небольшой учебный класс…
В комнате стоял пластиковый стол, поверхность которого была покрыта упрощенными для детского восприятия сводками и графиками солнечной бури, вокруг стояли маленькие стулья со специальными ловушками для противостояния микрогравитации. Все пятеро сели за стол, который сверкал яркими, первозданными цветами.
— В любом случае, я очень рада снова оказаться здесь, — сказала Афина.
Белла взглянула вверх.
— Это шутка, Афина?
— Ты меня помнишь, Белла. Я всегда любила пошутить.
— Ты думаешь, что снова находишься здесь. Это значит, что ты рада, что мы переправили тебя с «Циклопов» домой. — Если такой интеллект, как Афина, мог сказать о себе, что он где-то «есть», то она, или, скорей, ее самая полная версия, теперь была загружена в секретном хранилище памяти в одном из покинутых инженерных отсеков «Авроры».
Афина сказала:
— На «Циклопах» меня приняли хорошо. Там я была защищена. Но меня создали для того, чтобы управлять щитом, то есть чтобы находиться здесь. Разумеется, я, то есть моя нынешняя копия, не сохранила памяти о самой буре. Так что для меня полезно пребывание здесь, потому что я могу подключиться к хранилищам информации. Узнать, что произошло в те дни, как будто я не более чем обычный посетитель. Это смиряет.
— А могу ли я смиренно тебя спросить, — желчно произнес Боб Пакстон, — зачем ты нас сюда притащила? — С момента перехода на борт «Авроры» он заговорил впервые.
Белла положила руку на стол, и такой ни к чему не обязывающий жест тем не менее отвлек его внимание.
— Потому что здесь нейтральная территория и для землян, и для космиков, — объяснила она. — Причем ближайшая из всех, которые я смогла придумать. Судя по всему, мы каким-то образом прошли сквозь кризис с квинт-бомбой, хотя и сцепились между собой, как пауки в банке. А теперь нам нужны новые принципы сосуществования.
Алексей сказал Белле:
— Я слышал, что после Рождества вы покидаете свой пост.
— Даже более того, — желчно вставил Пакстон. — Мадам председатель собирается предстать перед военным трибуналом. Впрочем, как и я.
Лайла нахмурилась.
— А как насчет атак на подъемники? Кого предполагают привлечь к ответственности за это преступление?
— Я буду рада предстать перед судом, — отрезала Афина. — Если это защитит тех, на чьи действия я оказывала давление.
Алексей засмеялся.
— Но компьютер А-1 невозможно привлечь к суду!
— Разумеется, возможно, — возразила Белла. — У Афины есть права. Она является гражданским лицом (не человекоподобным). Но вместе с правами рука об руку идут обязанности. Ее можно привлечь к суду точно так же, как меня. Правда, я не знаю, какое можно ей выдумать наказание — в случае, если ее признают виновной.
Афина сказала:
— Все подобные суды будут полностью открыты для публики. Причем представителями на них будут выступать как земляне, так и космики. И каким бы ни был приговор, я надеюсь, что он станет частью процесса примирения. И оздоровления.
Белла добавила:
— Все мы делали то, что, как нам казалось, мы должны были делать. Но все это в прошлом. Квинт- бомба изменила в нашей жизни все. Теперь обстоятельства нашей жизни стали совсем другими.
Лайла спросила с любопытством:
— Другими какими?
— Во-первых, политика…
Инициированные Афиной широкие дебаты о том, как спастись от квинт-бомбы, привели к коллапсу всей политической системы. Судя по всему, такова была кульминация той напряженности, которая десятилетиями нарастала среди беспрецедентно взаимосвязанного между собой человечества. В конце концов, было признано возможным дебаты закрыть.
— С момента голосования все стало изменчивым и текучим. Появились новые фракции, новые интересы и протестные группы, новые лоббисты. На Земле пали последние барьеры между старыми нациями и новыми. По всей системе люди отвергают старые категории и сообщества и объединяются в новые, выбирая себе в союзники тех, кто им кажется наиболее подходящими в том месте, где им довелось жить. Такая широчайшая, абсолютная, не лимитированная пространством и средствами связи демократия уже берет свое. Это массовая самокорректирующаяся мудрость, нравится нам она или нет. Может, это даже хорошо, что наш первый опыт во всеобщем голосовании относился к делу, объединяющему абсолютно всех. И возможно, что в этом смысле Перворожденные даже сделали нам одолжение. Но, к сожалению, это голосование успокоило не всех.
Алексей прямо взглянул на своего отца.
— Слушай, пап. В космосе тоже многое изменилось. Я имею в виду, отношения между Землей и космиками.
— То есть отношения между мной и тобой, ты хочешь сказать?
— И это тоже. Мысль заключается в том, что Земля, навязывающая свою волю космосу, — всего лишь фантазия. И не важно, сколько военных кораблей с работающими на антиматерии двигателями вы построите.
В декабре 2070 года никакой декларации независимости никто подписывать не собирался. В космосе не было космических государств, и до сих пор все космики считались колонистами, в гражданском смысле формально приписанными к тому или иному земному государству. Конечно, среди космиков уже зарождалось свое соперничество. Но когда все они оглядывались на Землю, с их точки зрения уменьшенную до размеров звезды на небе, — если вообще они ее видели, — то им становилось все труднее думать о себе как об американских космиках, или о бельгийских, или о китайских, или о каких бы то ни было еще.
— Космик — это абсурдное наименование. Оно имеет негативный смысл и практически означает «не землянин». Но мы все разные, и у всех у нас есть свое мнение.
— Вы правильно все поняли, — пробурчал Боб Пакстон. — У вас больше мнений, чем самих космиков.
— Мое мнение таково, что вы больше не можете нами управлять. Мы сами собой не можем управлять, да и не хотим этого делать. Мы вышли на новую дорогу, пап, и сами еще не знаем, куда она нас приведет.
— Или кем вы станете через некоторое время, — усмехнулся Карел. — Но, кажется, я обязан разрешить вам идти туда, куда вам вздумается, не так ли?
Алексей улыбнулся.
— Боюсь, что так.
И в этом, как поняла Белла, кроется самый главный подтекст диалога между Землей и космиками. Если материнский мир разожмет свою хватку, то потеряет своих детей навсегда.
Боб Пакстон съязвил:
— Господи! Мне кажется, что я сейчас зарыдаю!
— Хорошо, Боб, — сказала Белла. — Но здесь я вижу самую серьезную проблему. Один из моих последних приказов будет относиться к тому, чтобы инициировать новый конституционный диалог всех нас, Земли и всей Солнечной системы, основанный на прецедентах по признанию прав человека. Насколько я понимаю, мы все не хотим мирового правительства. Но нам нужны новые механизмы, новые политические формы для признания новой реальности. Больше никаких центров силы! — подчеркнула она. — Больше никаких секретов! Нам нужны механизмы, которые бы нас объединяли, которые бы обеспечивали
