видимому, объяснить это можно тем, что снующие по коридору сотрудники создают впечатление людей, вполне довольных жизнью. Говорят, что долгие годы полицейские носили огромные усы и совершенно невероятную обувь. Не знаю, но, во всяком случае, сейчас ничего этого нет, тем более в уголовной полиции. Напротив, некоторые комиссары удивительно элегантны, а кое-кто из молодых инспекторов выглядят словно киноактеры.
Свернем направо. Перед нами большая квадратная приемная с красными бархатными диванчиками и привратником, сидящим в застекленной клетушке. У каждой двери висит табличка с фамилией комиссара.
Девять утра. Комиссары только что пришли и разбирают почту. В других кабинетах сидят инспекторы в пальто и шляпах. Ждут и болтают.
Звонок. Время доклада. Комиссары входят в кабинет своего шефа, начальника уголовной полиции. Кабинет как кабинет, обставленный мебелью красного дерева. За окнами залитая солнцем Сена. Здесь царит атмосфера сердечности. Лишь некоторые из присутствующих приоткрывают папки и обмениваются короткими фразами.
— Как с делом Бару?
— Шофера отпустили. Но будем следить: совершенно очевидно, что он врет.
— В Ла-Виллет убийство с целью ограбления. Кто им занимается?
— Будапешт сообщает, что два международных афериста выехали вчера в Париж.
Один за другим комиссары покидают кабинет и в свою очередь приглашают к себе нужных им инспекторов.
— Как с твоей вчерашней слежкой?
— Женщина ночевала в меблированных комнатах на улице Вавен.
— Одна?
— С клиентом, но тот через четверть часа ушел. Я проследил за ним.
Посетители ждут приема; они вовсе не так счастливы, как можно было бы подумать. Очень хорошо одетый невысокий молодой человек утирает тонким платком лоб. Ему к начальнику отдела по борьбе с наркотиками.
— Садись. Что ты наврешь мне сегодня?
— Я никогда не вру, — мямлит тот.
— Кто снабдил Педро порошком?
Педро, платный партнер для танцев, умер вчера, приняв слишком большую дозу кокаина.
— Это не я.
— А может, Рита, твоя любовница, которая спала и с ним тоже?
— Неужели вы хотите сказать?..
Он напускает на себя целомудренный вид. Комиссар, продолжая допрос, подписывает почту, потом медленно поднимает голову и начинает перечислять целый список обитателей Монмартра, словно все они — его близкие друзья. Дело осложняется замысловатыми постельными отношениями, угрозами убийства, появлением женщины, которая танцевала с Педро, и какого-то командира кавалерийского эскадрона. Во всем этом сам черт ногу сломит. Тогда комиссар нажимает кнопку и небрежно говорит появившемуся инспектору:
— Посади-ка эту скотину за решетку. «Скотина» делает большие глаза и чуть не плачет:
— Я все скажу. Я честный человек. Мой отец был государственным служащим… Порошок ему продал Большой Додо…
— Следующий, — говорит комиссар.
Таких дел у него каждый день несколько, и все они достаточно сложные. Но он лучше, чем кто бы то ни было знает всех этих Жозе, Педро, Больших Додо — в общем, всю эту компанию. Время от времени он звонит вниз, в отдел гостиниц.
— Это вы, старина? Гляньте-ка, кто там спал вчера с Ольгой, ну, этой, веснушчатой, в гостинице «Пигаль»? Спасибо… Нет, ничего серьезного.
В приемной очень приличный господин с орденом Почетного легиона ждет, когда его примет главный шеф. Он уже в возрасте; чувствуется, что ему привычнее заставлять ждать, чем дожидаться самому. Наконец его приглашают. В руках у него светлые перчатки и трость с золотым набалдашником.
— Господин начальник…
— Господин… Присаживайтесь.
— Дело у меня очень щекотливое… Я… Не знаю…
И вот он уже плачет. Какие только люди не плачут в этом кабинете! Начальник терпеливо ждет. Он привык. Потом мягко пытается помочь:
— Речь идет о вашей дочери?
— Нет… О жене…
Короче говоря, она попросту сбежала с каким-то альфонсом. При этом забрала с собой двести тысяч франков, что уже хуже.
— Вы хотите, чтобы я возвратил вам деньги?
Господин делает отрицательный жест, шмыгает носом, сморкается.
— Чтобы я арестовал альфонса?
Нет! Нет! Нет! Не в этом дело.
— Я хочу, чтобы вы вернули мне жену. Скажите ей, что я не стану ее упрекать. Это из-за людей, из- за дочери, понимаете?
Начальник снимает трубку.
— Попросите инспектора Бара… Это вы, Бара? Скажите, вы ничего не слышали о госпоже «X»? А? Как вы сказали?.. Ладно… Улица Токвиля? Спасибо, старина.
Он смотрит на собеседника уже с меньшей жалостью.
— Признайтесь, это случилось по вашей вине.
— По моей?
— Да, по вашей. В вашем возрасте и положении следовало бы вести себя поосмотрительнее.
— Но…
Теперь господин краснеет. Он уже жалеет, что пришел сюда.
— Пусть вам было любопытно, ладно. Но вы взяли в привычку водить жену в места, где ей бывать не следует, втягивали ее в оргии, которые…
— Откуда вы знаете?
— Она вошла во вкус…
И вот уже слышатся всхлипывания, за которыми следует полное признание.
— Это больше не повторится, клянусь. Это все друзья… Уговаривали развлечься… Верните мне жену и…
В приемной еще двадцать человек. Начальник встает.
— Я сделаю все возможное. Идите. Ваша жена находится в квартире на улице Токвиля, но вы туда не ходите…
— Думаете, вам удастся?
— Сегодня вечером она будет дома, — отвечает комиссар и добавляет, повернувшись в сторону приемной: — Следующий.
Опять мужчина в возрасте, с орденом и все прочее. И снова в слезах.
— Мой сын…
— Чек без покрытия?
— Поддельный…
— Что он натворил?
— Ничего.
Начальник пожимает плечами. Он знает сотни, тысячи этих папенькиных сынков, которые от безделья в один прекрасный день решаются подделать подпись, начинают нюхать кокаин или впутываются в какую- нибудь гнусную историю.
— Лучше бы вы заставили его работать.
