присоединится к нему с каким-нибудь рукоделием.
Такие вечера, когда не нужно было заниматься расследованием грязного дела, разыскивать убийцу или выслеживать вора, такие вечера, когда можно было мысленно путешествовать по просторам вечернего неба, выдавались редко, и, возможно, никогда еще трубка не казалась Мегрэ такой вкусной. Внезапно он, не оборачиваясь, позвал:
– Анриетта!..
– Тебе что-то нужно?
– Иди посмотри…
Чубуком трубки он указал на скамейку напротив.
На краю скамьи дремал какой-то бродяга. А на другом краю…
– Это он! – объявила мадам Мегрэ.
Ей показалось почти неприличным, что тот, кто имел обыкновение прогуливаться после полудня, нарушил свой распорядок и в такой поздний час все еще сидел на скамейке.
– Можно подумать, что он спит, – пробормотал Мегрэ, раскуривая потухшую трубку. – Если бы не нужно было потом снова взбираться на третий этаж, я бы сходил посмотреть на твоего поклонника поближе…
Мадам Мегрэ вернулась на кухню. Мегрэ смотрел на драку трех мальчуганов, катавшихся в пыли, тогда как другие кружили вокруг них на роликовых коньках. Мегрэ докурил трубку, по-прежнему стоя у окна, незнакомец тоже оставался на своем месте, а бродяга встал и тяжелым шагом пошел к набережной Сены. Мадам Мегрэ села с шитьем на коленях, она не могла ни минуты оставаться без дела.
– Он еще там?
– Да.
– А ограду еще не закрывают?
– Осталось еще несколько минут… Сторож уже отправляет гуляющих к воротам…
Случилось так, что сторож не заметил незнакомца. Он все так же сидел, не шевелясь, а трое ворот были уже закрыты, и сторож уже собирался вставлять ключ в замок четвертых, когда Мегрэ, не говоря ни слова, надел пиджак и спустился на улицу.
Сверху мадам Мегрэ наблюдала, как он что-то доказывает человеку в зеленой униформе, который очень добросовестно выполнял свою работу охранника сквера. Все же он позволил Мегрэ войти, и тот пошел прямо к человеку с лорнетом.
Мадам Мегрэ почувствовала, что произошло что-то серьезное. Она не могла бы сказать, что именно, но на протяжении многих дней у нее было предчувствие, что что-то непременно должно случиться.
Мегрэ поставил сторожа у входа и поднялся к себе.
– Где мой галстук?
– Он мертв?
– Мертвее не бывает! Умер по крайней мере два часа назад…
– Ты думаешь, у него был удар?
Мегрэ промолчал. Он завязывал галстук, а это всегда давалось ему нелегко.
– Что ты собираешься делать?
– Начать расследование, что же еще! Сообщить в прокуратуру, вызвать судебного врача и все, что делается обычно в таких случаях…
Несколько минут спустя Мегрэ вошел в табачную лавку на улице Па-де-ла-Мюль, сделал несколько телефонных звонков, разыскал на улице блюстителя порядка и поставил его вместо сторожа у ворот сквера.
Мадам Мегрэ не хотела выходить на улицу. Она знала, что муж терпеть не может, чтобы она вмешивалась в его дела. Она понимала, что сейчас он спокоен, потому что никто не заметил покойника на скамейке и действия комиссара.
К тому же площадь была пустынна. Только цветочницы сидели у входа своего дома. Они удивились, когда увидели первую машину, остановившуюся у ограды и затем въехавшую в сквер, и подошли поближе, когда приехал второй автомобиль и из него вышел важный господин, работник прокуратуры. Наконец, когда прибыла «скорая помощь», толпа зевак выросла до полусотни, но никто не подозревал о причине этого страшного события, так как скамья с покойником была скрыта кустами.
Мадам Мегрэ не зажигала света, так она поступала, когда бывала одна. Она смотрела на площадь, видела, как открываются окна, но красивой белокурой служанки нигде не было заметно.
«Скорая помощь» уехала первой в направлении Института судебной медицины. Затем отбыл второй автомобиль с несколькими пассажирами.
Мегрэ побеседовал на тротуаре с коллегами, затем перешел улицу и вернулся домой.
– Почему не зажигаешь свет? – буркнул он, оказавшись в темноте.
Жена повернула выключатель.
– Закрой окно… Уже не жарко…
Это был уже не тот Мегрэ, что некоторое время назад.
Теперь он был комиссар уголовной полиции, чьи приступы гнева приводили в дрожь молодых инспекторов.
