необходимо выйти за пределы дома, который она уже начала воспринимать как тюрьму.
Она лениво поплелась за Денисом.
Дом, представший её взору, был огромен. Внутри располагалась просторная прихожая, а за ней – громадная горница. За столом сидел живописный мужичок с окладистой бородой и латал красную рубаху.
Мальчик вошёл в комнату первым. Бородач указал на стул возле себя:
– Присаживайся, молодняк.
Денис сел.
– У вас тут что, театр?
– В некотором роде театр. К празднику мы готовимся.
– Что же сейчас за праздник? – Денис мысленно пробежался по календарю. – Середина декабря. Никаких вроде праздников нет.
– У нас есть. У нас каждую неделю праздник, – серьёзно ответил мужик.
– Как же так? Просто воскресенье отмечаете?
– Не «воскресенье», а «неделю». Раньше на Руси именно так говорили. Неделя – это ведь день, когда не делают ничего. Понимаешь, молодняк? День неделания. В этот день отдыхали от работы, то есть вели себя праздно. Потому и говорят «праздник».
– Как же вы тут праздновать собираетесь?
– Как в старину. Ряженые всякие, пляски, хулиганства разные. Приходи, посмотришь. Ты здешний?
– Я с того конца улицы.
В двери появилась Лариса.
– Что тут у вас?
– Это моя тётя, – поторопился сказать Денис. – Мы приехали на несколько дней.
– Что тут у вас? – повторила свой вопрос Лариса.
– Коляду сегодня гулять будем, – весело сообщил мужик, улыбаясь сквозь лохматую бороду.
– Коляду?
– Ну да! – Мужик тряхнул бородой. – Как вас звать-то, гости?
– Лариса и Денис. У вас тут театр, что ли? – Лариса осмотрелась. – Костюмов полно.
– Навроде театра. Один добрый человек деньгами нам помогает. Он тутошний, Кривошеин Виктор Степанович, может, слыхали?
– Нет. И что ж у вас за театр такой?
– Праздники людям показываем и заставляем их участвовать. Просто так никому глазеть не позволяем. Наши праздники имеют особую цель. Мы стараемся растормошить людей. Но мало кто понимает, чем мы здесь занимаемся.
– И кто-то, вы говорите, даже поддерживает вас деньгами?
– Да, Кривошеин. Он любит иногда приезжать сюда с друзьями и просит нас позабавить их. Барин такой сегодняшний. Нам не жалко, мы всегда готовы. Мы просто развлекаем его, потому что он так хочет и платит за это. Он содержит весь этот театр, но появляется редко. У нас есть реальная возможность проводить здесь настоящие круговерти, как, например, сегодня.
– У вас есть зрители?
– Любители русской экзотики. На нас многие приезжают поглазеть, но веселимся мы всё же для себя. Зрителей, конечно, хватает, но мы их всех предупреждаем, что просто пялиться никому не позволим. Хотите с нами гулять, так будьте добры по полной программе, как мы. А мы колядуем на всю катушку, спуску не даём.
– То есть? – Лариса понемногу успокоилась, разговаривая с бородачом. Нервозность её, беспокойные воспоминания о недавних событиях отступили.
А мужичок с удовольствием рассказывал о своём театре:
– У нас придверные стоят, как в старину, чтобы не выпускать никого, пока не завершатся игрища. Другие выволакивают зрителей к месту действия. Так что увильнуть не получится.
– А чего увиливать-то? – не поняла Лариса. – Разве вы работать тут заставляете?
– Нет. Но кнутом по спине пройтись можем.
– Зачем? Мазохисты, что ли?
– Отнюдь нет.
– Тогда я не понимаю, – сказала Лариса, рассматривая висящие на стенах наряды.
Мужик оперся локтями о стол, чмокнул губами и стал неторопливо объяснять:
– Такие вот гулянья, игрища, так сказать, предназначаются для того, чтобы вызвать определённые эмоциональные переживания и физические ощущения. Так уж повелось издревле. Это же не просто веселье, тут много ритуального. Мы же не для денег устраиваем гулянья, мы по-настоящему. Те, которые приходят просто попялиться на нас, обязательно будут мешать, поэтому я заранее предупреждаю, что каждый может попасть в круг, каждого могут вытащить за руки, каждого могут отлупасить полотенцами за отказ принять участие в игре. Так что… Смысл коляд всегда заключался в том, чтобы заставить участников испытать неподдельный страх, стыд и даже физическую боль. Конечно, мы никому кровь не пускаем, никого не насилуем, мы же просто ряженые. Но в том-то и смысл – рядиться для того, чтобы создать атмосферу раскрепощённости, возбуждения, веселья.
– Вы, если я правильно поняла, сектанты, – сделала вывод Лариса.
– Никак нет, голубушка, – мужичок отрицательно покачал головой.
– Тогда зачем вам это?
– А зачем вам это? – мужичок дотронулся пальцем до золотой серьги в ухе Ларисы.
– В каком смысле «зачем»?
– Ну вы же не просто так нацепили эту безделушку.
– Во-первых, это не безделушка, а очень дорогая вещь, – Лариса сверкнула глазами.
– Дорогая? Чем же?
– Я заплатила за неё большие деньги.
– И всё? В этом вся её ценность? Тогда выбросьте её.
– Вы сошли с ума.
– Ничуть. Вы же можете потерять её? Ну, скажем, чисто теоретически?
– Допустим.
– Вот вы потеряли ваши серьги. Раз – и нет их, испарились, своровали их. Изменится ли ваша жизнь? Станете ли вы смотреть на мир иными глазами? Не думаю. Стало быть, ничегошеньки ваша побрякушка не содержит в себе. С вас могли содрать вдвое меньше или вдвое больше денег за неё, но ценность её от этого не уменьшилась бы и не увеличилась бы. Нужности нет в этой безделушке. А всякая ценность определяется нужностью.
– Пусть так, но при чём тут ваши коляды? – раздражённо спросила Лариса.
– Вы знаете, что такое инициация, что такое посвящение?
– Допустим.
– Коляда и есть инициация, только проходит она в форме неназойливой, не устрашающей, а забавной. Это очень важно.
– И кем же становятся ваши участники после посвящения?
– Собой. Становятся собой и остаются собой. Одним словом, будет желание, милости просим вечером на наш огонёк, – мужик запустил руку в бороду и почесал подбородок.
– Пошли, – Лариса обняла Дениса и вывела его на улицу.
– Мы придём к ним? – спросил он.
– Как хочешь, милый, – тихо ответила она, всматриваясь вперёд.
– Лара, ты боишься? Ты думаешь, что тебя найдут здесь? Прошу тебя, не бойся ничего. Я сумею тебя защитить! – Голос Дениса прозвучал, как звон металла. – Отец хранил здесь ружьё. Я убью всякого, кто посмеет обидеть тебя.
Лариса внимательно посмотрела на своего юного любовника, и губы её дрогнули, словно скрывая улыбку.
***
