забьется ровнее.
— Ты в порядке? — спросила она аэрокамеру.
Моггл мигнул ночными фарами.
— Хорошо. Только в глаза не свети, ослепнуть можно.
Рен поработал и над мозгом аэрокамеры. Настоящий искусственный интеллект был под запретом, но обновивший Моггл был не просто железкой, набитой электроникой и снабженной подъемным устройством. С тех пор как с ним повозился Рен, Моггл запомнил любимые ракурсы Айи: он сам знал, когда сделать панорамный кадр, а когда — увеличение. Он умел даже заглядывать в глаза Айи и находить там ответ.
Но почему-то с ночным зрением у камеры было плоховато.
Айя лежала зажмурившись и старательно прислушивалась, дожидаясь, когда пропадут радужные круги. Ни шагов, ни урчания дронов-смотрителей. Ничего, кроме приглушенного ритма басов, — музыка доносилась из здания интерната.
Поднявшись, Айя отряхнулась. Конечно, вряд ли бы кто-нибудь обратил внимание на то, что к ее балахону прилипли мокрые травинки. «Бомбилы реноме» одевались так, чтобы оставаться незамеченными. Бесформенный балахон с капюшоном был идеальной маскировкой для проникновения на вечеринку.
Айя покрутила на запястьях магнитные браслеты, и из кустов вылетел припрятанный там скайборд. Встав на него, она повернулась лицом к сверкающим огням Красотвилля.
Вот странно: все до сих пор так называли этот район, хотя большинство его обитателей уже не были красавцами и красотками — по крайней мере, в прежнем смысле. Теперь в Красотвилле было полным-полно пикселекожих и пласт-шутов, и вообще — тьма народу, изменившего внешность в дань последней моде. Ты мог выбрать для себя обличье из миллиона разновидностей красоты или уродства. А мог всю жизнь прожить с лицом, доставшимся тебе от природы. Теперь «красивый» означало «бросающийся в глаза».
И все же одно в Красотвилле осталось неизменным: пока тебе не исполнилось шестнадцать, появляться там было нельзя — особенно ночью, когда происходило все самое интересное. И тем более если ты был «экстрой» — безвестным неудачником.
Глядя на город, Айя вдруг ощутила свою невидимость. Каждый из миллиона сверкающих огней означал одного человека из числа ни разу не слышавших об Айе Фьюз. И возможно, никому никогда не суждено будет узнать о
Она вздохнула и погнала скайборд вперед.
На официальных радио- и телеканалах всегда повторяли, что эпоха Красоты миновала навсегда и человечество обрело свободу от дурмана красотомыслия. Ведущие передач утверждали, что все различия между красавцами, уродцами и стариками стерты. Еще говорили о том, что за последние три года появилось множество новых технологий, влияющих на развитие будущего.
Но, насколько видела Айя, изменилось далеко не все…
Пятнадцати летним по-прежнему было тошно.
Технари
— Видишь? — прошептала Айя.
Моггл уже приступил к съемке. В линзах его объективов отражались огни безопасных фейерверков. Над крышами особняков покачивались воздушные шары. Самые отважные туляки прыгали с крыш в спасательных куртках-парашютах. Это было так похоже на вечеринки прежних времен. Веселье и блеск.
По крайней мере, именно так старший брат Айи всегда описывал эпоху Красоты. Тогда каждому, кто достиг шестнадцатилетнего возраста, делали пластическую операцию, после которой ты становился красивым. Однако хирурги тайно изменяли твою личность, превращая в болвана, чтобы тобой легко можно было управлять.
Хиро пробыл пустоголовым недолго. Шестнадцать ему исполнилось всего за несколько месяцев до того, как началась реформа «Чистый разум» — революция свободомыслия — и всех красавцев и красоток вылечили. Хиро говорил, эти месяцы были просто ужасными. Можно подумать, что развеселая, беспечная и тщеславная жизнь его прямо-таки напрягала. При этом он никогда не отрицал, что вечеринки устраивались потрясающие.
Но сегодня Хиро наверняка здесь отсутствовал: он был слишком знаменит. Айя сверилась с информацией на персональном дисплее айскрина. Средний рейтинг внешности составлял двадцать тысяч. По сравнению с ее братом на этой вечеринке собрался заурядный народ. А вот для полумиллиона уродцев это были настоящие легенды.
— Осторожнее, Моггл, — прошептала Айя. — Нам нельзя здесь находиться.
Она натянула на голову капюшон и вышла из тени.
В воздухе кишели аэрокамеры. От крупных, размером с Моггла, до крошечных, не больше пробки от шампанского, камер-папарпцци.
На сборищах технарей всегда было на что посмотреть. Толпы людей невероятной внешности, море умопомрачительных технических новинок. Может быть, все теперь стали не такими привлекательными, как в эпоху Красоты, но уж вечеринки точно проходили намного интереснее. Оригинальные пласт-шуты с пальцами-змейками и волосами в виде щупалец медуз. Одежда из струящихся тканей, складки которой развевались, как флаги на ветру. Безопасные фейерверки, пляшущие на полу, лавирующие у ног гостей и источающие ароматы благовоний.
Технари жили ради новых технологий. Они с удовольствием демонстрировали самые последние фокусы, а репортеры-«выскочки» любили показывать их в своих сюжетах. Бесконечный цикл изобретений и публичности подстегивал рейтинг внешности, поэтому все были счастливы — то есть все, кого сюда приглашали.
К Айе подлетела аэрокамера — так близко, что могла заглянуть в лицо. Айя опустила голову и стала пробираться к компании «бомбил реноме». Здесь, на публике, они все были в балахонах с капюшонами и походили на буддистских монахов из времен до эпохи ржавников. «Бомбилы» уже занялись излюбленным делом: они скандировали имя кого-то из своей компании, пытаясь убедить городской интерфейс в том, что рейтинг этой физиономии пора повысить.
Айя слегка поклонилась «бомбилам» и, старательно скрывая свое уродливое лицо, присоединилась к общему хору.
Смысл деятельности «бомбил реноме» заключался в том, чтобы нарушить городской алгоритм репутации. Сколько упоминаний твоего имени было нужно для того, чтобы оно попало в первую тысячу? Быстро ли падал твой рейтинг, если все переставали о тебе говорить? Эта группировка на самом деле участвовала в крупном контролируемом эксперименте — вот почему все «бомбилы» были одеты безлико. Ради анонимности.
Но Айя догадывалась, что большинству «бомбил» нет никакого дела до данных статистики. Они были просто болтунами, жалкими «экстрами», пытающимися убедить самих себя в том, что они — знаменитости. Примерно так производили «звезд» в эпоху ржавников. Несколько телеканалов раскручивало горстку красавчиков, не уделяя внимания всем остальным.
В чем же был смысл репутационной экономики, если кто-то тебе диктовал, о ком нужно говорить?
Между тем Айя дисциплинированно скандировала чье-то имя, стараясь не выделяться на общем фоне, но при этом следила за экраном айскрина, на который транслировалось изображение с объективов Моггла. Аэрокамера плыла над толпой и выхватывала из нее лица.
Тайная группировка, обнаруженная Айей, должна была присутствовать на вечеринке. Такой номер могли отмочить только технари…
Она заметила их три ночи назад. Они ехали на крыше вагона одного из новейших маглевов — магнитно-левитационных поездов. Состав на безумной скорости несся по промзоне. Так быстро, что сделанные Могглом снимки получились слишком зернистыми и расплывчатыми.
Айя рассчитывала разыскать их. Кто бы ни выкинул фокус типа прогулки на крыше маглева, эти люди
