спустя я узнала о его ролях в этих мерзких фильмах ужасов. Возможно, они с Вилли какое-то время работали вместе.
– И вы предполагаете добраться до своего дяди в Вашингтон автостопом?
– Ну…
– У вас сейчас, конечно, рождественские каникулы. Занятий в школе нет.
– Ну…
– В каком же районе Вашингтона живет ваш дядя? Винсент сгорбился над чашкой. Его волосы висели, как засаленная гирлянда. Каждые несколько секунд он лениво поднимал руку и отбрасывал прядь волос с лица. Жест повторялся бесконечно, как тик, и просто бесил меня. Я наблюдала этого бродягу меньше часа, а его манеры уже выводили меня из себя.
– Возможно, в пригороде? – подсказала я.
– Ага.
– В каком именно, Винсент? Вокруг Вашингтона довольно много пригородов. Может, мы будем проезжать то место, где живет ваш дядя, и я подвезу вас к дому. Он, наверное, живет в дорогом районе?
– Ну. Мой дядя… у него полно бабок… У нас вся семья такая.
Я невольно взглянула на его вонючую армейскую куртку – под ней виднелась драная футболка. Перепачканные джинсы в нескольких местах протерлись до дыр. Конечно, я понимала, что в наши дни одежда ничего не значит. Винсент с его гардеробом вполне мог оказаться внуком миллиардера вроде Дж. Пола Гетти.
Я вспомнила великолепно отутюженные шелковые костюмы, которые носил Чарлз. Вспомнила, как тщательно подбирал подходящую случаю одежду Роджер Харрисон: плащ и дорожный костюм даже для самых коротких поездок, бриджи для верховой езды, черный галстук и фрак вечером. В том, что касается одежды, Америка определенно достигла вершины равенства всех со всеми. Для всей нации выбор одежды ныне был сведен к наименьшему знаменателю – рваным грязным джинсам.
– Чеви-Чейс? – спросила я.
– А? – Винсент покосился на меня.
– Я имею в виду пригород. Может, это Чеви-Чейс? Он мотнул головой.
– Бетесда? Силвер-Спрингс? Такома-Парк? Парень усиленно морщил лоб, словно вспоминая все эти названия. Он уже хотел что-то сказать, когда я его опередила:
– Да, знаю! Если ваш дядя богат, он, скорее всего, живет в Бел-Эйр. Так?
– Вот-вот.– Винсент облегченно вздохнул.– В нем самом.
Я кивнула. Мне принесли чай с тостами. Перед Винсентом поставили яичницу с колбасой, рубленое мясо, ветчину и вафли. Ели мы молча, под чавканье и сопение мальчишки.
За Даремом шоссе I-85 снова повернуло прямо на север. Через час с небольшим мы пересекли границу Вирджинии. Когда я была маленькой, наша семья часто ездила сюда навещать друзей и родственников. Обычно мы путешествовали по железной дороге, но больше всего я любила плавать на небольшом, но комфортабельном боте, который шел всю ночь, а утром причаливал в Ньюпорт-Ньюс. Теперь же я вела «бьюик», огромный, но со слабеньким мотором, и ехала на север по шоссе с четырехрядным движением, слушая по радио классическую музыку и слегка опустив стекло, чтобы как-то разогнать запах пота и мочи, исходивший от моего спящего пассажира.
Мы проехали Ричмонд далеко за полдень. Винсент проснулся, и я спросила, не хочет ли он немного повести машину. От напряжения у меня болели руки и ноги, я пыталась не отставать от других машин, так как никто не соблюдал ограничение скорости – пятьдесят пять миль в час. Глаза мои тоже устали.
– Что, в самом деле? Я кивнула:
– Надеюсь, вы будете ехать осторожно?
– Ну конечно.
Я остановилась в зоне для отдыха, где мы смогли поменяться местами. Винсент ехал с постоянной скоростью – шестьдесят восемь миль в час, придерживая руль одной рукой. Глаза его были наполовину прикрыты, и я на миг испугалась, не заснул ли он, но тут же напомнила себе, что современные автомобили настолько просты в управлении, что их могут водить даже шимпанзе. Я откинулась назад на сиденье и закрыла глаза.
– Разбудите меня, когда мы приедем в Арлингтон, хорошо, Винсент?
Он что-то буркнул в ответ. Я положила сумочку между передними сиденьями, зная, что Винсент на нее посматривал. Когда я вытащила толстую пачку денег, расплачиваясь за завтрак, ему не удалось достаточно быстро отвести глаза. Конечно, я рисковала, собираясь подремать, но я очень устала. Какая-то вашингтонская радиостанция передавала концерт Баха. Ровный гул мотора, звуки органа и мягкий шорох пролетающих мимо машин усыпили меня меньше чем за минуту.
Проснулась я от тишины. Машина стояла, мотор не работал. Я очнулась мгновенно, словно вовсе не спала, готовая к прыжку, как хищник при приближении жертвы.
«Бьюик» остановился на недостроенной площадке для отдыха. Судя по косым лучам зимнего солнца, я проспала около часа. Движение на шоссе стало интенсивнее, вероятно, мы были недалеко от Вашингтона. А вот нож в руке Винсента наводил на нехорошие мысли. Он отвлекся от пересчитывания моих дорожных чеков и поднял глаза. Я безмятежно встретила его взгляд.
– Ты сейчас подпишешь эти…– прошептал он. Я продолжала смотреть на него.
– Ты перепишешь эти сучьи бумажки на меня.– Волосы снова упали ему на глаза, и он резким движением откинул их.– Сейчас!
– Нет.
От удивления его глаза широко раскрылись, на тонких губах выступила пена. Я думаю, он убил бы меня прямо тут, средь бела дня, хотя в двадцати метрах катил сплошной поток автомобилей, а спрятать тело старой леди было совершенно негде, разве что в Потомаке. Но даже милый тупой Винсент соображал, что сначала ему нужна моя подпись на чеках.
– Послушай, ты, старая сука! – Он схватил меня за плечи и потряс.– Ты сейчас подпишешь эти чертовы чеки, или я отрежу твой свинячий нос. Тебе ясно? – Он поднес стальное лезвие прямо к моему лицу.
Я глянула на эту немощную руку с грязными ногтями, вцепившуюся в мое платье, и вздохнула. На какой-то миг я вспомнила, как когда-то вошла в свой гостиничный номер из нескольких комнат лет тридцать назад, в другой стране, в другом мире даже, и застала лысого, но статного джентльмена приятной наружности, во фраке, копошившегося в моей шкатулке с драгоценностями. Тот вор всего лишь иронично усмехнулся и коротко поклонился мне, когда я его застукала. Мне всегда будет не хватать этого изящества, легкости использования людей и неброской эффективности, которую невозможно заменить никаким воспитанием.
– Давай! – прошипел этот грязный мальчишка, все еще держа меня за плечи и прижимая лезвие к моей щеке.– Ты сейчас сама напросишься.– В глазах его появился странный блеск, и блеск этот был вовсе не от алчности.
– Да,– сказала я.
Рука его замерла на полпути. Несколько секунд он что-то пытался сделать, у него даже вены вздулись на лбу. Но затем лицо исказилось гримасой, глаза расширились, а рука с лезвием потянулась к собственному горлу.
– Пора начинать,– тихо приказала я.
Острое как бритва лезвие прошло между его тонкими губами.
– Время пришло,– прошептала я.
Лезвие скользнуло дальше, разрезая десны и язык, затем коснулось мягкого нёба и обагрилось кровью.
– Пора учиться.– Я улыбнулась, и мы начали первый урок.
Глава 15
Сол Ласки простоял без движения минут двадцать, глядя на девочку. Она тоже смотрела на него не мигая, так же неподвижно, словно время застыло. На ней была соломенная шляпка, слегка сдвинутая на затылок, и серый фартук поверх простого белого платья без пояса. Волосы у нее были
