— Человек справлялся, как проехать в Париж через Лизьё и Эврё.
— Звоните в полицию и жандармерию Лизьё, Эврё и Сен-Жермена. Предупредите Париж, чтобы следили за всеми въездами в город, особенно в районе Майо.
— Машину нужно остановить?
— Да, и арестовать водителя! У вас есть его описание?
— Хозяин гаража говорит, что он довольно высокого роста, средних лет, в светлом элегантном костюме…
— Распоряжение остается в силе: звонить мне в Вистреам, как только…
— Простите, скоро семь часов… После семи телефонной связи с Вистреамом нет… Если только вы обратитесь к мэру…
— Почему?
— Потому что его номер первый и ночью у него прямая связь с Каном.
— Посадите кого-нибудь на коммутатор. Если попросят мэра, надо прослушать разговор… У вас есть машина?
— Да, малолитражка.
— На ней можно доставить сюда сообщение. Да, по-прежнему «Приют моряка».
В бистро капитан Делькур отважился на вопрос:
— Это за убийцей погоня?
— Не знаю!
Люди в бистро не могли понять, почему Мегрз, еще накануне такой сердечный и простой, теперь казался далеким и даже ожесточенным. Он вышел, не объяснив ничего. На улице он снова погрузился в грохот моря и ветра. На мосту, дрожавшем под натиском бури, ему пришлось наглухо застегнуть пальто. У дома капитана Жориса он остановился и, поколебавшись с минуту, посмотрел в замочную скважину. В глубине коридора он увидел застекленную дверь кухни, в которой горел свет. Кто-то ходил между плитой и столом.
Мегрэ позвонил. Жюли замерла с блюдцем в руках, потом поставила его на стол, вышла из кухни и направилась к входной двери.
— Кто там? — спросила она с тревогой.
— Комиссар Мегрэ!
Жюли открыла, пропустила его. Глаза у нее еще были красными от слез. Она нервничала и с опаской озиралась вокруг.
— Входите… Я рада, что вы пришли. Если б вы знали, как мне страшно в доме совсем одной! Думаю, не останусь я здесь.
Мегрэ вошел в кухню, как обычно чисто прибранную. На столе, покрытом белой клеенкой, стояла только большая чашка и тарелка с хлебом и маслом… От кастрюли на плите распространялся сладковатый запах.
— Какао? — удивился он.
— Не хочется готовить для себя одной… Вот и обхожусь чашкой какао…
— Ешьте… Не обращайте на меня внимания…
Сначала она смущалась, затем, решившись, наполнила чашку и стала опускать в нее большие куски хлеба с маслом, которые потом ела ложкой, глядя прямо перед собой.
— Ваш брат еще не приходил?
— Нет! Ничего не понимаю… Только что ходила в порт, думала его там встретить. Моряки, если им нечего делать, вечно шатаются в порту…
— Вы знали, что ваш брат дружит с мэром? — Она изумленно посмотрела на комиссара.
— Что вы хотите сказать?
— Сейчас они заняты тем, что играют в шашки.
Жюли подумала, что ее разыгрывают, но когда Мегрэ заверил, что это чистая правда, она растерялась.
— Не понимаю…
— Почему?
— Потому что мэр не так уж прост с людьми. И главное, я знаю, он не любит Луи. Сколько раз он к нему придирался. Хотел даже отнять у него вид на жительство.
— А с капитаном Жорисом?
— Что?
— Господин Гранмэзон дружил с капитаном?
— Как со всеми! Он здоровается за руку, шутит, добавляет два слова о погоде, и это все. Иногда, я уже вам говорила, он брал моего хозяина на охоту… Но это, чтобы не быть одному…
— Вы еще не получили письма от нотариуса?
— Получила! Он мне пишет, что я являюсь единственной наследницей. Но что это, собственно, значит? Правда, что по наследству дом отойдет ко мне?
— Да, как и триста тысяч франков! Она машинально продолжала есть, потом проговорила:
— Это невозможно… Нелепость… Ведь я же вам говорю — у него никогда не было таких денег!
— Где его место?.. Он обедал на кухне?
— Там, где вы сидите, в плетеном кресле.
— Вы вместе ели?
— Да… Разве что время от времени я шла взглянуть на плиту и подать что-нибудь… За ужином он любил читать газету, иногда вслух.
Мегрэ не был чувствителен. И все-таки его взволновал безмятежный покой этой обстановки. Казалось, что часы тикают необычайно медленно. Отблеск света от медного маятника отражался на противоположной стене. И этот сладковатый запах какао… При малейшем движении Мегрэ плетеное кресло привычно поскрипывало, так же как и во времена, когда в нем сидел капитан Жорис.
— Полный стакан из бутылки, которая стояла на камине.
— Арманьяк, — вспомнил Мегрэ.
— Смотрите-ка! На третьем этаже зажегся свет. Наверное, служанка ложится спать. Мэр встает. Он…
Какие-то голоса, там, у бистро. Шум мотора. Едва различимые слова:
— В ста метрах? В доме?
— Нет… Прямо напротив.
Мегрэ пошел навстречу машине. Он остановил ее довольно далеко от виллы, чтобы не спугнуть мэра. В машине сидели несколько человек в полицейских мундирах.
— Какие новости?
— Из Эврё сообщили, что человек в желтой машине арестован.
— Кто он?
— Подождите! Он протестует! Грозится вызвать посла.
— Иностранец?
— Норвежец. Нам сказали по телефону его фамилию, но было трудно разобрать: Мартино или Мотино… Его документы в порядке. Жандармы спрашивают, что им делать…
— Везти его сюда, вместе с желтой машиной… Кто-нибудь из жандармов наверняка умеет водить. Следуйте в Кан… Попытайтесь узнать, где обычно останавливается госпожа Гранмэзон, когда приезжает в Париж…
— Нам это уже сообщили: в гостинице «Лютеция», на бульваре Распай…
— Позвоните туда из Кана и узнайте, приехала ли она и что делает. Это не все! Если она там, обратитесь от моего имени в уголовную полицию и попросите установить за ней наблюдение. Но пусть действуют осторожно!..
Машина в три приема развернулась на узкой дороге. Мегрэ снова подошел к Люка, но тот уже спускался со стены.
— Что ты делаешь?
— А не на что больше смотреть.
