Сбившись в толпу, они обсуждали что-то рыкающими голосами, сопровождая речь активной жестикуляцией и показывая то и дело в сторону врагов. Затем они вдруг замолчали.
— Что-то случилось, — удивился передний Лакота, опустив боевую дубину.
Странные бритоголовые воины, называвшие себя словом Скири и известные среди Лакотов как Волки, смотрели перед собой широко раскрытыми глазами. Чёрная краска, положенная на верхнюю часть их лиц, усиливала блеск глаз.
— Это величайшее чудо, — произнёс, наконец, один из Скирей, не поворачивая головы к соплеменникам.
— Да, — согласился другой, — никогда прежде Большая Звезда не являлся сразу стольким воинам…
Они зачарованно смотрели в сторону Лакотов. Над вражеским отрядом неподвижно возвышалась гигантская человеческая фигура. Его гладко выбритая голова лоснилась алой краской. Поверх могучих плеч была наброшена прекрасно выделанная бизонья шкура, она опускалась к самому снегу прямо туда, где гарцевали растерянные Лакоты. Но они не видели и проезжали сквозь бизонью накидку, словно её не существовало. Мягкие ноговицы гиганта были украшены длинными прядями волос и орлиными перьями. По всей голове великана лежали мягкие перья, похожие на пух, а на самом затылке, где торчал единственный пучок чёрных волос, виднелось большое перо орла. В руке призрачного гиганта была тяжёлая палица с громадным круглым камнем на конце.
— Я пришёл показаться вам, дети. Мне кажется, что вы стали забывать о моём существовании и слишком заняты своими мелкими делами. Вот и сейчас вы рвались в бой. Но зачем? Неужели вы думаете, что сможете доказать что-либо своей победой в этой схватке? Нет, это пустое занятие. Я хочу, чтобы вы вспомнили о настоящем испытании… — Призрак-великан замолчал на некоторое время, изучая лица бритоголовых Скирей. — Я хочу получить от вас подношение! Вы знаете, о чём я говорю. Дайте мне женщину. Вот эту. Но не вздумайте биться за неё, получите её мирно!
Скири медленным шагом стали приближаться к Лакотам, знаками показывая, что драться раздумали. Их взволнованные глаза смотрели куда-то позади врагов. Лакоты обернулись, следя за их руками, и увидели Эмили. Она стояла возле волокуш, опираясь рукой на круп лошади. Заходящее солнце просветило её распущенные волосы, превратив их в золотой ореол вокруг женской фигуры.
Наступила глубокая тишина. Бритоголовые окружили Эмили и с благоговением разглядывали её. Прошло несколько минут, прежде чем их вожак обратился к Лакотам и предложил раскурить трубку.
Вскоре после этого Лакоты остались в прерии одни. Тридцать бритоголовых наездников скрылись за косогором. Они оставили своим врагам длинноствольное ружьё, два копья с привязанными к ним чучелами воронов и гусей, два круглых щита, кисет с табаком и две лошади. Взамен они получили светловолосую женщину.
Мне нравится вспоминать те годы и старый образ жизни, хотя сегодня многое кажется мне странным, запутанным в ритуалах и неоправданно жестоким. Но оно не казалось мне таким в то далёкое время, которое индейцы называли годами изобилия, годами бизонов и оленей.
С того дня как Эмили попала в руки бритоголовых дикарей из племени Скири-Поуни, её состояние не изменялось. Она не спала и не дремала, но казалась совершенно нечувствительной ко всему. Её не волновал жуткий облик новых хозяев. Она не различала вкус пищи, которой её регулярно кормили. Она не обращала внимание на большое полукруглое земляное жилище, где её держали. Она не помнила, как попала в селение Скирей и с каким напряжённым удивлением встретили её жители деревни.
Но однажды наступил перелом, и сознание Эмили прояснилось в одно мгновение. Поднявшись на ноги, она осознала, что попала в незнакомое место, но не закричала, потому что все присутствовавшие улыбались ей. Жилище показалось Эмили просто огромным по сравнению с палатками Черноногих, потолок поднимался над землёй на добрых пять метров. Сделан дом был не из кожи, натянутой на составленные конусом шесты, а из утрамбованной поверх шестов земли. Вдоль стен стояли по кругу деревянные лежанки, заваленные меховыми одеялами, и перед каждой такой кроватью в земле торчало по два шеста, на которых висела оленья кожа, служившая неким подобием занавески. Посреди помещения, как и в палатках Черноногих, располагался очаг, обложенный камнями, и вокруг него валялось на хорошо утоптанной земле множество мягких шкур, служивших подстилками.
Внутри толпилось десятка два людей, часть из которых с радостными криками помчалась наружу, увидев, что Эмили поднялась на ноги. Вскоре появился высокий мужчина с огромной погремушкой из тыквы. Он был в мягкой кожаной рубахе и завёрнут в бизонью шкуру ниже пояса. Приблизившись к Эмили, он заглянул ей в лицо и тоже улыбнулся. Он что-то сказал, стараясь сделать свой хриплый голос мягче, и предложил знаками следовать за ним.
— Неужели это тоже индейцы? — спросила себя она, выйдя из огромной землянки.
Со всех сторон возвышались, припорошённые снегом, могучие насыпи-жилища, от каждого из которых тянулся продолговатый коридор с квадратным входом. На покатых земляных крышах, с торчащими тут и там пучками вялой травы, сидели люди. Кто-то торопливо взбирался и устраивался поудобнее, чтобы поглядеть на Эмили. Она шла в сопровождении мужчины, и он любезно показывал ей всё вокруг, неторопливо объясняя назначение каких-то предметов. Повсюду виднелись в раскисшей зимней грязи плетёные корзины, обломки оленьих рогов, обглоданные кости, лошадиные и собачьи испражнения. Возле стен жилищ повсюду стояли прислонённые связки длинных шестов, заготовленные для волокуш.
Мужчина, провожавший Эмили, назывался в племени Волчьим Человеком и выполнял обязанности её проводника. Теперь, когда она пришла в сознание, ему предстояло ежедневно ходить с ней на прогулку, приводить её в дом главного служителя Большой Звезды, где сам шаман готовил ей угощения. Волчий Человек выдал Эмили деревянную миску и ложку, вырезанную из бизоньего рога, и разъяснил знаками, что она нигде не должна забывать их.
— Я понимаю, — кивнула она в ответ. — Неужели вы не говорите на языке Черноногих? И по- французски не понимаете ни слова? Какая жалость. Мне бы очень хотелось объяснить вам, что вы такие милые. Никто не колотит меня по голове. И у вас огромные дома, только грязные очень…
Много дней подряд Волчий Человек приводил Эмили к шаману, где она неторопливо кушала, после чего её обязательно окуривали душистым дымом и вели на прогулку. Она не слышала, не видела танцев, и после шумной жизни Черноногих это казалось ей странным. Она не знала, что всему причиной было её присутствие в деревне Скирей.
Но однажды всё изменилось. Утром, когда мглистый воздух ещё не развеялся, снаружи послышались возбуждённые голоса. Поднявшись, она поспешила за людьми. Рядом с ней широкими шагами ступал Волчий Человек. Выйдя под светлеющее небо, индейцы остановились.
—
В тот же день Эмили услышала первые песни, вместе с ними началось её постоянное присутствие на всех церемониях, которые стали совершаться с невероятной частотой и регулярностью.
В тот день, когда Скири увидели яркую звезду над горизонтом, шаманы отвели Эмили в свой дом и, не таясь её взгляда, разделись догола, покрыли себя с ног до головы алой краской. Весь день они пели и проходили сквозь дым. Остановились только к вечеру, чтобы отдохнуть и подкрепиться.
— Лучше бы вы не начинали своих песен, — пробормотала Эмили, совершенно измученная непонятной церемонией, — не нужен мне ваш концерт…
Но тут шаманы подхватили её под руки, подвели к земляному алтарю и проворно сняли с Эмили платье.
— Наконец-то! А я уж думала, что вы тут не знаете, что к чему…
Эмили расслабила тело, готовая опуститься на землю, когда шаманы принялись трогать её со всех сторон. Но их ум был занят вовсе не сладострастными мыслями, хотя, глядя на молодую женщину с зелёными глазами и золотыми волосами, редкий мужчина сумел бы подавить в себе огонь желания. Скири словно не замечали её чудесной наготы. Они тщательно обмазывали всё её тело жиром и красной краской, а Эмили млела под их сильными руками и едва не падала от охватившей её неги.
Всю ночь напролёт индейцы разминали женское тело пальцами и довели Эмили до полной
