Темная игра смерти. Том 2

– У него очень… впечатляющая внешность.

– Да, действительно.

Не нотка ли игривости послышалась мне?

– Теперь я понимаю, как ему удалось уговорить тебя, чтобы ты предала меня, Нина. Ты… спала с ним? – Я терпеть не могла эту пошлую формулировку, но ничего менее грубого в голову не приходило.

Негритянка ответила мне лишь многозначительным взглядом, и я в сотый раз обругала про себя Нину за то, что она подсунула мне ее вместо человека, с которым я могла бы обращаться как с равным. Даже ненавистная мисс Баррет Крамер была бы лучше в качестве посредника.

Некоторое время мы молчали. Негритянка погрузилась в грезы, которыми Нина забила ей голову. Мое внимание было рассредоточено между членами «семьи», узким кругом впечатлений мисс Сьюэлл, ограничивающихся холодом камня и пустым коридором, тщательным наблюдением Джастина за Нининой пешкой и, наконец, наилегчайшим прикосновением к сознанию нашего нового друга в океане. Последнее было осуществить особенно сложно не столько из-за расстояния – после болезни расстояние перестало представлять для меня препятствие, – сколько из-за того, что эта связь должна была оставаться едва ощутимой и полностью незаметной до тех пор, пока Нина не изменит своих намерений.

Я решилась на это, потому что чувствовала необходимость играть наравне с Ниной, а еще из-за ее детского намека, будто я не смогу установить и поддерживать контакт с человеком, которого видела лишь в бинокль. Но теперь, когда я добилась своего, мне совершенно незачем было следовать остальной части ее плана. Особенно учитывая те жесткие ограничения, которые смерть наложила на Способность Нины. Не уверена, что уже полгода назад, при нашей последней встрече, она смогла бы использовать кого-нибудь на расстоянии двухсот миль, однако я не сомневалась в том, что Нина никогда не обнаружит свою слабость и не окажется в зависимом от меня положении.

Теперь же она зависела. Негритянка в свободном свитере, надетом поверх коричневого платья, сидела в моей гостиной, и Нина оказалась слепа и глуха. Происходящее на острове может стать ей известным – и в этом я убеждалась все больше и больше – лишь в том случае, если ей сообщу об этом я. Я ни на секунду не поверила ей, когда она заявила, что поддерживает непрерывную связь с пешкой по имени Сол. Прикоснувшись к его сознанию во время поездки на катере, я хоть и ощутила следы того, что он был использован, и довольно основательно, когда-то в прошлом, но также почувствовала в нем затаившиеся, латентные, потенциально опасные силы, словно Нина каким-то необъяснимым образом превратила его мозг в ловушку. Я также поняла, что в данный момент он не находится под ее контролем. Мне известно, как ограниченна возможность использования даже идеально обработанной пешки при смене условий или возникновении непредвиденных обстоятельств. Из всей нашей веселой троицы именно мне принадлежала самая сильная Способность, когда дело касалось обработки пешек. Нина всегда подшучивала надо мной и объясняла это тем, что я боюсь новых видов соревнований, а Вилли с презрением относился к любым долгосрочным контактам и менял пешек с такой же живостью, с какой перемещался из постели одного партнера к другому.

Нет, если Нина надеялась действовать на острове только с помощью обработанного орудия, ее ждало разочарование. И тут я поняла, что равновесие между нами сместилось – после всех этих лет! – так что следующий ход будет моим, и я сделаю его тогда и там, когда и где это будет удобно мне.

Но как же мне хотелось знать, где Нина!

Негритянка в моей гостиной – папа бы умер! – попивает чай, не ведая, что, едва я найду другой способ выяснить местонахождение Нины, этот цветной объект моего замешательства будет уничтожен, да так, что даже на Нину произведет впечатление моя оригинальность.

Но я могла подождать. С каждым часом мое положение становилось все прочнее, Нинино же, наоборот, слабело.

Дедушкины часы в холле пробили одиннадцать, и Джастин уже начал дремать, когда охранники в своих коричневых комбинезонах распахнули древнюю металлическую дверь в конце коридора и с помощью гидравлики подняли решетки на пяти клетках. Камеры мисс Сьюэлл и Сола – Нининой пешки остались закрытыми.

Я смотрела, как из ниш выходят четверо мужчин и одна женщина, вероятно, уже используемые, и вдруг с изумлением узнала среди них высокого мускулистого негра, с которым Вилли плохо справлялся при нашей последней встрече. По-моему, его звали Дженсен.

Меня охватило любопытство. Используя всю свою возросшую Способность, приглушив восприятие Джастина, «семейства», мужчины, спящего в своей маленькой, мягко покачивавшейся каюте, – всех, даже свое собственное, я сумела проникнуть в одного из охранников и начала получать через него смутные впечатления. Правда, это напоминало тусклое изображение плохо настроенного телевизора. Группа миновала коридор, прошла через железные двери, подъемную решетку, преодолела тот же подземный проспект, по которому мы входили, и начала подниматься по длинному темному пандусу навстречу запахам гниющей растительности и тропической ночи.

Глава 64

Остров Долменн

Понедельник, 15 июня 1981 г.

На следующий вечер Хэроду не оставалось ничего другого, как попробовать использовать мужчину, которого он привез из Саванны.

Первая ночь превратилась для него в кошмар. Управлять выбранной женщиной оказалось очень сложно. Это была высокая крепкая амазонка с крупными челюстями, маленькой грудью и непривлекательно подстриженными волосами – одна из бродяг Саттера, которых он изолировал и откармливал в Библейском центре, пока Клубу Островитян не требовались суррогаты. Но она оказалась плохим суррогатом. Хэроду пришлось приложить все силы, чтобы просто заставить ее выйти на площадку в пятидесяти ярдах от северной ограды. Земля там была выжжена в форме большой пентаграммы, а концы всех лучей обведены мелом. Дженсен Лугар уверенным, крепким шагом достиг своего круга и остановился в ожидании, когда женщина Хэрода добредет до своего пьяной походкой. Хэрод знал, что у него есть масса оправданий: он привык управлять женщинами с более близких расстояний, к тому же эта, на его вкус, была слишком мужеподобной, и вдобавок, – что играло не последнюю роль, – ему было страшно.

Пока Хэрод крутился и ерзал, стараясь не утратить контакт с женщиной и доставить ее в нужное место, остальные сидели, свободно раскинувшись в своих креслах за огромным круглым столом Игрового зала. Заставив ее остановиться приблизительно в центре круга, он вытер пот со лба, кивнул и переключил внимание на происходящее в комнате.

– Очень хорошо, – снисходительно прокомментировал К. Арнольд Барент, – похоже, мы готовы. Правила всем известны. Если кому-то удастся дожить до рассвета, но он никого не убьет при этом, игрок получает пятнадцать очков, а суррогат ликвидируется. Если ваш суррогат набирает сто очков путем ликвидации остальных до рассвета, он… или она могут быть использованы по вашему выбору в следующей Игре. Надеюсь, нашим новым игрокам это понятно?

Вилли улыбнулся. Хэрод коротко кивнул.

– На всякий случай напомню. – Кеплер положил руку на стол и повернулся к Хэроду. – Если ваш суррогат ликвидируется на ранних этапах, остальную часть Игры можно наблюдать по монитору из соседней комнаты. В северной части острова расположены более семидесяти камер, так что обзор достаточно хороший.

– Однако он все же меньше, чем для тех, кто продолжает Игру, – промолвил Саттер. Лоб и верхняя губа священника покрылись капельками пота.

– Джентльмены, если мы готовы, – сказал Барент, – через тридцать секунд взлетит ракета. Мы начинаем по ее сигналу.

Все, кроме Хэрода, тут же закрыли глаза, собравшись действовать, в то время как он большую часть тридцатисекундной готовности потратил на восстановление контакта. Когда же он очутился в сознании амазонки, ощутил дуновение ветерка на ее обнаженной коже, почувствовал, как твердеют ее соски от прохлады ночного воздуха, то увидел, что к ней склонился Дженсен Лугар. Он посмотрел на нее со злобной ухмылкой и голосом Вилли Бордена произнес:

– Ты будешь последним, Тони. Я приберегу тебя напоследок.

Затем в трехстах футах над верхушками пальм взвилась красная ракета, четверо человек пришли в движение, и Хэрод, развернув свою женщину, заставил ее стремглав броситься в джунгли на север.

Часы проходили в лихорадочном мелькании ветвей, жужжании насекомых и наплывах страха – его