Империя – II

тех пор о них нет никакого известия (уничтожены? – авт.)…

Хотя надписи Евгубинские (от Gubbio – авт.) были найдены в 1444 году… но настоящее их изучение началось только с 1549 года… Gori и Bourgeut полагали язык этих таблиц до-Троянским, а Freret и Tiraboschi объявили, что они не могут быть прочтены и что пелазгийский язык навсегда потерян… Впоследствии их стали называть Этрурскими» [56], с.1…3.

Любопытно отметить, что эти исследователи, не успев приступить к подробному изучению надписей, сразу почему-то «поняли», что они никогда не могут быть прочтены и что язык навсегда потерян! Все знали наперед. На четыре сотни лет бурного развития этрускологии. И откуда такая прозорливость?

Не потому ли, что на самом деле прочитали? И ужаснулись. И тут же сказали: читать нельзя.

Изучать – можно. Читать – нельзя.

С тех пор так и живем.

Для объяснения надписей прибегали к помощи языков Еврейского, Эфиопского, Египетского, Арабского, Коптского, Кельтского, Кантабрского, Тевтонского, Англо-Саксонского, Рунического и даже Китайского. И все это вопреки положительных свидетельств всех древних историков и географов. [56], с.4.

А. Д. Чертков продолжает:

Ученый Чьямпи (в своих Osservazioni intorno ai moderni sistemi sulle antichita Etrusche, etc.) – предлагал вместо Греческого и Латинского языков обратиться, для объяснения Этрусских надписей, к древле славянскому (l'antico linguagio Slavo). Он убеждал итальянских ученых: зная по опыту, что ни Греческий, ни Римский языки не могут объяснить Пелазгийских надписей Италии, – должно обратиться к другим древним языкам… именно к словенскому (Ingh. Monn. Etrus. II 233, 468)… Это было в 1825 году; тогда Ciampi (Чьямпи) только возвратился в Италию из Варшавы, где он был несколько лет профессором и знал отчасти польский язык. [56], с.13.

Все ясно.

Итальянский этрусколог попал в Польшу, немного выучил польский (без всякого злого умысла) и с удивлением обнаружил, что он стал читать и даже кое-что понимать в этрусских надписях. Обрадовался и, вернувшись в Италию, поспешил поделиться с коллегами своим открытием. Но не тут то было. Ему сурово указали, что немцы (как самые авторитетные ученые в Европе) уже давно доказали, что славяне появились на сцене истории не ранее VI века н.э. А этруски, – как ты и сам должен хорошо знать, – были еще до Рима. То есть ранее VIII века до н.э. О каких славянских корнях ты тут рассуждаешь!

Чьямпи сник.

И это – не наша фантазия. Мы просто чуть более откровенно пересказали А. Д. Черткова, который пишет следующее.

Но ученые изыскания в отношении к древле Словенскому языку, невозможны в Италии. Там никто не знает нашего церковного языка… Конечно… стоило бы труда выучиться Словенскому языку, дабы хотя несколько рассеять мрак, покрывающий и до сих пор все памятники древней италии. Но в Германии… уже давно провозгласили, что Словене… явились в Европе… не ранее VI века по р. х. Вследствие этого в Италии не обратили должного внимания на слова Чьямпи. [56], с.13.

Чертков пишет далее:

Первый договор между Римом и Габиею был писан Пелазгийскими буквами… Поливий (сегодня обычно пишут Полибий – авт.) свидетельствует, что в его время ученейшие из Римлян уже не разумели мирного договора, заключенного между Карфагеном и Римом в первые годы после изгнания Тарквиния. Этот договор был написан языком столь отличным от латинского, что даже сам Поливий едва мог его перевести. Следовательно, Римляне… совершенно забыли первоначальный свой Пелазгийский язык и уже превратились в позднейших Латин. [56], с.4.

Чертков абсолютно прав.

«Античный» Полибий, живший (по нашей реконструкции) в XVI веке н.э. уже плохо знал славянский язык, бытовавший в Италии в XIV-XV веках н.э. Славянский язык в Италии стал вытесняться латинским после изгнания Тарквиниев, то есть Трк – Турок. Как мы понимаем, – в значительной степени славян, в то время.

Но народ и после этого всегда говорил на языке, весьма отличном от письменного (Maffei, Stor. di Verona, XI, 602). Оски и Волски, даже в цветущую пору Латинского языка, сохранили свое наречие, которое очень хорошо понимали Простолюдины Рима, – доказательство, что ученый Латинский язык был нечто, составленное искуством и отличное от народного говора всех Пелазгийских племен. [56], с.5.

Когда гуманисты Эпохи Возрождения уже научились писать на только-что придуманной ими «античной» латыни, им видимо приходилось плотно закрывать окна, чтобы не слышать грубых простолюдинов Рима, которые все еще позорили «древний» Рим своим вульгарным славянским языком.

3. Спор «За Древность» между Флоренцией и Римом

В конце XV века во Флоренции (то есть в столице Тосканы [60], с.1338 – авт.) появился ряд трактатов об этрусках, написанных уроженцами Тосканы, представителями католической церкви. Кардинал Эгидио из Витербо характеризует Этрурию не только как очаг древнейшей в Италии культуры, но и как «Вечную Покровительницу и Хранительницу Религий». Таким образом, христианский писатель не ощущал разницу между Этрурией языческой и Тосканой своего времени. [90], с.4.

Мы видим, что, еще в конце пятнадцатого века тосканские кардиналы прекрасно помнили об этрусках. И зря А. И. Немировский старается «оправдать» высших иерархов католической церкви того времени, поясняя – такова была, мол, форма тосканского патриотизма. По нашему мнению, они говорили правду и в оправданиях не нуждаются.

Но на этом дело не кончилось.

«В XVI веке сложились совершенно фантастические представления об этрусках, которые можно назвать „Этрусским мифом“. Его распространению способствовал Ф. Демпстер, написавший в 1619 г. обширный труд „Царская Этрурия“, основанный на некритически воспринятых свидетельствах античных авторов. Ф. Демпстер… считал, что они (то есть этруски – авт.) ввели в Италии законы, были первыми философами, геометрами,