– Да, – подтвердила Элинор. – На берегу Южной Коны.
– Убийства! – воскликнул вдруг электронщик, подняв кверху палец. – Там сразу же после открытия начались какие-то убийства.
– Я ничего об этом не знаю. – Элинор стоило большого труда не выдать себя.
– Точно вам говорю! Там пропала целая куча народу. Этот курорт построил Байрон Трамбо, Большой Т. Потом там арестовали какого-то чокнутого гавайца.
Элинор вежливо улыбнулась, изучая объявления на спинке кресла. Том Хэнкс на экране отпустил очередную остроту, и пассажиры в наушниках захихикали, продолжая жевать.
– Не знаю, как после всего этого можно туда… – начал электронщик, но его прервал голос из репродуктора.
– Леди и джентльмены, прослушайте сообщение. Мы уже начали снижаться, когда из Гонолулу поступила информация, что все рейсы переведены из Коны в Хило на восточном побережье. Причина этого та же, по которой многие приезжают на Гавайи, а именно активность двух находящихся на южном берегу вулканов – Мауна-Лоа и Килауэа. Это совершенно безопасно…, извержения не угрожают населенным пунктам, но в воздух поднялось много вулканической пыли. Повторяем, никакой опасности нет, но правила предусматривают в таких случаях посадку в другом районе. Поэтому мы приземлимся в международном аэропорту Хило в самом центре острова. Просим у вас извинения за вынужденные неудобства. Вам предоставляется возможность за счет компании добраться до берега Коны другими транспортными средствами. Еще раз примите наши извинения и, когда мы будем снижаться, обратите внимание на дело рук мадам Пеле. О любых изменениях в графике мы сообщим вам дополнительно. Махало!
Воцарилось молчание, тут же сменившееся недовольным ропотом пассажиров. Толстяк справа проснулся и начал ругаться себе под нос. Сосед слева вроде бы не слишком расстроился.
– Что такое «махало»? – спросил он.
– «Спасибо».
Он удовлетворенно кивнул:
– Что ж, я все равно буду в Вайколоа вечером или завтра утром. Какое значение имеют лишние сто миль, когда едешь в рай!
Элинор не отвечала. Она пододвинула к себе сумку и достала карту Большого острова, купленную еще в Оберлине. Вокруг острова шло только одно шоссе. На севере от Хило оно было обозначено номером 19, а на юге – 21. В любую сторону до Мауна-Пеле не меньше ста миль.
– Черт, – пробормотала она. Электронщик не расслышал:
– Вот и я говорю. Все равно ведь это Гавайи, верно?
«Боинг-747» пошел на снижение.
Глава 4
… только семь из тридцати двух извержений Маун-Лоа с 1832 года произошли в юго-западной зоне разлома, и только в двух случаях толчки были там, где ожидалось.
– С чего ты взял, что мы не можем сесть в Коне? – Байрон Трамбо был взбешен. Двадцать минут назад его «Гольфстрим-4» обогнал нагруженный пассажирами «Боинг-747» Элинор Перри и направился к югу от Мауй, готовясь совершить последний поворот на запад Большого острова. – Что за дерьмо? Я платил за модернизацию этого чертова аэропорта, а теперь они не желают меня пускать?
Второй пилот кивнул. Откинувшись на спинку коричневого кожаного кресла, он смотрел на Трамбо, с остервенением крутящего педали тренажера. Мягкий закатный свет освещал коренастую фигуру миллиардера в майке, шортах и длинных спортивных носках.
– Передай им, что мы садимся. – Трамбо тяжело дышал, но этот звук заглушался рокотом моторов «Гольфстрима».
Пилот покачал головой:
– Нельзя, мистер Т. Ветер относит тучки пепла прямо к аэропорту Кеахоле. Правила не позволяют…
– К черту правила, – сказал Байрон Трамбо. – Я должен быть там до прилета Сато…, черт, это ведь значит, что самолет Сато из Токио тоже завернут?
– Совершенно верно. – Пилот пригладил ладонью волосы.
– Мы сядем в Кеахоле-Кона. И самолет Сато тоже. Сообщи в аэропорт. Пилот вздохнул:
– Мы можем послать в Хило вертолет…
– К черту вертолет! Если команда Сато прилетит в Хило и полетит потом в Мауна-Пеле на вертолете, они могут решить, что это полная зажопина.
– Ну, – начал пилот – он действительно… Трамбо перестал крутить педали. Его широкие, хоть и начавшие заплывать жирком, плечи напряглись:
– Ты будешь звонить в аэропорт или мне это сделать?
Уилл Брайент поднес ему телефонную трубку. «Гольфстрим» был оборудован системой связи, которой могли бы позавидовать ВВС.
– Мистер Т, у меня идея получше. Я позвонил губернатору.
Трамбо колебался всего пару секунд.
– Отлично, – буркнул он и взял трубку, жестом отсылая пилота к его обязанностям. – Алло, Джонни, это Байрон Трамбо…, да-да, я рад, что тебе понравилось. Мы это повторим, когда в следующий раз будешь в Нью-Йорке… Да, слушай, Джонни, у меня тут небольшая проблема. Я звоню с самолета… Да… Мы только собирались сесть в Кеахоле, как началась какая-то херня насчет извержения. Да, говорят лететь в Хило…
Уилл Брайент присел на обитую кожей лавку, глядя, как его босс закатывает глаза и барабанит по столу, на котором еще стояли тарелки с остатками ужина. Из кухни появилась Мелисса, совмещавшая функции стюардессы и уборщицы, и начала собирать посуду.
– Да-да, понимаю, – подал голос Трамбо и опустился в кресло перед иллюминатором, из которого открывался вид на Мауна-Кеа с блестящей на его склоне линзой обсерватории. – Но пойми и ты, Джонни, у меня сегодня вечером встреча с командой Сато, и если эти чертовы…, извини. Так вот, если пустить их в обход, они могут решить, что так здесь всегда… Да. Понятно. – Трамбо опять закатил глаза. – Нет, Джонни, речь идет о восьмистах миллионах долларах вложений в этот район. Они планируют построить новые поля для гольфа и проложить к ним дороги…, да, верно. У них членство в клубе – дорогое удовольствие, и выгоднее будет возить игроков сюда.
Трамбо поднял голову, когда самолет миновал Мауна-Кеа, и его взгляд уперся в огромные дымные столбы, поднимающиеся от вершин Мауна-Лоа и Килауэа. Сильный ветер тянул пепельный шлейф к западу, заволакивая весь берег пеленой смога.
– Вот черт! Извини, Джонни, это я не о том…, просто мы облетели Мауна-Кеа и увидели эту хреновину. Да…, впечатляет…, но все равно я сяду в Кеахоле, и самолет Сато тоже. Да, я знаю про правила, но знаю и то, что вложил деньги в Кеахоле раньше, чем построил взлетную полосу у себя…, из уважения к тебе. И еще знаю, что принес островам больше денег, чем кто-либо другой после Лоуренса Рокфеллера. Да… Джонни, я же не прошу отменить налог или что-то в этом роде. Я хочу только сесть здесь, провести переговоры и продать Мауна-Пеле за любые деньги. Иначе через пару лет там все зарастет травой, и жить там будут только чертовы хиппи и всякая наркота.
Трамбо отвернулся от окна и пару минут внимательно слушал. Потом поглядел на Уилла Брайента и широко улыбнулся:
– Да, спасибо, Джонни. Да, обещаю…, увидишь, что мы устроим, когда пожалует Шварценеггер… Да, еще раз спасибо.
