ругаемся с мамой». Эта новость не просто порадовала меня, но превратила на некоторое время в счастливейшего из людей. Папа и мама не ссорятся! Что может быть лучше? Что может быть замечательнее? Что может быть волшебнее? Что может быть невероятнее?
И вот я приехал к ним на лето. Ожидание было долгим, но оно оборвалось пропастью безысходности. Я прилетел в Индию, мою родную Индию, и обнаружил, что родительские ссоры, к сожалению, возобновились. Топор войны не долго хранился в земле. Помню, как после очередного скандала отец взял меня с собой в ресторан.
– Поехали, посидим где-нибудь.
Он пребывал в отвратительном состоянии. Мать опять ревновала, начала крепко пить…
Ревность… Страшная, разрушительная сила… Эта стихия не поддаётся усмирению разумом и потому губит всё, что попадается ей на пути. Уничтожает людей любимых и людей ненавидимых.
Юрвас отвёз меня в какой-то ресторанчик и неожиданно для меня поведал мне о своей жизни. Он оказался замечательным стратегом, он опередил мою мать. В его изложении история его жизни оказалась более трагичной, чем это могло бы выглядеть в устах моей матери. Он умел выстраивать вербовочную беседу! Моя матушка никогда не сделала бы тех акцентов, которые поставил Юрвас. Именно таким и должен быть профессиональный разведчик. Много лет спустя я оценил это…
В ресторане царил полумрак, играл оркестр. Обстановка для меня была новой и приятной. Сидя напротив меня с кружкой пива, отец рассказал мне, что уже был женат однажды. Я видел, что эти слова дались ему нелегко. Он не знал, как я восприму наличие какой-то женщины, которая доводилась когда-то ему женой. Я слушал спокойно, старался никак не реагировать. Да и как мог я реагировать? Хохотать? Плакать? Хмуриться? Я просто слушал.
Ту жену звали Валентина. Позже я не раз слышал её имя во время родительских ссор.
Не могу ручаться, что Юрвас и Валя любили друг друга по-настоящему. Возможно, они вообще были просто товарищами, которым подвернулась возможность уйти от родителей, а заодно и начать активную половую жизнь. Но как бы то ни было, однажды их чувства угасли. Они захотели чего-то иного. Юрвас повстречал Нину, а Валентина – кого-то ещё. У них был уговор: не мешать жизни друг друга, не вторгаться в интимные отношения. Отец условился с Валей о знаке на тот случай, если кто-то из них приводит в дом любовника (любовницу). Таким знаком была воткнутая в дверь булавка. Однажды он вернулся домой с работы и, дёрнув дверь, обнаружил, что она заперта изнутри. К своему удивлению, он обнаружил воткнутую в дверь булавку.
– Это было подобно плевку в рожу! – признался он мне. – И тогда я понял, что наша семья на самом деле кончилась. Я уже встречался с Ниной, но не думал, что мои отношения с Валей исчерпались…
Он ждал от меня понимания, но я был слишком юный, чтобы ответить ему. Я не мог знать, что такое семья с точки зрения взрослого мужчины. Я не мог знать, что такое сексуальные связи. Для меня эти отношения лежали пока в области далёкого будущего, почти неосязаемого будущего. Я не мог понять Юрваса, я понял только ход изложенных событий, но обсудить это у нас с ним не получилось.
Мне жаль, что отец мало общался со мной. Сначала я был мал и не был готов к разговорам, затем я повзрослел, а Юрвас стал слишком занят.
***
Последнее школьное лето в Индии. Последнее лето детства.
Я приехал на каникулы после окончания девятого класса. В качестве подарка отец поднёс мне чешскую гитару, и я подолгу просиживал на балконе, бренча на ней, чем околдовывал слух и сердце девочек, которые под балконом подслушивали, как я перебирал струны. Получалось испанское ухаживание наоборот – не мужчина под балконом с гитарой, а женщина под балконом мужчины, играющего на гитаре. В советской колонии я был единственным мальчишкой с гитарой. Это не просто явление, а нечто больше…
В то лето мы отправились в поездку по Индии. «Детская» половина нашей группы состояла из меня, Антона Руднева, Миши Галузина и Катерины Фадеевой. Мы были веселы и беззаботны. Мы не думали о будущем. Нас не интересовало наше будущее. Мы были вечными, бессмертными, жили только настоящим днём, ныряли в могучие океанские волны, подставляли себя раскалённому солнечному воздуху. Мы не знали, что ждёт нас впереди. А судьбы сложились по-разному… У Кати Фадеевой родится два ребёнка, а третий умрёт совсем младенцем; у неё не сложится семейная жизнь, она уйдёт от мужа и займёт хорошее место в компьютерном бизнесе. У Антона Руднева сгорит заживо на даче младший братишка, а сам Антон погибнет в своей римской квартире, и причина его смерти останется для всех неразгаданной тайной. Миша Галузин станет японистом, взлетит вверх по карьерной лестнице и много лет проведёт на высших посольских должностях в Японии. Интересно, смогли бы оставаться столь же счастливыми, если бы знали, что нас ожидало впереди? Наверное, мы вообще не очень понимали, что такое будущее.
Но в то время, о котором я вспоминаю, мы были юны и счастливы выдавшимися нам школьными каникулами. В то лето я впервые прикоснулся к обнажённой груди девушки (нет, нет – только прикоснулся и только к груди)…
В аэропорту нам «внезапно» встретился господин К, крупный индийский бизнесмен, которого мы с лёгкой руки Миши Галузина прозвали Коньяком за его пристрастие к выпивке. Этот Коньяк проехал с нами по всем городам, и лишь много позже я узнал, что его поездка была заранее предусмотрена Юрвасом по работе, а мы, то есть наша молодёжная компания, были всего лишь ширмой. В разных городах Юрвас встречался с разными людьми, а мы беззаботно шумели вокруг, поэтому выглядело всё вполне безобидно и не могло вызвать подозрений у спецслужб Индии. Та поездка… это отдельная история…
Последнее лето детства в моей Индии…
Однажды Юрвас привёз меня к Фадеевым. Они жили не на территории посольства, а в городе, в доме со сторожем-индийцем. У ворот их дома он сказал:
– Андрюха, жди меня здесь. У меня очень важная встреча. На обратном пути я заеду за тобой.
Что это была за встреча, я не знаю. Юрвас часто брал меня с собой для прикрытия. Иногда я сопровождал его в ресторан, иногда – в другой город. Временами мне приходилось «брать на себя» детей тех людей, с кем Юрвасу нужно было поговорить без помех, и тогда я занимал детвору беседами на отвлечённые темы. В первую такую поездку он включил радио и быстро поймал волну, на которой переговаривалась местная контрразведка.
– Сейчас ты услышишь, как они общаются между собой. За нами едут. Слышишь?
Саша Фадеев, отец Катерины, работал вместе с моим отцом в разведке, и они долго обговаривали какое-то дело. Затем Юрвас уехал. Мы провели с Катериной обычный вечер, наслаждаясь беспредметной трепотнёй и слушая пластинку Suzi Quatro (эта блондинистая бас-гитаристка в то лето заворожила нас своим надрывным голосом). Юрвас вернулся к полуночи и был пьян. Точнее сказать, он был пьян настолько, что едва мог передвигаться. Как мне сказал позже один из его сослуживцев, это был стиль работы Юрваса. Он любил крепко выпить с потенциальным агентом, считая, что так это легче «навести мосты». Наверное это из той же области, что «путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Так или иначе, но Юрвас добивался своего.
Иногда он ловко обманывал. Помню, как мы готовили с ним две одинаковые бутылки виски для предстоявшего спора. В чём именно состоял спор и какова была ставка, не знаю, но одну бутылку мы
