узнать, где она сховалась.
– Это я хорошо понимаю, – Сергей ухмыльнулся. – Но жалко мне отдавать её в ваши когтистые руки, Михал Михалыч. Может, сжалитесь? Доведись вам лично увидеть её после кладбища, уверен, что и ваше каменное сердце дрогнуло бы.
– У меня не каменное сердце, Лис, не каменное. Я очень ранимый человек. Потому я и поступил так с Ксенией. Ты считаешь меня жестоким, но жизнь – воплощение жестокости, если мыслить человеческими категориями. Люди приходят сюда, чтобы умереть. Весь наш жизненный путь готовит нас к смерти. Вопрос не в самой смерти – её-то не избежать – вопрос в том, как мы пройдём этот путь. Будем ли мы наслаждаться или же изнурять себя терзаниями. Я предложил Ксюше условия почти идеальные для того, чтобы она могла вкушать любые удовольствия. За это от неё требовалось одно – уважение, рамки принятого приличия. Мне эти рамки не нужны, однако их требует окружающее меня общество! То есть и обществу, честно говоря, насрать на эти рамки, но общество готово смешать с дерьмом всех, кто официально в эти рамки не вписывается. И я не хочу, чтобы меня выставляли куском дерьма, чтобы надо мной насмехались из-за молодой писюшки! Ты можешь это понять?.. Повторяю, что у нас с ней была договорённость, ей разрешалось встречаться с другими. Я же не олух, я всё прекрасно понимаю. Но я просил элементарного уважения. Она плюнула мне в лицо. Не спьяну, не под влиянием травки, не со зла. Осознанно плюнула! Она причинила мне боль, сильную боль, нестерпимую боль. И я решил вырвать эту занозу. Так что не проси за неё. – Лицо Когтева сделалось усталым, осунувшимся, горевшие только что глаза потухли. – Конечно, мне её жаль… красивая… Но она уже умерла. Один раз умерла… Второй раз не имеет значения… Кроме того, я не могу вернуть её в жизнь, ибо она начнёт мести языком. Красивая-то она красивая, но вовсе не умная. Она не сможет жить потихоньку, с её-то привычками и запросами! Так зачем мне подписывать смертный приговор самому себе? Я ещё поживу. Так что ты уж сделай одолжение, Лис, укажи место, где она скрывается. И я тебя оставлю в покое.
– Я не знаю, где она.
– А кто знает?
– Я отвёз её к моему давнему приятелю…
– Что за приятель?
– Он из МВД. – Сергей поднялся, достал из шкафа бутылку водки и наполнил две рюмки. Первую он опорожнил сразу, вторую протянул Когтеву но тот раздражённо отодвинул рюмку.
– Мне только мента не хватало в таком деле. Зачем ты передал её ему? Зарыть меня решил? Зря. Не тебе тягаться со мной.
– Нет, Михал Михалыч, этот мент не знает, в чём дело. Он даже не знает, что за женщину я привёз в нему, – солгал Сергей. – Я лишь попросил его укрыть барышню на время. У него есть какие-то специальные места для подобных случаев, где свидетелей укрывают.
Сергей выдержал долгий взгляд Когтева, ничем не показав, что его слова не соответствовали действительности.
– Допустим, – чёрные зрачки вновь ожили и пронзили Сергея насквозь. – И что дальше? Долго она будет прятаться у него?
– Он её увёз, быть может, на неделю. Я подумал, что за это время всё можно утрясти, договориться, – опять соврал Сергей и опорожнил очередную рюмку водки.
– Ну вот что, Лисяра, – Когтев выпрямился, поднялся, мягко прошёл вдоль стены, едва опираясь на резную трость, остановился возле книжного шкафа с темнеющими корешками старых книг, обернулся и продолжил: – Я знаю, что ты хитёр. Не случайно Бог наградил тебя фамилией Лисицын. Но меня ты не проведёшь, Сергей Владимирович. Ты говоришь очень спокойно, но я не уверен в том, что ты говоришь правду, совсем не уверен. Можно даже сказать, что этим твоим словам я вообще не верю.
– Зря вы так.
Когтев поднялся, постучал тростью о раскрытую ладонь:
– Я могу вытрясти из тебя всё. Сейчас же вытрясти. Ребята за дверью ждут.
Сергей тихонько вздохнул. На доли секунды его охватило желание схватить Когтева за горло и вырвать ему кадык, но он подавил возникший порыв. Справиться со стоявшим перед ним пожилым человеком Лисицыну не составляло труда, так как Михаил Михайлович не принадлежал к числу физически развитых людей. Лис же умел хорошо драться. В двадцатилетнем возрасте он впервые надел спортивное кимоно и шагнул в тренировочный зал, после чего появлялся там дважды в неделю в течение десяти лет. Правда, последние пять лет он совсем не тренировался, но это не означало, что он не сумел бы несколькими ударами превратить лицо финансового магната в кровавую лепёшку. Но за дверью стояли вооружённые громилы…
– Я могу вытрясти из тебя всё. Ребята ждут за дверью… Стоит мне щёлкнуть пальцами, – повторил Когтев.
– Пусть ждут. Из меня ничего не вытрясти, господин Когтев! Ибо я сказал всё, что знают вот эти самые журналистские мозги! – Лисицын яростно постучал кулаком по своему лбу. – Хотите убедиться? Тогда зовите своих костоломов, пусть они сдерут с меня мою лисью шкуру, пусть отрежут уши, пусть оторвут яйца!
На его громкий голос в дверь быстро вбежали охранники.
– Не ори, – прошипел Когтев.
– Вот они, велите им разорвать меня на части, – не унимался Сергей, – пусть я сдохну. И уж тогда мой ментовской дружок наверняка поинтересуется, нет ли какой случайной связи между моим изуродованным трупом и барышней, которую я упросил его спрятать на время. И думается мне, что он эту связь уловит…
– Что ты предлагаешь? – миролюбиво спросил Когтев.
– Предлагаю обсудить всё в спокойной обстановке. Начнём с того, что я мог бы сразу сдать Ксюху в соответствующее обстоятельствам учреждение. Я так не поступил.
– Почему?
– Признаюсь, сам не понимаю. Ситуация настолько неординарна, что мысли пошли кругами, соответственно, и поступки неадекватные. Но тот факт, что я не отвёз её ментам, не стоит расценивать как желание прогнуться перед вами, Михал Михалыч. Иначе я привёз бы барышню прямо к вам.
– Логично. Тогда что тебе надо? Насколько я понимаю, нормальный (как это принято в нашем обществе) человек не может не донести на убийцу. Что же позволяет тебе не сгорать от стыда, сознавая, что ты покрываешь преступника?
– Человек, каким я был, не существует более, – проговорил Сергей.
– Я не понимаю тебя, Лис. Много ли ты знаешь таких вот историй?
– Вроде вашей, Михал Михалыч? Некоторые мне известны.
– И у тебя никогда не возникает желание обнародовать их?
– Зачем? Во-первых, себе дороже обойдётся. Во-вторых, общество от этого не изменится в лучшую сторону. – Сергей говорил искренне. – Не может оно измениться из-за того, что кого-то покарают. Свято место пусто не бывает. Одного главаря сменяет другой. Так было и будет всегда. Цезари уходят и приходят, а человеческие страсти остаются, и корни преступности сокрыты в этих страстях.
– Ты против того, чтобы наказывать преступников? Я правильно понял тебя? Надо признаться, это странная точка зрения.
Они в очередной раз замолчали. Когтев поднялся и сделал несколько шагов по комнате. Сергей налил себе третью рюмку. Он начинал уставать. Продолжительная болтовня страшного гостя натянула струны его нервов до предела. Сергей выплеснул содержимое рюмки себе в рот. Глубоко в душе у него теплилась надежда, что всё происходящее – это сон, который вот-вот оборвётся, завершится, перекроется сверху другим сном, пусть столь же ненормальным, но другим. Сложившаяся ситуация не сулила никакого выхода. Её нужно было просто смыть набежавшей волной, загасить катастрофой, сломать собственной смертью или внезапным пробуждением, что было бы приятнее всего. Однако пробуждение не наступало. Сон продолжал тянуться, рассыпаясь в тишине комнаты крупным тиканьем часов и воплощаясь в сидящей мужской фигуре, руки которой, лёжа одна поверх другой, опирались на красивую трость из слоновой кости.
– И всё-таки я тебе не верю, – вдруг сказал Когтев. Сергей вздрогнул всем телом. В животе неприятно похолодело.
– Не верю, что ты не знаешь, где Ксения. А раз не верю, то не могу отпустить тебя. Даже на пять минут
