ВОСПЕВАЮЩИЕ БИТВУ

захороненного неподалёку индейского вождя. Тогда же началась и писательская деятельность Денига, он сделал самое детальное из всех существующих описание форта Юнион. К тому моменту он исполнял обязанности начальника конторы торговой компании в форте Юнион, что по нынешним меркам можно сравнить с начальником отдела. Главным управляющим форта был Александр Калберстон. Чарлз Ларпентер сильно критиковал Денига за его пристрастие к спиртным напиткам, о чём свидетельствует его доклад в январе 1844 года о том, что Дениг из-за беспробудного пьянства не смог отправиться на скупку бизоньих шкур в стойбище Кри в Лесистые Горы. Сам Дениг не скрывал любви к алкоголю. В те годы пьянство было свойственно всем обитателям торговых постов, ибо занять себя чем-то иным они не умели. В декабре 1849 года Дениг писал Александру Калберстону, ожидая его весеннего приезда в форт Юнион: «Я был бы весьма признателен тебе, если бы ты прихватил специально для меня бочонок старого виски галлонов на пять (почти 20 литров). Я бы с удовольствием поднимал его за твоё здоровье от случая к случаю…» Пристрастие к выпивке во всех торговых постах тоже может служить объяснением неточностей в ежедневниках и прочих документах. Клеркам и счетоводам случалось иногда пить от беспробудной скуки несколько дней подряд, затем они приходили в себя и судорожно заполняли всякие формуляры, составляли отчёты и т.п. Как уж тут не ошибиться, сколько индейцев приезжало неделю назад и сколько из них погибло в пьяной драке? Летом 1851 года знаменитый священник Де Смет провёл в форте Юнион более двух недель. Он нашёл, что Дениг был не только хорошим знатоком индейских племён, но и симпатизировал дикарям, что было характерно далеко не всем жителям Дальнего Запада тех времён. Де Смет вдохновил Денига на написание ряда заметок о дикарях. В 1852 году в форт Юнион прибыл Рудольф Курц, молодой шведский художник, посвятивший много страниц своего дневника жизни в форте и встречам с Денигом. Он отмечал, что Дениг держал всех своих подчинённых «в кулаке». Курц обратил внимание на то, что Дениг обладал незаурядными способностями в области торгового дела. Дениг понимал, что дружеские отношения с индейцами следовало поддерживать не только за счёт успешного товарообмена. Дениг женился на Маленькой Оленихе, сестре вождя Ассинибойнов по имени Летящий Впереди, в результате чего тот стал прилагать особые усилия для развития торговли… Это была уже вторая жена Денига. Обеих своих женщин он заставлял носить европейскую одежду, настаивал на том, что это заметно улучшало человеческие качества и делало всякого человека более цивилизованным и благородным. Он твёрдо стоял на той точке зрения, что никому из его служащих не следовало носить индейские наряды, потому что такая одежда «упрощает людей и легко приводит их к деградации». Старшая жена Денига заболела, но он не бросил её. Она родила ему первого ребёнка, остальных родила ему вторая индеанка: Сара появилась на свет 10 августа 1844 года, Александр – 17 мая 1852, Ида – 22 августа 1854 года. На индейской территории не было школ, а Дениг хотел, чтобы его дети учились, и он отправил Роберта, своего старшего сына, в Чикаго. Теперь пришёл черёд младших. Летом 1855 года он поехал в Охайо, взяв с собой жену-Ассинибойнку и её детей, однако климат Охайо показался им чересчур жарким, и уже 28 ноября того же года вся семья возвратилась в форт Юнион. На следующий год они переехали в Канаду на Красную Реку, где Дениг скончался 4 сентября 1858 года после непродолжительной болезни.

Дениг делал много записей, и это говорит о его врождённом трудолюбии, ведь эта деятельность была для него добровольной. Среди его работ можно встретить даже некоторые материалы очень специального назначения. Так, например, медицинский журнал Сент-Луиса опубликовал его пространную статью «Свидетельства о медицине и хирургии индейцев Кри, записанные непрофессиональным наблюдателем, который жил среди них несколько лет и был знаком с их языком, обычаями и нравами». Однако Денига ни в коей степени нельзя называть историком, равно как и подавляющее большинство других торговцев и путешественников, которые оставили свои свидетельства о быте и нравах дикарей. Материалам Денига не свойствена даже самая малая аналитика, они представляют собой перечисление фактов. Бесспорно, история не может обойтись без фактов, точнее говоря, её просто не было бы, если бы никто не фиксировал факты. Но рано или поздно количество должно переходить в качество. Возможно и даже скорее всего, Дениг не ставил перед собой никакой цели, кроме пересказа того, что приходило ему на память. Но он, к сожалению, в этом зачастую бывал неточен. Он мог подробно изложить детали столкновения Арикаров с Ассинибойнами и назвать дату этого сражения, но теперь выясняется, что в своих письмах, отосланных кому-то «по горячим следам этого сражения» он указывал совсем другие племена. Получается, что его совершенно не беспокоила историческая точность его воспоминаний, он даже не пытался восстановить что-либо по документам, хранившимся в форте и у него дома. И поскольку таких неточностей в его «Пяти племенах верхнего Миссури» достаточно, то невольно возникает вопрос, насколько этот автор и ему подобные заслуживают доверия? И всё же он – человек, видевший многое собственными глазами, и потому, несмотря на многие огрехи его книги, представляет большой интерес как один из первоисточников. Разумеется, он не был первым, кто зафиксировал на бумаге жизнь индейцев верхнего течения Миссури. Первейшим письменным свидетельством принято считать сообщения торговца Пьера Ла Верендри, посетившего племя Манданов в 1738 году. Затем Жан-Батист Трудо поведал о жизни Арикаров. А в 1804 году по Миссури прошла знаменитая экспедиция Кларка-Льюиса, оставившая дневник долгого похода.

Как-то уж само собой сложилось мнение, что в жизни аборигенов Верхнего Миссури девятнадцатого столетия произошло два события, перевернувших их жизнь. Первое из них – экспедиция Кларка-Льюиса, второе – эпидемия оспы 1837 года. Что касается приезда Кларка и Льюиса, то результаты этой экспедиции имели гораздо большее значение для белых людей, чем для туземцев. В индейских календарях (так называемых Перечнях Зим) появлению этих белых людей не придавалось особого значения; индейцы просто не осознавали, что за событие произошло: эта экспедиция положила начало настоящему широкомасштабному покорению западных земель, а индейцы раз и навсегда превратились в неотъемлемую часть мира белых людей. Что же касается оспы, то здесь мнение историков не разошлось с мнением краснокожих: болезнь, завезённая на пароходе, нанесла сокрушительный удар по большинству племён.

Несмотря на многие очень любопытные свидетельства, целые пласты жизни туземцев остались за пределами наших знаний. Сегодня их уже не восстановить, ибо нынешние индейцы полностью приобщились к «цивилизованному» миру белых людей и превратились в настоящих американцев. О многом можно лишь догадываться, и хорошо, если обнаруживаются хоть какие-нибудь косвенные упоминания о том, что может помочь в восстановлении картины далёкого прошлого. А нерешённых вопросов по мере погружения в историю становится больше и больше. Мне интересно знать, как индейцы чистили зубы и как ходили справлять нужду; мне хочется знать, отводились ли для этого специальные места? И т.д. Не раз я слышал ханжеские голоса: «Подобные вопросы совершенно бессмыслены, бестактны, неэтичны». После выхода в свет моей книги «Хребет Мира» меня упрекали в том, что я «готов залезть даже под набедренную повязку индейцам». Не стану возражать, потому что понять культуру народа можно только в одном случае: познав её целиком, заглянув в самые потаённые углы. Написанная людьми история может быть многоцветна, а может быть безликой, но истинная история не бывает бесцветной. Скрытая сторона жизни, внезапно открывшаяся любопытному взору, не делает и не может сделать жизнь менее достойной нашего внимания. Сами индейцы вовсе не стеснялись выяснять такие вопросы, потому что они были уверены, что должны были знать всё. Они стремились удовлетворить своё любопытство любыми способами, не считаясь с чувствами белых людей. Голландский путешественник Ван Ден Богаэрт вспоминал: «Они все, и молодые и старые, так осматривали нас, что мы с трудом пробивали себе дорогу. Они толкали друг друга поближе к огню, чтобы лучше разглядеть нас, и была уже почти полночь, когда они разошлись. Днём мы не могли даже отлучиться по нужде, потому что и в это время они бродили вокруг нас, не испытывая никакого стыда». Они хотели удостовериться в том, что белокожие пришельцы делали всё (в физиологическом смысле) так же, как и сами индейцы. Это означало, что пришельцы – такие же люди, что у них такие же кишки, мозги, желания, страсти. Миклухо-Маклай, путешествуя по островам Океании, не позволял себе обходить стороной ни способы изготовления плетёной посуды, ни позиции партнёров во время сексуальных сношений. Он тщательно фиксировал, каким образом делалось оружие, обрабатывалась кожа убитых зверей, строились хижины, готовилась еда, протыкались семянные каналы мужских половых органов и т.д. Ничто не казалось ему мелким, всё было важным, ибо всё, что он видел, было жизнью. Информация о личной жизни и тем более о правилах гигиены (если бы таковой информации было достаточно) дала бы более точную характеристику «примитивных народов». Ведь несмотря на обилие всевозможных медицинских, воинских и тайных обществ, у индейцев не было общественной структуры, которая занималась бы, например, уборкой территории. Институт ассенизаторов был чужд им, человеческие испражнения (равно как испражнения домашних животных) оставались где угодно. Существуют, например, свидетельства