Таданобу Такэси. Все они были в равной мере реальными.
Такими же реальными, как и люди, неожиданно заполнившие это пространство и соседние комнаты.
Он снял тактические очки и принялся бродить по комнатам, расположенным вокруг центральной лестницы без перил. Сато следовал за ним. Теперь в помещениях не было никого, кроме него и Сато. Ник снова надел очки и почувствовал неизбежное головокружение при появлении более двух сотен человек.
Он подошел поближе и вгляделся в лицо первого узнанного им свидетеля и одного из интервьюируемых в фильме — бывшего израильского поэта Данни Оза. На изможденном лице Оза были видны поры; Ник видел лопнувшие капилляры в его глазах и на носу. Он сказал:
— Это, видимо, стоило мистеру Накамуре кучу денег.
Сато не счел нужным комментировать эту реплику.
— И все три этажа виртуализированы на такой манер? — спросил Ник, двигаясь по комнате и вглядываясь в немигающих людей. Он остановился, чтобы заглянуть в глубокий вырез платья молодой, светловолосой, незнакомой ему женщины — может быть, одной из шлюх, нанятых на вечеринку.
— Конечно, — сказал Сато.
Ник посмотрел на шефа службы безопасности. Сато казался ничуть не более трехмерным, материальным или реальным, чем другие мужчины, женщины, трансвеститы и транссексуалы в переполненном помещении, — только шире в плечах и плотнее, чем все остальные. И еще: Сато больше не был единственным японцем в комнате. Кроме двух совсем молодых парней и юной девушки, в которых Ник узнал членов съемочной команды Кэйго Накамуры, тут присутствовали три хорошо одетых охранника, тоже в тактических очках.
«Им-то зачем тактические очки?» — недоумевал Ник, но вопрос этот задавать не стал.
Голова у него болела.
Поначалу, из-за долгого отсутствия практики и с непривычки к такому качеству воспроизведения, Ник совершил типичную для новичка ошибку — принялся обходить подобия людей, заполнивших комнату, или протискиваться между ними. Потом он горестно покачал головой и начал проходить сквозь них. Вполне материальные на вид трехмерные цифровые макеты не возражали.
В одном из углов бывший топ-менеджер «Гугла», плотный, красивый, с соломенными волосами, в оранжевой одежде, рассказывал пяти-шести восторженным юношам о кармическом блаженстве полного погружения. Ник помнил этого типа — Дерек… Дерек… как же его? Вчера утром он был в списке восемнадцати главных подозреваемых Сато… но тогда Ник не брал все это в голову. Теперь он вспомнил: шесть лет назад ему пришлось съездить в Боулдер, в Наропский университет, [40] чтобы допросить этого кретина в буддистских одеяниях. Дерек был законченным флэшнаркоманом, который намеревался заново пережить каждую секунду своей сорокашестилетней жизни, полностью погрузившись во флэшбэкную реальность. Он хотел достичь просветления посредством наркотика.
— Этаж, на котором произошло убийство, он тоже такой? — спросил Ник, пытаясь вспомнить имя одного из самых накачавшихся типов. Тот стоял на тесной кухне, держа стакан с янтарной жидкостью — явно налитой из вполне материальной бутылки с дорогим, судя по всему, шотландским виски.
— Да.
— Господи Иисусе, — сказал Ник, вспоминая сцену убийства и фотографии из анатомички. — Постойте… мистер Накамура видел все это?
— Конечно, — ответил Сато совершенно бесстрастным тоном. — Много раз.
— Вы устроили это для своего частного расследования, — сказал Ник.
Он понял, как глупы его слова… нет, как глуп он сам… но никакого раскаяния не испытал. Этим утром у него были чертовски веские основания чувствовать себя туповатым.
Сато едва заметно кивнул. Громадный шеф службы безопасности проследовал за Ником по большой гостиной, затем в маленькую кухню, без опаски проходя сквозь людей.
— В этом костюме, — сказал Ник только для того, чтобы хоть немного расшевелить мозги, — вы напоминаете мне того Голдфингеровского подручного. Одджоба.[41]
Сато никак не прореагировал, и Ник мысленно пнул себя за попытку завязать разговор. Общее правило для полицейского — да что там, для любого человека — звучало так: не пытайся завязать разговор с собственной подмышкой или задницей, а значит, и с ходячими суррогатами таковых.
Ник вздохнул и сказал, обращаясь главным образом к себе самому:
— И все же, если мистер Накамура видит это и посещает только что убитого сына наверху, то, наверное…
Ник замер. Он медленно повернулся к Сато и сказал:
— Зачем это, слышь, ты, сука?
Одна из бровей Сато вопросительно поднялась на несколько миллиметров. В остальном же могучий японец остался бесстрастным.
— Вы же, черт подери, восстановили все эти детали не по свидетельским показаниям и не по памяти. — Возможно, некоторые свидетели согласились подвергнуться флэшбэку, прежде чем описывать детали? — предположил Сато.
Детари.
— Хера с два, — сказал Ник.
Сато сложил ладони у себя на причинном месте, приняв древнюю позу распорядителей похорон, военных, стоящих вольно во время нахлобучки, агентов службы безопасности, пытающихся слиться с обоями или портьерами у себя за спиной.
— Хера с два, — повторил Ник по одной только причине, что ему нравилось звучание этих слов. — Вы были здесь. Вы были на всех трех этажах в ту ночь. Вы знаете, как нужно наблюдать, — лучше, чем любой из так называемых свидетелей, бывших здесь в ту ночь. Вы флэшбэчили, — возможно, несколько недель, отдельными сеансами, — чтобы увидеть и записать все эти невероятные подробности, которые потом сообщили программистам виртуальной реальности. Это сделали вы.
Сато ничего не ответил.
— Гражданам Японии запрещено иметь, продавать, хранить или использовать флэшбэк, как в Японии, так и за границей, — продолжил Ник. — И за данное преступление судья, согласно японским законам, может вынести только один приговор: смертельную инъекцию.
Сато спокойно стоял перед ним.
— Сука ты, — повторил Ник, опять просто из-за звучания. И из-за того, что в этих словах не было нужды. Но еще он медлил, не зная, как использовать это неожиданно обретенное преимущество. Да и зачем бы Сато предоставил Нику такой убийственный рычаг воздействия на себя?
Ответ состоял в том, что Сато не стал бы это делать.
Ник быстро прошел по всем комнатам, без колебания шагая сквозь замершие человеческие фигуры. Это одновременные действия. То, что можно было увидеть во всех трех комнатах и кухне, происходило в одно и то же мгновение. Даже если бы Сато погрузился в флэшбэк, он не смог бы вспомнить, что в это время происходило в других комнатах на первом этаже, а уж тем более на втором и третьем.
Впервые за это жуткое утро у Ника Боттома возникло ощущение, что его вот-вот вырвет.
Сато кивнул, словно читая — снова — мысли Ника, и протянул ему два отливающих синим каплевидных наушника. Ник вставил их в уши с нехорошим предчувствием того, что может произойти дальше. И оно произошло.
Сато нажал иконку на дисплее своего телефона, и все воссозданные в цифре трехмерные люди, вокруг него и в соседних комнатах, пришли в движение. От возникшего гомона Ник рефлекторно зажал уши руками. Но поскольку глубоко в них прятались крохотные каплевидные наушники, это, конечно, не помогло.
Ник простоял на месте несколько мгновений, наблюдая за совершенно естественными движениями людей и приноравливаясь к шуму. Потом он быстро направился к дивану и наклонился над слишком красивым и потому неестественно выглядевшим блондином, частично погрузившись в него. Тот, в свою очередь, наклонялся к слишком красивой и потому ненастоящей блондинке, — оба вели интимную беседу.
