необычайно высокими. И вообще всё тут напоминало дворец.
Когда мы дошли до лифта, он был уже открыт. Мы зашли в него и под тихую мелодичную музыку поднялись на самый верхний этаж. На кнопках в лифте не было цифр, поэтому я стоял и считал кнопки снизу вверх, чтобы определить, сколько же тут этажей. Но лифт открылся тогда, когда я досчитал только до 42 кнопки.
Двери лифта открылись, и Коровьев не медля направился дальше. Я же немного задержался у лифта, глядя наверх. Помещение представлялось не просто большим, оно было огромным. Всё вокруг было стеклянным, даже потолок. Непрозрачными были только пол и стена, в которой располагалась дверь лифта. Создавалось впечатление, что находишься на крыше. Было очень тепло, можно даже сказать, что жарко.
Вкусно пахло свежим кофе. Над головой плавно плыли яркие облака. В помещении стояла абсолютная тишина. Было необычно ощущать себя как в центре огромного стадиона. Таких больших помещений без опор и колон я никогда не видел. Благодаря полному остеклению видно было, что солнце скоро будет садиться. Я напряг своё состарившееся зрение и вдали увидел двух людей, сидящих в креслах. Коровьев быстрым шагом приближался к ним. На середине пути он оглянулся и, увидев меня далеко у лифта, нетерпеливо махнул рукой.
Я ускорил шаг и пошёл знакомиться с теми двумя, которые, развернув крутящиеся кресла, рассматривали пейзаж внизу. Казалось, они нас не видят и их не волнует то, что сзади слышны быстрые шаги. Я шёл целых две минуты, и в результате увидел только спинки кресел. Люди болтали друг с другом, глядя вниз. Голоса были мужским и женским.
Коровьев показал мне на два свободных кресла, и мы с ним сели. Хозяева огромной комнаты продолжали свой разговор на незнакомом языке. Они сидели спиной к нам, поэтому мы не видели их лиц. Оба голоса показались мне знакомыми. Но узнал я только мужской.
Особенно меня удивил женский голос, так как Штерна я ожидал увидеть. И когда он повернулся ко мне, то я с трудом вспомнил его внешность. Это был тот друг Михаила Петровича, который так пристально разглядывал меня в день моей первой продажи. Он, бесшумно повернув своё кресло ко мне, сказал:
— Владимир, будешь кофе?
— Нет, спасибо, — отказался я.
— Такого кофе ты никогда не пил, — продолжил говорить Штерн, — не упускай возможности.
— А что в нём особенного? — поражаясь своей наглости, сказал я.
В это время развернулось второе кресло, в котором сидела незнакомая мне женщина. У неё были абсолютно чёрные волосы и причёска каре. Она приятно улыбалась. Солнце в закате через огромное окно подсвечивало её красивое лицо. Я не знал эту женщину. Если бы я раньше увидел её, я бы запомнил. Странно, что голос показался мне знаком. Я решил подождать, пока она произнесёт что-либо.
— Доктор Штерн сам изобрёл бактерии, которые обрабатывают кофейные зёрна, — после паузы сказал Михаил Петрович, — кофе действительно потрясающий. Рекомендую.
— После такой рекламы я точно не откажусь, — улыбнулся я.
— Миш, принеси нам всем кофейку, будь любезен, — тихо сказал Штерн.
— Мне чай, — тихо сказала женщина, обращаясь к Михаилу Петровичу.
Её голос опять показался мне знакомым.
— Ну что, начнём? — спросил меня Штерн, хлопнув ладонями.
— Давайте, — ответила девушка, глядя на меня независимым взглядом.
— Вы уже знакомы, — сказал Штерн, показывая на девушку, — правда, заочно. Это Тринити.
— Тринити?! — громко воскликнул я, очень удивившись такому обороту событий.
— Да, Володя, это я, — мягко сказала она.
— А я думал, что Тринити — этом мой советник из листа, — сказал я, разглядывая глубокие карие глаза собеседницы.
— По большому счёту, так и есть, — сказал Штерн.
— Хочу тебя предупредить, — начала объяснять Тринити, наклонившись ко мне ближе. — Всё, что мы сегодня скажем, может показаться тебе невероятным. Постарайся, во-первых, держать себя в руках, а во- вторых, попытайся поверить.
— Конечно, — охотно согласился я, — можно задавать вопросы?
— Владимир, мы хотели рассказать тебе сами, — начал Штерн, — но при желании можешь узнать всё при помощи вопросов, так будет даже интереснее. Задавай.
— Да ладно, вы можете сами всё рассказать, — поправил я.
— Нет уж, вопросы так вопросы, — улыбаясь, сказал Штерн, развалившись в своём кресле.
— Задавай, — тихо сказала Тринити.
— Зачем меня переместили из XXI века, разлучив с моими родными? — первым делом спросил я.
— Чтобы ты посмотрел, к какому будущему нужно стремиться, — спокойно ответил Штерн.
— И зачем мне это нужно? — спросил я.
— Ты избранный, — ответила Тринити.
— И кто меня избрал? — спросил я.
— Я тебя выбрал, — ответил Штерн.
— Для чего? — спросил я.
— Мы тебя готовим для того, чтобы ускорить ход эволюции, — ответил Штерн.
— Вы издеваетесь? — улыбаясь, спросил я. — Мне уже 73 года. Как я могу влиять на ход эволюции?
— Можешь. Мы дадим тебе шанс, — спокойно сказала Тринити.
— Какой шанс? — спросил я.
Штерн встал со своего кресла. Сначала подошёл к окну, посмотрев вниз, потом вернулся и, подойдя ко мне и наклонившись, сказал мне на ухо:
— Ты сможешь прожить ещё одну жизнь.
— В каком смысле? На том свете? — ещё не осознавая сказанного, спросил я.
— Можно и так сказать, — улыбнулся Штерн.
— Но это если повезёт, — поправила Тринити, глядя на Штерна.
В это время, послышались приближающиеся шаги и лёгкий дребезг посуды. Возвращался Михаил Петрович. Он очень долго пересекал эту огромную комнату. Всё это время, мы трое смотрели на него и молчали. Он нёс четыре дымящиеся чашки на огромном подносе. Я пытался думать над сказанным, но не мог, меня отвлекло то, что произошло.
Когда оставалось всего несколько метров, Коровьев споткнулся. Поднос же по инерции полетел в нашу сторону. Я уже сморщил лицо, приготовившись к дребезгу разбиваемой посуды, но в последний момент Тринити быстро провела рукой. Поднос замедлил своё падение и завис в воздухе, ровно между нашими креслами.
Тринити спокойно взяла свою чашку чая и отпила глоток. Штерн рассмеялся и взял кофе. Я встал с кресла, чтобы тоже взять свою чашку и заодно провёл ногой под подносом, проверяя, на чём он держится. Поднос, как по волшебству, висел в воздухе. Возвращаясь с чашкой, полной горячего ароматного кофе, я несколько раз моргнул, пытаясь проснуться. Потом сел в своё кресло и решил ни чему не удивляться.
— Миша, будь любезен, оставь нас, нам нужно поговорить, — учтиво сказал Штерн, не обращая внимания на то, что Коровьев смотрел на оставшуюся на подносе чашку, которую приготовил себе. — Лучше отгони флип там внизу, имей уважение к истории.
Михаил Петрович видимо был вышколен Штерном и, не задумываясь, развернулся и быстрым шагом побежал к лифту. Когда двери лифта закрылись, Штерн, вдыхая аромат кофе, продолжил:
— Владимир, ты сможешь прожить ещё одну жизнь.
— И за что мне такая милость? — спросил я, меняя руку, которая держала горячую чашку.
— Ты избранный, — повторила Тринити.
— А можно поподробнее? — спросил я.
— Хорошо, я объясню, — начал Штерн, откладывая чашку на плавающий в воздухе поднос. — Если не подталкивать человечество, то эволюция людей будет очень медленной. А нам нужно, чтобы люди развивались намного быстрее. Нам невозможно ждать, когда они наиграются в свои бессмысленные игры.
