— Ну, что же вы! Открывайте!
Дверь отворилась сантиметров на пятнадцать и дальше не пошла.
— Я чувствую, что-то мешает.
— Толкайте сильнее. Если нужно, нажмите плечом.
Жанвье внезапно сообразил, что комиссар предвидел именно такое развитие событий, и смотрел на него глубоко потрясенный.
— Немножко поддается.
Вдруг они увидели висящую ногу. Дверь еще приоткрылась, и появилась другая нога. Тело висело, сантиметров на пятьдесят поднимаясь над плотным земляным полом.
Это был старик Клаас в рубашке и старых брюках.
— Надень ему наручники, Жанвье!
Инспектор по очереди оглядел повешенного и Барийара. Барийар, увидя наручники, запротестовал.
Но взгляд Мегрэ давил на него, и, не в силах ничего прочесть в глазах комиссара, он перестал сопротивляться.
— Пойди за Жаненом на улицу. Там он больше не нужен.
Так же, как и наверху, Мегрэ осматривал узкую каморку, уходившую в глубину, и чувствовалось, что каждая подробность навсегда застревала в его памяти. Он коснулся пальцами нескольких инструментов, которые вытащил из мешка, затем, казалось, мечтательно погладил тяжелый стальной стол, вделанный в землю.
— Ты останешься здесь, Жанен, пока не приедут эти господа. Не пускай сюда никого. Даже коллег. Сам тоже ничего не трогай, понял?
— Понял, шеф.
— Пошли.
Мегрэ посмотрел на Барийара, который двигался как манекен. Силуэт его изменился от того, что руки он держал за спиной.
Они не воспользовались лифтом и прошли на пятый этаж по черной лестнице, где никого не встретили. Мадам Барийар, выйдя из кухни, вскрикнула, увидев мужа в наручниках.
— Господин Мегрэ! — бросилась она к комиссару.
— Сейчас, мадам. Сначала я должен позвонить по телефону.
Не обращая ни на кого внимания, он прошел в кабинет Барийара, где пахло табаком, и набрал номер судебного следователя Анселена.
— Алло! Да, это Мегрэ. Я идиот, мой дорогой следователь, и чувствую себя ответственным за смерть человека. Да, еще один труп. Где? Конечно, на улице Акаций,. Мне следовало понять это с самого начала. Я лазил по кустам вместо того, чтобы держаться основного следа. А главное, что уже многие годы этот третий элемент, если можно так выразиться, мучил меня. Простите, что буду краток. В подвале оказался повешенный. Врач, конечно, подтвердит, что повесился он не сам, что он был мертв или ранен, когда ему надели петлю на шею. Это старый человек. Могу я просить вас сделать так, чтобы прокуратура не слишком быстро взялась за дело? Я очень занят на пятом этаже и хотел бы, чтобы меня не беспокоили, прежде чем я не добьюсь результатов. Не знаю, сколько это займет времени. До скорого. О нет, нам сегодня не придется обедать у нашего симпатичного овернца.
Немного погодя он говорил со своим приятелем Мерсом, специалистом по идентификации личности.
— Нужна очень тщательная работа, не хотелось бы, чтобы ею занимались наспех. Необходимо, чтобы прокуратура и судебный следователь пришли покопаться в подвале. Вы увидите предметы, которые вас удивят.
Может быть, придется зондировать стены и рыться в полу.
Он встал, вздохнув, с кресла Барийара и пересек гостиную, где тот сидел на стуле напротив Жанвье, курившего сигарету. Мегрэ зашел в кухню и открыл холодильник.
— Вы позволите? — спросил он мадам Барийар.
— Скажите мне, комиссар…
— Через минуту, ладно? Я умираю от жажды.
Пока он открывал бутылку, она подала ему стакан, одновременно и послушная и испуганная.
— Вы думаете, что мой муж…
— Я ничего не думаю. Пойдемте со мной.
Ошеломленная, она последовала за ним в кабинет, где он запросто уселся на место Барийара.
— Садитесь. Успокойтесь. Ваша фамилия Клаас, не так ли?
Она колебалась, ее лицо от волнения покраснело.
— Да. Послушайте, господин комиссар, я полагаю, это не важно…
— С этой минуты, мадам, все стало важно. Не скрою, сейчас каждое ваше слово имеет значение.
— Моя фамилия действительно Клаас. Это моя девичья фамилия, записанная в моем удостоверении личности…
— Я вас слушаю…
— Но я не знаю, действительно ли это моя фамилия.
— Старик, живший в мансарде, ваш родственник?
— Не думаю. Я не знаю. Все это случилось так давно, тогда я была совсем маленькой девочкой…
— Что вы имеете в виду?
— Налет на Дуэ во время эвакуации. Поезда и опять поезда, откуда выходили люди, чтобы спрятаться за насыпью. Женщины несли окровавленных детей. Мужчины с повязками на руках бегали вдоль поездов. Наконец этот взрыв, похожий на конец света.
— Сколько вам было лет?
— Года четыре.
— Откуда взялась эта фамилия, Клаас?
— Я думаю, это фамилия моей семьи. Вероятно, я ее и произнесла.
— А имя?
— Мина.
— Вы говорили по-французски?
— Нет. Только по-фламандски.
— Вы помните название вашей деревни?
— Нет. Но почему вы не говорите мне о муже?
— Скажу в свое время. Где вы встретили старика?
— Точно не помню. То, что произошло перед самым взрывом и сразу после него, осталось смутным в моей памяти. Мне кажется, я шла с кем-то и кто-то держал меня за руку.
Мегрэ снял телефонную трубку и попросил мэрию Дуэ. Его соединили тут же.
— Господина мэра сейчас нет, — ответил секретарь.
Он очень удивился, когда Мегрэ спросил его:
— Сколько вам лет?
— Тридцать два года.
— А мэру?
— Тридцать три.
— Кто был мэром в сороковом году, когда в город вошли немцы?
— Доктор Нобель. Он оставался мэром еще десять лет после войны.
— Он умер?
— Нет. Несмотря на свой возраст, он еще принимает больных в своем старом доме на Гран-Плас.
Три минуты спустя Мегрэ уже говорил с доктором Нобелем по телефону.
— Извините меня, доктор. Говорит комиссар Мегрэ из уголовной полиции. Речь идет не об одном из ваших пациентов, а о старинной истории, которая могла бы пролить свет на недавнюю драму. Ведь это вокзал в Дуэ бомбардировали в сороковом году средь бела дня, когда там стояло несколько поездов с беженцами, а сотни других беженцев ожидали на площади?
Доктор Нобель не забыл это ужасное событие.
— Я был там, господин комиссар. Это самое страшное воспоминание, которое может сохранить
