— раздраженно подумал Гюнтер.
С некоторым предубеждением он воткнул вилку в вязкую серую массу.
— Ну и как? — вежливо поинтересовался магистр Бурсиан.
Гюнтер некоторое время сидел неподвижно, затем заставил себя сделать несколько жевательных движений. Ему с трудом удалось перебороть дурноту, вкусовые рецепторы, наконец, восстановили свою деятельность, и он неожиданно ощутил, что такое неаппетитное на первый взгляд грибное блюдо необычно приятно на вкус.
— Н-да, — кивнул он. Испорченное настроение начало улучшаться. — Весьма оригинально. Благодарю за рекомендацию.
— Блюдо, как принято сейчас говорить, фирменное, — заметил магистр Бурсиан. — Его рецепт принадлежит первому хозяину трактира Гансу Вандебергу. Конечно, и сейчас здесь неплохо готовят. Но современной кухне, — здесь в голосе магистра прорезались грустные нотки, — далеко до кухни трактирщика Ганса.
Грусть магистра была столь неподдельной, будто ему на самом деле приходилось вкушать блюда трактирщика Ганса.
Мимо столика, степенно направляясь к выходу, прошествовал священник. Гюнтер рассеянно посмотрел на него и невольно задержал взгляд. В руках у священника была трость. Как две капли воды похожая на трость бургомистра.
Гюнтер обвел взглядом зал. У “пастуха” Мельтце была такая же трость. И у многих посетителей тоже… Разве что их не было у ребят в черных комбинезонах да магистр опирался ладонями на крюк зонтика. Гюнтер вспомнил, что и у немногочисленных прохожих, которых он встречал на улицах, зачастую были точно такие же трости.
— Я смотрю, в вашем городе весьма скрупулезно придерживаются моды девятнадцатого века. Но почему такое однообразие в тростях? Других не производят?
— Других не покупают, — загадочно возразил магистр. — Настоящая осина…
Гюнтер не понял.
— И что, они все вот так?
Он имитировал, будто снимает и вновь надевает набалдашник.
— Но ведь вы, сударь, тоже пришли сюда не с пустыми руками? — медленно, с расстановкой произнес магистр еще более загадочную фразу и выразительно указал глазами на нагрудный карман пиджака Гюнтера.
— Что вы имеете в виду? — спросил Гюнтер, смотря прямо в глаза магистру. Еще во времена стажерства в политической полиции его учили, что даже когда собеседник рекомендует обратить внимание на непорядок в одежде, то проверять нужно руками, а не взглядом, чтобы не рассредоточить внимание. А то, что карман пуст, Гюнтер знал наверняка.
В прозрачных глазах магистра мелькнула тень.
— Простите, сударь, — стушевавшись, проговорил он, — но не смею больше вас отрывать от трапезы.
Магистр встал и, чуть приподняв цилиндр, поклонился.
— Если выпадет свободная минута, милости прошу поболтать со стариком, — сказал он и, опустив Гюнтеру в тот самый нагрудный карман визитную карточку, направился к выходу.
Гюнтер сдержанно кивнул, поблагодарив за приглашение, и проводил магистра взглядом. Магистр вышел из ресторана, и через оконный проем Гюнтер увидел, как он неторопливо, по-старчески опираясь на зонтик, пересекает улицу. Что-то в его фигуре показалось странным, но разобраться в чем дело, Гюнтер не успел: подошла официантка.
Гюнтер отложил вилку и достал визитку. В нагрудном кармане действительно ничего больше не было, но сквозь ткань подкладки он ощутил тяжесть пистолета, лежащего во внутреннем.
“Неужели пиджак так морщит от этой игрушки, что магистр заметил?” — подумал он.
Красивым почерком с завитушками, но почему-то ржавыми выцветшими чернилами на визитке было выведено:
“Все-таки магистр наук”, — подумал Гюнтер, хотя и не знал, что такое ликантропия.
Он отложил визитку, пододвинул к себе тарелку с супом и снова посмотрел в окно. По залитой полуденным солнцем мостовой катил тележку уже знакомый продавец жареных каштанов и кукурузы. Переднее колесо у тележки вихляло, отчего она подпрыгивала на булыжнике, и от этого казалось, что и сам продавец прихрамывает. И тут Гюнтер понял, что именно показалось ему странным в момент ухода магистра. У магистра не было тени.
“Вот так и появляются жуткие истории о привидениях и рождаются суеверия”, — подумал Гюнтер. Профессия следователя приучила его все подвергать сомнению и анализировать. Он неторопливо перечитал визитную карточку. Ржавые чернила производили странное впечатление, будто писали кровью.
Неторопливо поглощая суп, Гюнтер скрупулезно проанализировал поведение магистра в ресторане, их разговор, визитную карточку и отсутствие у магистра тени и нашел, что мистификация была добротной, хорошо поставленной и психологически продуманной. Конечно, трудно объяснить фокус с тенью, но в цирке иллюзионисты добиваются ее исчезновения — то ли при помощи зеркал, то ли путем поляризации света, то ли еще как-то…
“Кстати, некоторые иллюзионисты тоже называют себя магистрами”, — с улыбкой вспомнил Гюнтер.
Он убрал от себя суповую тарелку и пододвинул второе. А вот с письмом кровью магистр, пожалуй, перемудрил. Чересчур тонко. Даже в полиции вряд ли кто видел что-нибудь подобное. Во всяком случае, ему не приходилось. А такую записку он видел во время своего последнего дела, уже работая частным детективом, полгода назад. Тогда некоронованный король европейской печати Френсис Кью-сак поручил ему установить, с кем водится его четырнадцатилетний отпрыск. Дело оказалось необычно простым и столь же необычно прибыльным. Поначалу, когда Кьюсак объяснил цель его работы, Гюнтер подумал, что мальчишку втянули в одну из многочисленных молодежных банд, где он, к большой тревоге папаши, пристрастился к наркотикам. Но все оказалось неожиданней. Молодой Огюст Кьюсак, единственный наследник престола газетной империи Кьюсаков, влюбился в тринадцатилетнюю дочку посудомойки из ночного ресторана.
Любовь их была удивительно чистой и трогательной. Они даже составили своеобразный документ: по-детски наивную клятву верности. По слову, чередуя друг друга, они написали эту клятву собственной кровью.
Когда Кьюсак-старший узнал, где и с кем пропадает сын, его чуть не хватил удар, и он кричал, что лучше бы его сын курил марихуану.
История любви Огюста и дочери посудомойки закончилась на следующий день. Кьюсак-старший перевел свою контору в Париж, а Огюста услал в Новый Свет: то ли на Гавайи, то ли во Флориду. А посудомойку выгнали с работы…
Легкое постукивание карандаша о блокнот вывело Гюнтера из воспоминаний. Перед ним стояла официантка, счет лежал посреди столика. К своему удивлению, обед он уже съел. Извинившись, Гюнтер расплатился.
Ресторан почти опустел. Только у окна по-прежнему сидела компания молодых ребят в черных комбинезонах. Часы на стене показывали два.
Гюнтер бросил взгляд на оставшуюся компанию. Утренних знакомых среди них не было. Девушки наравне с парнями цедили “драконью кровь”, изредка кто-нибудь бросал пустую фразу, оставшуюся без ответа. Лица у всех были сонные и помятые. Впрочем, не удивительно, если они всю ночь носятся на мотоциклах.
В туалете Гюнтер внимательно осмотрел себя в зеркале, по-разному одергивая пиджак. Определить, что во внутреннем кармане лежит пистолет, было невозможно. Как же магистр догадался?
