злостью спросил Хорст.
– Через пять минут взлетаем, герр офицер! – вытянулся в ранжир рядовой.
Опираясь о посох с серебряным наконечником, старик вышел на яркий утренний свет и зажмурился. Феникс чинно сопровождал хозяина. Почтенный возраст старика давал о себе знать. Сандивогиус остановился у солнечных часов и смотрел на них в глубокой задумчивости.
– Альфа и Омега. Начало и конец, – бормотал старик.
– Что это за монумент? – осведомился Хорст у Элизы, разглядывая острие мраморного копья, похожее на стрелку часов.
– Это солнечные часы, алтарь Сатурна – отца Времен, – ответила девушка.
– Человеку не дано знать сроки, но ему же вменяется читать знаки... – поддержал ее старик. – В этих рисунках заключен день и час Апокалипсиса.
– И что же говорит ваш Сатурн?
– Он молчит, но
– Забавно... Однако мы не можем ждать до полудня! – Хорст решительно взял девушку под локоток и повел к аэродрому.
На летном поле Хорст помог старику подняться по трапу и уже сверху, сняв перчатку, подал руку девушке.
С величайшими предосторожностями в самолет было доставлено одно из хрустальных яиц мастера Сандивогиуса. Это был большой аквариум, оправленный в серебро, с живыми рыбами и изысканной подводной флорой. На дне помещались миниатюрные развалины древнего города и даже колоннада античного храма. Развалины игрушечной Атлантиды напомнили Хорсту космический пейзаж столицы Третьего Рейха.
Глава 5
Черная проекция
Волхвы не боятся могучих владык...
Майские ветра – настоящие повесы, неверные, порывистые, обманчиво ласковые, но с ледяным сердцем. С севера на Берлин шла буря. Резкий штормовой ветер раскачивал бомбардировщик, и, невзирая на раннее утро, в салоне быстро стемнело. Собаки, поскуливая, забились под лавки. Старик устроился впереди, обеими руками обнимая аквариум. Элиза сидела рядом с Хорстом. Ее колени, угловатые, как у девчонки, белели в полутьме. В небе над Берлином, несмотря на грозу, еще гудели русские бомбардировщики, но близкая опасность лишь обострила влечение Хорста к этой странной девушке. Словно желая успокоить Элизу, Хорст положил руку на ее прохладное, гладкое, как камушек, колено, и ее внезапный испуг вызвал в нем острое и болезненное наслаждение. Не выпуская своей добычи, Хорст смотрел на развалины внизу. Воздух над Берлином плавился и дрожал, как в гигантской плавильной печи. В косматых столбах дыма и пороховых облаках он искал и находил силуэты дикой охоты Вотана, его свиту из мертвецов, псов, коней и воронов, и по его бледному лицу струились зеленоватые тени, словно снаружи по стеклу иллюминатора бежал дождь.
Бомбардировщик насквозь прошил дымное облако, едва не столкнувшись с русским асом. По корпусу зачиркали трассирующие пули. Уходя из зоны боев, «Хейнкель» резко убрал высоту и, едва не задевая брюхом крыши домов, полетел к пригородному аэродрому «Гатов». На аэродроме Вайстор пересадил старика и девушку в хорошо защищенный разведывательно-транспортный «Focke-Wulf Fw 200 C». На высоте верхушек деревьев они летели по направлению к Бранденбургским воротам. Этот фантастический перелет должен был поразить сердце юной фройляйн. Не отдавая себе отчета, Вайстор действовал как ополоумевший от любви мальчишка. Под ними шли уличные бои, в воздухе кружили русские самолеты. Увертываясь и прилегая к земле, летчику удалось посадить самолет на широкой улице, прилегающей к Вильгельм плац. Бомбежка вскоре стихла, и, не теряя драгоценных минут, Вайстор остановил проезжавший мимо автомобиль и усадил туда Сандивогиуса с дочерью. К десяти часам утра эта странная парочка была доставлена в «блиндаж фюрера».
Сразу после бомбежки в бункере наступало время завтрака. Но старый мастер отказался от еды и остался ожидать аудиенции на кожаном диване рядом с кабинетом Гитлера.
Играя в галантного кавалера, Хорст пригласил девушку в столовую. Они прошли по витой лестнице в подвал рейхсканцелярии, куда была переведена кухня и офицерский ресторан.
Перед тем как сделать заказ, Вайстор с аппетитом изучил измятое меню. Он выбрал хорошее «Рейнское» и трофейное «Божоле», кровяную колбасу для себя и кофе с пирожным для девушки, но вместо его заказа измученная официантка принесла холодное мясо и черствый белый хлеб.
– Что за черт! – бормотал Вайстор, извиняясь перед Элизой. – Я привез из Киля достаточно провианта. Этот шельма повар, должно быть, пьянствовал всю ночь, вместо того чтобы разобрать провизию.
– Спасибо, я не голодна, – прошептала Элиза.
– Мне нравится ваша сдержанность, но как солдат я скажу вам: ешьте, фройляйн. Ешьте много и сейчас. Идет война и другого случая перекусить у вас может просто не быть.
Элиза ела в точности так, как подобает есть скромной благовоспитанной барышне на пасхальном обеде у деревенского пастора: выпрямив спину, отставив локотки и опустив в тарелку свои опасно переменчивые глаза.
Внезапно Хорст отбросил вилку и сжал ее ледяную ладонь. То, что он говорил в эту минуту, было неожиданностью для него самого:
– Элиза... Выслушайте меня... Я барон фон Вайстор, единственный потомок древнего рода. Мы всегда гордились близким родством с династией. Мне двадцать семь лет, и весь смысл моей жизни – в служении фюреру. Я хочу, чтобы вы стали моей женой... как можно скорее, здесь в бункере! После нашей победы я смогу предоставить вам все условия, подобающие положению баронессы фон Вайстор.
Девушка попыталась высвободить руку из его ладони, но он только крепче сжал ее пальцы.
– Ваш ответ мне нужен здесь и сейчас, – с легкой угрозой добавил Хорст.
Элиза замерла, глядя в его глаза: так смотрят олени на свет фар на ночном шоссе.
– Нет, нет... – она резко вырвала руку и белокурая прядь упала на глаза.
Хорст неожиданно бережно отвел волосы с ее лица, провел ладонью по хрупкому шелковистому плечику, удивляясь этой внезапной, родившейся в нем нежности. Все эти странные, почти болезненные чувства он считал смешными и давно похороненными, и чем непокорнее держалась эта девушка, тем сильнее разгоралось в нем мрачное и упорное желание.
С силой удерживая ее возле себя, Хорст прижался к ее прохладной щеке.
– Подумайте, наша скорейшая помолвка – для вас единственный способ выбраться отсюда, – шептал он. – Иначе...
– Что иначе? – переспросила Элиза.
– Иначе вы рискуете остаться в мышеловке. Как мою невесту или даже жену я смогу увести вас и вашего отца в безопасное место в Померании. В ближайшее время наша оборона на западе будет снята, со дня на день замок Альтайн займут американцы.
Элиза вздрогнула и рванулась, словно собиралась бежать, но Вайстор успел схватить ее за руку.
– Мне надо вернуться в замок, – обреченно прошептала она.
– Зачем?
– Неважно...
– Вы храните какую-то тайну? О, я догадываюсь...
Девушка взглянула в его глаза вопросительно и серьезно.
– Должно быть, без вас некому будет кормить Белого Единорога? – усмехнулся Хорст.
– Считайте, что вы угадали. Мы с отцом должны вернуться в замок!
– Боюсь, что в условиях крушения фронтов и тотальных бомбежек это будет очень, очень затруднительно. У вас есть только один выход: стать моей женой.
– Обещайте, что поможете нам вернуться в Альтайн! – запальчиво потребовала Элиза.
– Слово офицера! Гроссадмирал фон Дениц даст нам сопровождение и самолет. Итак, вы согласны?
– Нет... Я не знаю...
– Решайтесь, фройляйн Элиза. В ваших руках жизнь вашего отца и... – Хорст умолк, целуя кончики ее пальцев и пристально глядя в глаза. Даже здесь, в подземелье, они сохранили цвет лесных фиалок. В них уже не было испуга, только тайный обреченный огонек, словно она уже задумала обмануть его.
– Я жду вашего ответа, – напомнил Хорст, почтительно склонив белокурую голову.
– Я согласна, – быстро и не глядя ему в
