легко прошла в комнату и уселась в кресло.
— Ну, молодые люди, — сказала она игриво, — продолжим наши игры. Я вас слушаю. С сумочкой мы все выяснили. Кофе тоже снят с повестки дня. Что вас еще интересует?
— Вы замужем? — спросил Демин невинным голосом.
— Ого! У вас темпы, я скажу!
— У нас очень невысокие темпы. Анкетные данные положено выяснять в самом начале допроса. Но поскольку мы гости, то не решились начать с этого. Закон, надеюсь, нас простит, да и вы тоже, возможно, не будете в обиде… Итак, вы замужем?
— Была. Сейчас — нет.
— Развелись?
— Да, — сказала Равская отчужденно, давая понять, что не ожидала столь бесцеремонных вопросов. — Могу заверить, что данные в моих документах полностью соответствуют реальному положению вещей.
— У вас есть дети?
— Да. Дочь. Она в интернате. Я беру ее на выходные дни.
— У вас есть еще родные? — спросил Кувакин.
— Мать. Она очень больна. Сейчас лежит в больнице. Сердце. Кстати, это ее квартира. Поэтому меня несколько удивляет… и настораживает то обстоятельство, что вы решили искать меня здесь.
— Сколько вам лет? — спросил Демин.
Равская помолчала, несколько раз затянулась сигаретой, выпуская дым вверх, к потолку, к режущей глаза острыми бликами хрустальной люстре. Потом ткнула сигарету опять же в хрустальную пепельницу и жестко, по-мужски, раздавила ее.
— Боже, какой приятный разговор был. И вдруг — сколько лет… Сколько бы мне ни было, все равно это не является уличающим фактором. Неужели вы не могло удержаться от столь неприятного вопроса?
— Не мог, — вздохнул Демин. — Товарищу Кувакину, который в данный момент записывает ответы в протокол, положено занести туда и дату вашего рождения, и место работы, и семейное положение… Там, в бланке протокола, специальные графы нарисованы, — спокойно произнес Демин.
— Мне сорок пять лет, — без выражения сказала Равская.
— Сорок пять?! — удивился Кувакин.
— А сколько бы вы дали?
— Ну… Тридцать пять, — покраснел тот.
— Спасибо, — горделиво улыбнулась Равская и, невольно скосив глаза, посмотрела на себя в зеркало.
— Кто живет в вашей квартире?
— Никто. Она временно пустует. Это ведь не преступление? Мы с мамой собираемся обменять две наши квартиры на одну большую, но мама болеет, а мне сейчас некогда.
— Понятно. Вашей квартирой кто-нибудь пользуется?
Равская некоторое время молчала, удивленно глядя на Демина, как бы совершенно не понимая вопроса. А Демин не торопился повторять вопрос.
— Ах, вы об этом! — Равская вынула из пачки еще одну сигарету, не торопясь прикурила, запрокинула голову и пустила дым к потолку. — Боюсь, что мне опять придется сказать несколько нехороших слов об этом недоумке. Я имею в виду Татлина. Дело в том, что он как-то попросил у меня ключ от той квартиры. К нему, видите ли, приехали гости, а разместить их негде. Ведь вы знаете, поселиться в гостиницу в наше время — дело совершенно невозможное. Не в Европе живем.
— Татлин часто пользовался вашей квартирой?
— Один раз, насколько мне известно, — она пожала плечами. — Правда, его родственники жили там около недели. А что, разве он… — Равская не решилась закончить вопрос.
— У вас настолько дружественные отношения с Татлиным, что вы можете дать ему ключ от собственной квартиры?
— Нет, конечно, не настолько близкие. У меня этот случай выпал из головы.
— Татлин утверждает, что вы дали ему валюту для продажи, это верно? — спросил Демин.
— Что верно? — засмеялась Равская. — Вполне возможно, что он действительно так утверждает.
— А если всерьез?
— Откуда у меня валюта, товарищи дорогие?! У меня ставка сто сорок рублей.
— Сто сорок? — Демин невольно обвел комнату взглядом.
— Ах, не смотрите на меня с упреком! — воскликнула Равская. — Это все мамины сбережения. Если бы вы видели мою квартиру, то знали бы, как можно обставить ее, получая сто сорок рублей.
— Мы ее видели.
— Вы?! Уже?! Господи… Я туда не заглядывала с полгода, а то и побольше.
— Соседи утверждают, что вы были там совсем недавно.
— Ну, если соседи утверждают, — Равская не смогла скрыть брезгливой гримасы. — Им виднее.
— В таком случае потребуется очная ставка, — сказал Демин больше Кувакину, нежели Равской. — Ты, Коля, отметь расхождение в показаниях Ирины Аркадьевны и соседей.
— Очная ставка? Боже, сколько формальностей! Знаете, чтобы избавить и себя и вас от ненужных хлопот, идиотских формальностей, я готова признать, вернее, готова просто согласиться с тем, что я была в своей квартире недавно! Дожили! Дожили! Приходится уже отвечать властям на вопрос о том, когда ты был в своей собственной квартире, зачем ты приходил в свою собственную квартиру, чем ты занимался в своей собственной квартире!
— О том, чем вы там занимались и чем там занимались вообще, мы поговорим позже, — пробормотал себе под нос Демин. — При обыске в доме Татлина были найдены порнографические снимки.
— И этим он занимался?! — Равская вскочила. — Боже милостивый! Я считала, что он просто дурак. Ведь, между нами, он дурак, вы не могли этого не заметить. Но порнография! Это же грязь!
— Совершенно с вами согласен, — сказал Демин. — По предварительным данным, снимки сделаны в вашей квартире. Как вы это объясните?
— Я наказана за свою доверчивость. И поделом. Он приходил сюда, этот прохвост, кретин, и… и чуть ли не ползал в ногах. Есть у него лакейская привычка падать на колени, когда просит что-нибудь… Он стоял на коленях, у него дрожали руки, в глазах сверкали слезы, он просил у меня ключ, и я всерьез испугалась, что если этого ключа не дать, то он покончит с собой здесь, на ковре. А когда я дала ему ключ, то он устроил в моей квартире, простите, бордельеро, как сейчас говорят! Какая мразь! Как я его ненавижу!
Ноздри у Равской трепетали от возмущения, грудь поднималась высоко и часто, сигарету она курила не выпуская изо рта, по комнате ходила взволнованно, забыв о сохнущем лаке на ногтях. Но Демин, внимательно наблюдая за ней, не мог не заметить, как Равская, каждый раз проходя мимо зеркала, быстро окидывала себя взглядом, как бы проверяя — все ли в порядке, достаточно ли она взволнована, возмущена, в меру ли потеряла власть над собой.
— Послушайте, — Равская неожиданно остановилась перед Деминым, — а вы не ошибаетесь?! Ведь не может этот кривоногий, пузатый, глупый и тщеславный человек настолько заинтересовать женщину, чтобы она согласилась сфотографироваться… Вы меня понимаете… Нет, я не верю в это.
И Равская обессиленно упала в кресло. Пепел от сигареты рассыпался по коленям, но Ирина Аркадьевна, убедившись, что искры не прожгли материал, сделала вид, что ничего не заметила.
— Вы знакомы с Селивановой? — спросил Демин, помолчав.
— С кем? — равнодушно и устало проговорила Равская.
— Наташа Селиванова.
— Позвольте-позвольте… Что-то знакомое… Ах да, вспомнила. Эта девушка учится в институте иностранных языков. Правда, языков она и не знает, и вряд ли она когда-нибудь будет их знать. Я иногда давала ей возможность заработать десятку-другую на переводах. Сама я работаю в рекламе, и мне бывает нужно кое-что перевести из иностранных журналов. Боже, что там переводить! Текст донельзя простой —
