— Пора рассказать нам все, — язвительно заметила я, — или эта цветная умрет.
Я предполагала, что Нина отдаст девицу. Ни одна даже идеально обработанная пешка не стоила того, чтобы выйти из укрытия. Я подготовила Калли к двум быстрым шагам и резкому движению руками, которое оставило бы девицу бездыханной на ковре с немыслимо вывернутой шеей, как у цыплят, которых убивала мамаша Бут на заднем дворе перед обедом. Мама отбирала птиц, а мамаша Бут хватала их, отворачивала голову и швыряла пушистые трупики на крыльцо, так что глупые цыплята не успевали сообразить, что уже мертвы.
Негритянка же выкинула нечто странное. Я полагала, что Нина заставит ее или бежать, или бороться, на худой конец я ожидала моментальной схватки, если Нина попытается овладеть кем-нибудь из моих людей, однако девица осталась стоять на месте и задрала свой огромный свитер — под ним оказался какой-то глупый пояс, что-то вроде бандерильеро мексиканских бандитов, набитый целлофановыми мешочками с содержимым, напоминающим гипс. От приспособления, похожего на транзистор, к этим пакетам с гипсом тянулись какие-то проводки.
— Остановись, Мелани! — крикнула она. Я послушалась. Руки Калли повисли в воздухе и замерли на полпути к тощему горлу девицы. Меня мало что беспокоило в этот момент, я испытывала лишь чувство легкого любопытства при этом проявлении Нининого безумия.
— Это — взрывчатка, — задыхаясь, произнесла негритянка. Рука ее двинулась по направлению к тумблеру на радиопередатчике. — Если ты дотронешься до меня, я все взорву. Если ты прикоснешься к моему мозгу, монитор автоматически включит зажигание и взрыв сровняет с землей твой вонючий мавзолей.
— Нина, Нина, — заставила я сказать Джастина, — ты слишком горячишься. Присядь на минутку. Я попрошу мистера Торна принести нам чаю.
Это была совершенно естественная обмолвка, но негритянка обнажила зубы в гримасе, даже отдаленно не напоминающей улыбку.
— Мистера Торна здесь нет, Мелани. Похоже, у тебя в голове что-то перепуталось. Мистер Торн... или как его там звали... убил моего отца, а потом его прикончил кто-то из твоих поганых дружков. Но за ними всегда стояла ты, ты, старая рухлядь. Ты была паучихой, сидящей в центре этой паутины... И даже не пробуй!
Калли едва шевельнулся. Я заставила его медленно опустить руки и сделать шаг назад. Я подумала о том, чтобы завладеть вегетативной нервной системой девицы. Это заняло бы секунды — их хватило бы как раз на то, чтобы кто-нибудь и моих людей успел ее прикончить, прежде чем она нажмет маленькую красную кнопочку. Не очень-то я поверила ее глупым угрозам.
— А что это за взрывчатка, дорогая? — поинтересовалась я через Джастина.
— Она называется Си-4, — ответила девица ровным и спокойным голосом, но я слышала, как часто она дышит. — Это военная пластиковая взрывчатка... и здесь ее двенадцать фунтов, вполне достаточно, чтобы взорвать тебя, твой дом и снести еще половину дома Ходжесов.
Это мало походило на изысканную речь Нины. Наверху доктор Хартман неуклюже вынул иглу капельницы из моей правой руки и начал поворачивать меня набок. Я отстранила его здоровой рукой.
— Как же ты включишь эту взрывчатку, если я отниму у тебя твою маленькую негритянку? — заставила я спросить Джастина. Говард взял с моего ночного столика тяжелый револьвер 45-го калибра, снял обувь и стал бесшумно спускаться по лестнице. Я продолжала поддерживать слабый контакт через мисс Сьюэлл и охранника с тем, что происходило на острове, когда они подняли бесчувственное тело Дженсена Лугара и понесли его в тоннель службы безопасности, в то время как остальные кинулись преследовать человека, которого негритянка называла Солом. Позывные тревоги доносились даже до мисс Сьюэлл. К острову приближалась гроза; офицер на борту яхты сообщил о том, что высота волн достигла шести футов и продолжает нарастать.
Девица сделала шаг по направлению к Джастину.
— Видишь эти провода? — Она наклонилась, чтобы он мог посмотреть на тонкие проводочки, сползавшие из-под ее волос и уходившие за ворот блузки. — Это сенсоры, передающие электрические сигналы моих мозговых волн на монитор. Ты в состоянии это понять?
— Да, — прошептал Джастин. Я не имела ни малейшего понятия, о чем она там болтает.
— Мозговые волны могут иметь разный рисунок, — продолжала Натали. — Они так же неповторимы, как отпечатки пальцев. Как только ты прикоснешься к моему сознанию своими грязными безумными мыслями, ты вызовешь то, что называется Тета-ритм, — он встречается у крыс, ящериц и других низших представителей жизни, как ты сама — маленький компьютер в этом мониторе зарегистрирует его и включит Си-4. И это произойдет в считанные доли секунды, запомни, Мелани.
— Ты лжешь, — сказала я.
— Можешь попробовать. — Негритянка сделала еще шаг вперед и сильно толкнула Джастина, так что бедняжка полетел назад, наткнулся на любимое папино кресло и рухнул на пол. — Попробуй, — повторила она, повышая голос, дрожавший от ярости, — попробуй, старая ведьма, и ты отправишься в ад!
— Кто ты? — спросила я.
— Никто, — ответила девица. — Дочь убитого тобой человека. Ты даже не помнишь о такой мелочи.
— Так ты не Нина?
Говард уже спустился вниз. Он поднял револьвер, приготовившись выскочить в дверной проем и выстрелить.
Негритянка повернула голову. Зеленоватое сияние, лившееся со второго этажа, отбрасывало фантастические тени в том месте, где стоял Говард.
— Если ты убьешь меня, — твердо сказала Натали, — монитор зафиксирует замирание мозговых волн и включит детонатор. Тогда в этом доме будут уничтожены все. — В ее голосе не было страха, лишь какая-то восторженность.
Конечно же, она лгала. А скорее всего, лгала Нина. Ни одна цветная с улицы не могла знать таких подробностей о Нининой жизни, о смерти ее отца, о деталях нашей венской Игры. Но эта девица уже говорила мне что-то об убийстве своего отца, когда мы впервые встретились с ней в Ропщущей Обители. Или не говорила? Все страшно перепуталось. Может, Нина действительно обезумела после смерти и теперь считает, что это я толкнула ее отца под троллейбус в Бостоне? Может, в последние секунды жизни ее сознание укрылось в низменном мозгу этой девицы — не работала ли она горничной в «Мансарде»? И теперь Нинины воспоминания смешались с пустыми мыслями этой цветной прислуги? Подумав об этом, Джастин чуть не рассмеялся: какая насмешка над Ниной!
Однако в чем бы ни заключалась истина, я не боялась ее взрывчатки. Мне доводилось слышать сочетание «пластиковая взрывчатка», но я не сомневалась, что она ничем не напоминала эти кусочки гипса. Они даже на пластик-то не походили. К тому же я помнила, как папа подкладывал динамит под бобровую запруду в нашем поместье в Джорджии перед войной, — на озеро тогда поехали только он и десятник, и с какими предосторожностями они обращались с предательским динамитом и подрывными капсюлями! Носить взрывчатку на каком-то идиотском поясе было крайне непредусмотрительно. Что же касается остального — всех этих мозговых волн и компьютеров, — это вообще казалось полной бессмыслицей. Чем-то из области научной фантастики. Помню, Вилли зачитывался этой чушью, печатавшейся в дешевых цветных немецких журналах. Но даже если такое было возможно — чему я не верила, — подобные представления не могли прийти в голову черномазой. Даже для меня осознание этого представляло определенную сложность.
И тем не менее давить на Нину дальше казалось мне бессмысленным. Нельзя было исключать тот минимальный шанс, что в аппарате ее пешки действительно находится динамит. Но все же я не могла удержаться от соблазна поиграть с Ниной еще немного, хотя сумасшествие не делало ее менее опасной.
— Чего ты хочешь? — спросила я.
Девица облизнула пересохшие губы и оглянулась.
— Выведи отсюда своих людей. Всех, кроме Джастина. Он пусть останется в кресле. Один.
— Конечно, дорогая, — промурлыкала я. Негр, сестра Олдсмит и Калли вышли в разные двери. Когда Калли проходил мимо, Говард шагнул назад, но револьвер не опустил.
— Рассказывай мне, что происходит, — злобно приказала девица. Она продолжала стоять, не отводя
