Черная вдова Клико

пригодится.

– А как же служебный транспорт теперь поймет, где парковаться? – Не одобряю я таких умельцев. – Боюсь, это не плохо лежало, а хорошо висело. Но когда это останавливало хозяйственного человека?

– У вас с Юрой все нормально? – внезапно с тревогой заглянула мне в глаза мама. – А то мне тут сон приснился, что ты на одном берегу реки стоишь, а он – на другом. И моста нет. Кто-то разобрал.

Я даже знаю кто. Петровская не побоялась испачкать свой дизайнерский костюм и испортить креативный маникюр… Да, сон почти вещий. Нам с Юрой пришлось добираться вплавь.

– Все хорошо, мама!

– Ты всегда так говоришь. Но ведь и трения у вас бывают? Ты характер свой лишний раз не показывай, уступи. Юра – парень хороший. Красив, как Вронский, но надежен, как Левин.

Да уж, бывших учителей русского языка и литературы, видимо, не бывает. Мама давно на пенсии, но не забывает преподать мне урок.

– У нас все хорошо, честно…

– И когда вы нас с отцом порадуете? Столько лет встречаетесь, а свадьбы все нет.

– Мама, главное – чувства, а не штампы, – начала было я, но вдруг замолчала.

Что она сейчас сказала?! Практически то же, что и Черная вдова тогда на корабле.

«Отдай рубины. Проклятие на тебе. Поэтому ты замуж никак не выходишь. Столько лет встречаетесь, а свадьбы все нет. И не будет. Пока не отдашь рубины, не снимешь проклятие!»

Сколько лет встречаетесь, а свадьбы все нет?! Моя мама пишет тексты для мошенницы? Или аферистка повторяет за моей мамой?

– Слушай, мамусь, а с кем ты это обсуждала? – осторожно спросила я.

– Что? – не поняла она.

– Ну вот, что свадьбы все нет. Ты ведь с кем-то делилась переживаниями на эту злободневную тему.

– Нет. С чего ты взяла? – ответила мама, но глаза опустила.

– Скажи честно, наверное, с тетей Клавой обсуждала, с соседками? Почему не поговорить о том, что волнует?

– Ни с кем я тебя не обсуждала.

– А если подумать?

– Ну с тетей Катей как-то разговор зашел.

– С мамой Артема?

– Да.

– И что? – Я даже дыхание затаила.

– Она мне посоветовала к старухе-процентщице сходить.

– К кому?

– Ну это я ее так прозвала. Навеяло как-то. Вообще-то, ее Аполлинарией называют. Старая бабушка, потомственная гадалка. Порчу снимает, венец безбрачия.

– Мама, ну ты же интеллигентная женщина, с высшим образованием, всего Белинского читала. И веришь во всю эту чушь?

– Да я просто так сходила, на пробу. Хуже-то не станет.

Это как посмотреть…

Вот оно! Вот что могло объединять всех жертв Черной вдовы!

17

Жертва она или палач? Иногда меня мучают такие мысли. Она – жертва безрассудной страсти, легкая добыча известного бабника. И палач. Разрушив ненавистный брак, она разбила вдребезги свою семью, отняла покой у своих детей.

Страсть – это омут. Темный омут, который забирает тебя, засасывает, а потом выплевывает – уже без сил, молодости и надежд. Но лучшие стихи – они ведь о страсти. О логике и здравом смысле стихов не пишут.

Времена изменились, нравы стали проще, мужчины и женщины доступнее. Но и сейчас из этой ситуации трудно было бы найти безболезненный выход. Все мы оказываемся на распутье: уйти или остаться, отдать или взять, поверить или усомниться. И если не знаешь ответа, спроси у того, кто знает…

Шашлыки только начали перевариваться, а я уже названивала в дверь квартиры соседки Любы. Столь поспешное возвращение со свежего воздуха в загазованное пространство родителям и Юре я объяснила нежеланием угодить в пробки, которым ни один штопор не поможет. Слишком много дачников вечером в воскресенье захотят попасть в столицу…

Люба открыла с хныкающим ребенком на руках. Муж улетел, но обещал вернуться. Короче, мы могли немного поболтать, пока малыш снова не выплюнул соску.

– Люба, ты когда-нибудь ходила к гадалке? – с порога огорошила я ее вопросом.

– К гадалке? Нет.