раз над приборной панелью. Но на самом деле Дарвин, как опытный пилот, просто представлял себе, в каком положении относительно буксира должен идти планер, и придерживался этой позиции. Этот трюк мог выполнить только тот, кто обладал определенной интуицией и достаточным опытом пилотирования планеров. Совершив вместе с Кеном несколько сотен взлетов, Дарвин приобрел и то и другое.
Этим утром погода была прекрасная – отличная видимость, легкий, не больше трех узлов, западный ветер. От подножия гор, окружавших долину с длинной лентой взлетно-посадочной полосы, красивыми струйками поднимались вверх потоки горячего воздуха. Но когда «Сессна» и планер поднялись на высоту в тысячу футов, Дар заметил далеко на западе надвигающийся штормовой фронт. Вскоре шторм достигнет побережья, и погода испортится – значит, сегодня удастся полетать всего несколько часов.
Самолет и планер быстро набирали высоту. «Сессна» повернула к северу, потом к западу. Продолжая подниматься, они вновь вернулись на прежний курс – на северо-восток, к горе Паломар, носом к ветру. На заранее оговоренной высоте в две тысячи футов Дар туго натянул буксирный трос – чтобы Кен почувствовал, когда планер отцепится от буксира. Потом Дар дважды дернул за рычаг спускового механизма, увидел и почувствовал, как освободился буксирный трос, и заложил вираж вправо и вверх, а Кен круто пошел на снижение, выворачивая «Сессну» влево.
Теперь «L-33» был предоставлен самому себе. Планер парил в потоках теплого воздуха, поднимавшихся над крутыми склонами горного кряжа на севере от летного поля. Дарвин сидел, откинувшись на спинку кресла-парашюта, и наслаждался тишиной, которую нарушал только монотонный, убаюкивающий свист ветра, обтекавшего металлические крылья и фюзеляж «L-33».
В это воскресное утро Дар проснулся рано, приготовил кофе, выставил на стол хлопья, рогалики и написал записку для Сид. Он уже готовился выходить из дома, когда на пороге появилась Сидни собственной персоной. На ней были привычные джинсы, красная рубашка и жилетка цвета хаки с множеством кармашков. На поясе, под жилетом, угадывалась кобура с пистолетом.
– Я гуляла, – сообщила она. – Собираешься удрать от меня?
– Угадала, – кивнул Дарвин и объяснил, куда он отправляется.
– Я с удовольствием поеду с тобой.
Дарвин замялся.
– Стоять на поле и следить за планером довольно скучно, – сказал он. – Лучше останься здесь, погуляй или почитай воскресную газету… Я могу съездить в город и купить. Возле почты есть газетный автомат…
– A мне можно полетать с тобой? – спросила Сид.
– Нет, – ответил Дар. Этот краткий отказ прозвучал резче, чем ему хотелось бы. – У меня одноместный планер.
– И все равно я лучше посмотрю, как ты летаешь, – стояла на своем она. – Не забывай, я не просто приехала к тебе в гости на выходные, я твой телохранитель.
Они наполнили термосы горячим кофе, прихватили с собой рогалики и покатили через городок Джулиан к 78-му шоссе. Дорога вилась по дну каньона. Свернув сперва на север, потом на запад, они наконец добрались до широкой долины у Уорнер-Спрингс.
Сидни поразилась, увидев, каким маленьким был этот планер.
– Здесь же ничего нет, кроме кабины, брюха, крыльев и хвоста, – сказала она Дарвину, который в это время распускал стояночные тросы.
– A планеру больше ничего и не нужно, – ответил он.
– Мне казалось, что такая штука называется глайдером, – заметила Сид.
– Так тоже можно.
Сидни придерживала одно крыло, пока он поднимал хвост планера, а потом они вместе вытолкали красно-белый аппарат из ангара на полевой аэродром, поросший невысокой зеленой травой. Кен на своей «Сессне» то взлетал вверх, буксируя очередной планер, то спускался вниз, чтобы помочь подняться следующему.
– Легкий, – сказала Сид, покачав крыло машины вверх-вниз, – но он из металла. Я думала, что глайдеры делают из дерева или чего-то в этом роде, как старинные бипланы.
– Это «Соло L-33», – сказал Дар. – Он спроектирован конструктором Марианом Мечиаром и построен на заводе «Лет» в Чешской республике. Планер сделан почти целиком из алюминия, только в хвостовой части, где руль, используется ткань. Без пилота и груза он весит всего четыреста семьдесят восемь фунтов.
– Значит, чехи делают хорошие глайдеры… то есть планеры? – спросила Сидни, пока Дар открывал кабину и пристраивал на место кресло-парашют.
– Этот они сделали хорошо, – сказал Дарвин. – Я открутил с него родные обтекатели – они только ухудшали летные качества. A еще в этой модели не предусмотрен сигнал, предупреждающий о снижении скорости. Но для достаточно опытного пилота это очень хорошая машинка.
– A ты давно летаешь на планерах? – поинтересовалась Сидни.
– Около одиннадцати лет, – ответил Дар. – Я начинал летать в Колорадо, а когда переехал сюда, купил вот этот планер, подержанный.
Сид открыла рот, но заговорила не сразу – замялась на несколько секунд, потом спросила:
– A сколько стоит такой вот планер… если, конечно, не секрет?
Дарвин улыбнулся.
– Стоит он примерно двадцать пять тысяч долларов. Но ты ведь хотела спросить о другом, верно? О чем?
Сидни помолчала немного и сказала:
– Я знаю, что ты не летаешь самолетами. И я думала, ты не любишь летать…
Дар начал осматривать планер перед вылетом. Он вздохнул и сказал, не глядя на главного следователя:
– Нет, летать я очень люблю. Скажем так, я не люблю быть пассажиром в самолетах.
Дарвин развернулся против ветра и скользнул над склонами горы Паломар. На востоке виднелся пик Бьюти. Его вершина поднималась на высоту в пять с половиной тысяч футов. A дальше к юго-востоку возвышался одинокий пик Торо, он был на несколько сотен футов выше пика Бьюти. Но Дарвин не любовался красотами горного пейзажа – он выискивал поднимающиеся вверх потоки горячего воздуха.
На «L-33», как и на большинстве других планеров, было очень мало приборов и механизмов управления полетом. В распоряжении пилота была ручка управления и педали, короткая рукоятка интерцептора, рычаг управления воздушными тормозами, еще одна рукоятка для того, чтобы выпускать и убирать шасси, большой шарообразный рычаг для освобождения буксировочного троса и маленькая приборная панель – с альтиметром, вариометром и индикатором скорости. В таких маленьких планерах не было радио и электронных навигационных приборов. Для определения воздушного потока Дарвин чаще всего использовал самодельный прибор – кусок цветного шнурка, приделанный к фюзеляжу прямо перед пилотской кабиной. Благодаря этому шнурку и привычке различать на слух свист ветра в крыльях и фюзеляже Дарвин определял скорость ветра точнее всяких приборов. По собственному опыту Дар знал, что датчик скорости ветра и самого планера, расположенный на носовой части фюзеляжа, дает более-менее правильные показания. Но два таких же датчика, расположенные в хвостовой части планера, показывали скорость примерно на шесть процентов выше настоящей. Поскольку Дарвин знал об этой неточности, она не грозила ему никакими неприятностями. Счет в уме никогда не вызывал у него особых затруднений. Кроме того, цветной шнурок еще ни разу не подвел Дара.
Дарвин вертел головой, высматривая другие планеры и самолеты. Их было очень мало, и все – далеко на востоке. От обращенных к востоку горных склонов, от разогретых солнцем камней и даже от черепичных крыш нескольких домов поднимались потоки горячего воздуха. На высоте около двух тысяч футов, ближе к горе Паломар, на мощном восходящем потоке парил, неспешно описывая круги, большой ястреб. На востоке вдоль горного кряжа клубились легкие облака, а на западе, на склонах Паломара, облака лежали толстым сплошным ковром, частично скрывая вершину горы.
Дальше к западу небо было совсем темным от массивного скопления кучевых облаков – к побережью приближался шторм. Надвигающийся шторм не слишком обеспокоил Дарвина. Он будет спокойно описывать круги на своем планере в теплых восходящих потоках, на безопасной высоте в восемь тысяч футов, то
