помочь себе выразить пережитое. – Всё это было где-то не здесь, где-то даже не в нашем времени… Понимаете?
Рейтер громко сглотнул.
– Расскажите подробно, – сказал он, впившись в собеседницу глазами.
– Она называла меня дочерью. Не понимаю, как объяснить… И ведь я назвала её мамой. Вы можете представить такое? Можете ли найти объяснение? Она называла меня по имени.
– Какое имя?
– Браннгхвен…
– Браннгхвен? – Рейтер задумался, нахмурился, поднялся и направился к шкафчику, где стоял коньяк. – Пожалуй, я налью не только вам, но и себе.
– Это имя говорит вам о чём-то? – В сердце Марии загорелась надежда на какое-то разъяснение таинственного явления.
– О многом….
Рейтер вернулся с двумя рюмками и присел на краешек стола.
– Видите ли, Мария, – сказал он, понизив голос, – точный ответ на эту загадку нам предстоит отыскать вдвоём. Дело в том, что однажды я во сне… нет, не во сне… одним словом, на меня что-то нашло, затмение какое-то… И я назвал Герду этим самым именем. Должно быть, я принял её за Браннгхвен… Так что, как видите, у нас с вами есть много общего. Получается, что нас связывают не только американские дикари. Должно быть, мы встречались с вами в очень далёком прошлом, во времена Древнего Рима, где-то в Британии, среди кельтских племён. Что-то подсказывает мне, что я был тем друидом, который воспитывал вас, то есть Браннгхвен.
– Тут есть неувязка, герр Рейтер. Не я назвала её Браннгхвен, а она меня. Кто же из нас Браннгхвен?
– Обе…
– То есть? И о каком друиде вы говорите?
– Если верить легенде, это имя носили две женщины, похожие друг на друга как две капли воды. Мать и дочь. Жили они в период римской оккупации Британии.[17] Их воспитывал друид по имени Блэйддун. История очень невнятная, всё в ней звучит путано, нелогично. Видно, какие-то важные моменты затерялись при многократном переписывании текстов. Впрочем, это свойственно многим кельтским сказаниям.
– Чем же примечательна каждая из тех Браннгхвен? Почему о них сложена легенда?
– Блэйддун посвятил свою жизнь тому, чтобы сбылось некое древнее пророчество. Обе эти женщины были изнасилованы римскими легионерами. От них якобы начался род, давший через много поколений жизнь легендарному Артуру…
Карл замолчал, напряжённо думая о чём-то.
– Знаете, я только было успокоилась, только было на душе всё разгладилось, – проговорила устало Мария, – а тут снова всякая чертовщина.
– Успокоились?
– Да, меня перестали тревожить мысли о прошлых мифических жизнях. Вы ведь очень разбередили всё моё нутро. Человеку с глубоко материалистичным мировоззрением нелегко принять точку зрения, которую проповедуете вы…
– Вы же верите в Бога! Какое же это материальное мировоззрение, Мария!
– Вера в Бога… Это всё-таки другое, совсем не то, о чём постоянно твердите вы… И вот только я вошла в нормальное русло, начала работать, заинтересовалась историей, успокоилась… Если бы не война, я была бы почти счастлива. Конечно, если бы не судьба моей мамы… И вот вдруг со мной происходит
Карл взял из её рук рюмку и наполнил её снова.
– Хотите отдохнуть сегодня? – сказал он, протягивая коньяк. – Я даю вам выходной день, даже два дня. Поезжайте, погуляйте, развейтесь, встретьтесь с кемнибудь. У вас же полным-полно знакомых. Только не рассказывайте никому о том, что с вами произошло.
– Спасибо.
– А мы с вами обсудим всё в другой раз. Мне надо собраться с мыслями, подумать. Случившееся с вами – очень важно для меня. Теперь идите.
– Спасибо, – повторила Мария.
– Простите за мою нескромность, но я хотел узнать у вас, как вы живёте?
– В каком смысле?
– Я про личную жизнь. Вы же ни с кем не встречаетесь. Но ведь вы не монахиня. Как вы обходитесь без мужчины?
– Я… Разве я должна объяснять? – Мария от неожиданности покраснела. А сама подумала: «Мне так хочется ласки, Карл…» После мужа у неё была совсем непродолжительная связь с одним голландцем, но вот уже почти полтора года она не знала мужского тела. Она отвела было взгляд, но тут же заставила себя посмотреть Рейтеру в глаза. – И как вы… Ах да! Вы же всё знаете, у вас всюду есть глаза и уши…
– Вы должны жить полной жизнью. – Он взял руку Марии в свою, наклонился и поцеловал поочерёдно её пальцы.
Мария почувствовала, как от тёплого прикосновения губ по ней будто пронёсся электрический разряд, ударил в голову и разлился горячей волной по всему телу, вскипев жгучей пеной под самой кожей. На мгновение ей почудилось, что вся она превратилась в сплошной оголённый нерв.
– Я… – Голос не слушался её.
– Идите и отдыхайте. – Карл не дал ей произнести больше ни слова. – Идите. Если не возражаете, я заеду к вам завтра или послезавтра…
Воздушный налёт начался, когда Мария ехала на автобусе. Жутко взвыли сирены, людей заставили выйти из транспорта и погнали в подвалы. Бомбы рвались где-то далеко, но зенитные орудия били со всех сторон, превращая воздух в клокочущее нечто. Мария сидела, плотно зажав уши руками и глядя себе под ноги. Затем всё внезапно прекратилось.
– Можно выходить! – крикнул ответственный за бомбоубежище и лязгнул дверью.
Мария ехала в отель «Адлон», куда её пригласила чета Руэдо – друзья из испанского посольства. Ресторан в «Адлоне» считался одним из самых изысканных.
– Здравствуйте, Роберто. – Она улыбнулась высокому мужчине, вставшему из кресла при её появлении в холле. – А где Изабелла?
Он поприветствовал Марию церемонным кивком и ответил:
– Она сейчас придёт, пошла позвонить.
Роберто Руэдо помахал кому-то рукой. Мария повернула голову и увидела элегантного мужчину в шляпе, стоявшего возле журнального столика, заваленного газетами. Это был Ван Хель.
– Позвольте представить вам нашего хорошего знакомого, – сказал испанец, когда человек в шляпе приблизился. – Это господин Ван Хельсинг, недавно приехал из Женевы.
Они обменялись любезностями.
Ван Хель, пристально посмотрев на Марию, произнёс:
– У меня ощущение, что мы с вами уже встречались.
– Вряд ли, я не была в Швейцарии, господин Ван Хельсинг.
– Я родом из Амстердама. Вам не приходилось жить в Голландии?
– Да, – Мария сразу оживилась, – я приехала в Германию из Голландии.
– Вот видите! Наверняка наши пути где-нибудь пересекались. У меня великолепная память на лица. – Он многозначительно подмигнул, что совсем не вязалось с его строгим обликом.
– Что ж, тогда вы непременно вспомните, где мы могли видеть друг друга.
– Мир невероятно тесен, – вставил Роберто. – А вот и Изабелла. Теперь можно отправляться в
