Снег повалил сильнее, когда Дейл добрался до небольшого возвышения, где Дуэйн похоронил своего верного колли Виттгенштейна в то самое лето шестидесятого. Деревья, растущие вдоль ручья, терялись в снежной пелене, Дейл не видел даже амбара, не говоря уж о самом доме. Все звуки казались приглушенными. Дейл помнил подобные дни по детству в Элм-Хейвене и по другим местам: день такой тихий, что еле слышное биение собственного сердца или пульса похоже на шуршание падающих снежинок.
Шестидесятый. Дейл изо всех сил старался вспомнить подробности того лета. Кошмары, он помнил кошмары. Белые руки затаскивают его младшего брата Лоренса под кровать в их общей спальне в высоком белом доме напротив Старой центральной школы в Элм-Хейвене. Сама школа стояла заколоченная в ожидании сноса, а потом загадочным образом сгорела в конце того лета, раньше, чем ее успели развалить строительными ядрами. Зеленое свечение из-под заколоченного купола чудовищно громадного древнего здания. Детишки складывали легенды и «страшилки» про Старую школу.
И кое-какие из этих легенд показались правдой после того, как Дуэйн погиб тем же летом в окрестных полях.
Дейл медленно огляделся вокруг. Под небольшим выступом холма несколько сломанных кукурузных стеблей еще слабо выделялись по цвету на фоне бесконечной белизны, а дальше ряд за рядом тянулись низкие снежные кочки, которые еще этим летом были высокими растениями.
«Что же случилось с нашим поколением?» Дейл пытался вспомнить, каким энергичным и полным идеалов был он в колледже. «Мы обещали так много и столь многим – прежде всего, самим себе». Он сам и его коллеги-преподаватели частенько сетовали, насколько циничными, насколько зацикленными на себе сделались современные молодые люди, по сравнению с полной энтузиазма и высоких идеалов молодежью середины и конца шестидесятых. «Чушь собачья», – подумал Дейл. Все это была чушь собачья. Они сами себе навешивали лапшу на уши по поводу революции, а тем временем тянулись ровно к тому, к чему и все предыдущие поколения: к сексу, сладкой жизни, деньгам, власти.
«Кто я такой, чтобы говорить?» Дейл ощутил вкус желчи при мысли о своих книжках про Джима Бридже-ра. Это была работа на заказ – гарантированный заработок за серию ходульных сказочек о белых охотниках и краснокожих женщинах. С тем же успехом это могли быть книжки о маньяках-убийцах, если учесть, сколько труда затрачивал на их написание Дейл в последние годы.
«Секс, сладкая жизнь, деньги, власть». Он получил все из списка, кроме последнего пункта, – интриговал и потворствовал факультетским нравам, чтобы за долгие годы обрести хотя бы жалкое подобие перечисленного – и что это ему принесло? «День благодарения и Рождество в обществе призрака!»
Дейл сошел с плоского возвышения и побрел на юг вдоль ручья, перелезая через заборы возле деревянных столбов. Где-то далеко на западе лаяла собака, но Дейл определил по голосу, что это обычная фермерская собака, несущая службу, настоящая собака, смертная собака. «В отличие от кого? Моих гончих ада?»
Дейл хотел бы верить в привидения. Но не мог. Он понимал, что все: жизнь, любовь, потери, даже страхи, – воспринималось бы гораздо проще, если бы он смог. Уже несколько десятилетий взрослой жизни он старался понять психологию тех людей, которые гордятся своей верой в привидения, духов, фэн-шуй, гороскопы, позитивные энергии, демонов, ангелов… Бога. Дейл не верил. Это была некая форма простейшей глупости, к которой он предпочитал не иметь ни малейшего отношения.
«Неужели я сошел с ума?» Возможно. Очень даже может быть. Он знал, что не был нормален год назад, когда зарядил вертикальный дробовик, приставил дуло к виску и протянул руку, чтобы спустить курок. Он помнил совершенной осязательной памятью, как именно окружность из холодной стали давила на кожу головы. Если он был настолько безумен, чтобы решиться на такое, почему бы не быть и всему остальному?
«Чему всему? Обедам с призраками? Картинам совращения его самой сексуальной девчонкой из их шестого класса? Письменным вопросам и ответам в компьютере, посланным ему акростихам?»
Если предположить, что Мишель Стеффни привидение – если привидения существуют, во что Дейл Стюарт не верил ни на миг, – почему она оказалась именно здесь? Она едва зналась с его дражайшим другом Дуэйном Макбрайдом. В двенадцать лет Мишель Стеффни, докторская дочка, вообще не играла с такими оборванцами, как Дуэйн, Харлен, Майк, Кевин или… Дейл. Кроме того, Мишель Стеффни, или Мика Стоуффер, терпеть не могла Элм-Хейвен. Она больше тридцати лет прожила в Калифорнии и – это, кажется, чистая правда – умерла там. Если ей требовалось какое-то место, чтобы являться, почему она не появилась в Бель-Эйр, в доме своей любовницы, Дианы Виллановы, где обе они и были убиты? А еще лучше, скиталась бы по дому мужа, почтенного продюсера Вэла Килмера в сериале «Умри свободным».
«Господи». Дейл покачал головой от ощущения того, насколько банален мир. От движения с его волос посыпался нападавший ему на голову снег. Он сообразил, что не надел даже бейсбольной кепки, и теперь волосы у него намокли, с лица капал растаявший снег. Холодало.
Дейл огляделся вокруг и понял, что забрел в лесок рядом с фермой Джонсона. Несколько недель назад он зашел сюда, когда его преследовали собаки. «Были ли они на самом деле?» Почти наверняка во всех этих галлюцинациях была одна настоящая черная собака – зрительный образ, выпустивший на свободу фантазии, – точно так же, как была, наверное, и настоящая рыжеволосая женщина, которую он заметил у городского рынка в Оук-Хилле несколько недель назад, и в голове у него всплыла рыжеволосая секс-бомба из их класса, Мишель Стеффни.
«У Энн волосы золотисто-рыжие, при определенном освещении».
Дейл потер лицо, сознавая, что забыл не только кепку, но и перчатки. Кожа рук потрескалась и покраснела от холода.
«Гончие ада могут прямо сейчас идти у тебя за спиной, беззвучно двигаясь по снегу, выслеживая тебя». Он медленно обернулся, не ощущая на самом деле тревоги.
Пустые поля и падающий снег. И без того уже сумеречный, свет угасал. Дейл посмотрел на часы – половина пятого. Неужели уже так поздно? Через полчаса совсем стемнеет. Снега нападало уже дюймов на семь-восемь, сырого, от которого промокли хлопчатобумажные брюки… те же самые испачканные кровью брюки, которые он надел вчера вечером. На них была его кровь, разумеется, он разбил голову о дверь, когда упал. «А отчего я упал? Кто помог мне упасть?»
Он шел обратно к невидимому в сумерках дому, срезая путь, прошел по диагонали через замерзшее поле, перелез еще через два забора в тех местах, где сетка прилегала к столбам. Он подходил к амбару с юга, брел вдоль забора, пока не показался дом, темно-серый силуэт на фоне темно-серого вечера.
На подъездной дороге стояла машина департамента шерифа, но машина была больше и намного старше тех, на которых ездили помощники шерифа. Машина самого шерифа.
Ка-Джей Конгден стоял рядом с курятником, поверх серого стетсона[24] у шерифа была надета непромокаемая защитная шляпа, какую в случае дождя или снега надевали патрульные и конная полиция округа. Конгден держал руку на кобуре пистолета, постукивая пальцами по белой перламутровой рукоятке. Он усмехался.
– Мне казалось, вам приказано сидеть дома, профессор, – произнес толстяк.
– Мне велели не покидать ферму, – сказал Дейл. – А ферму я не покидал. – У него снова отчаянно заболела голова. Собственный голос даже ему самому казался тусклым. – Удачно съездили отдохнуть на праздники, шериф?
Конгден усмехнулся еще шире. Зубы у него пожелтели от никотина. Дейл чувствовал, что от куртки толстяка несет дымом сигарет и сигар.
– Так вы тут всем рассказываете истории с привидениями, профессор?
Вдруг Дейл вздрогнул так, словно кто-то сунул ему за шиворот комок снега.
– Погодите-ка, – сказал он, протягивая руку, словно собираясь схватить Конгдена за форменную куртку. Шериф отступил на шаг, не позволяя дотронуться до себя. – Вы ведь там были!
– Где? – Ухмылка сошла с лица Ка-Джея Конгдена. Глаза смотрели холодно.
– На школьном дворе в ту ночь. Вы видели ее. Прес-сер почти убедил меня, будто я спятил, и я совсем забыл… вы тоже видели ее. Вы с ней говорили.
– С кем? – спросил Конгден.
Он снова слегка улыбался. Стемнело уже настолько, что Дейлу пришлось податься вперед, чтобы разглядеть выражение лица бывшего хулигана под полями его ковбойской шляпы. В доме не горел свет, и
