Лейтенант фыркнула.
— Конечно. Старая схема выколачивания денег из страховых компаний. Но я не знаю случаев, чтобы в автомобиле, тормозящем перед машиной лоха, сидела пожилая пара англосаксов, ни разу не нарушавшая правил. И чтобы ударяющая машина была громадной фурой. И чтобы мошенники добровольно согласились сгореть. Придумай что-нибудь получше, Ник.
— Откуда они ехали, К. Т.?
— Кто?
— Харви и Дара. Откуда они ехали, когда произошел «несчастный случай»?
— В протоколе, кажется, было написано, что с ланча, — сказала К. Т. внезапно усталым голосом.
— К тому времени Харви с Дарой три с лишним часа как уехали из офиса, — проворчал Ник. — Чертовски долгий ланч. И куда они направлялись? В офисе окружного прокурора тогда заявили, что они собирались взять показания у кого-то в Глоубвиле, и больше никаких подробностей. Кто, черт побери, ездит в Глоубвиль, чтобы брать показания?
— Полагаю, помощник окружного прокурора со своими людьми, если им нужно взять показания у глоубвильца, — заметила К. Т. — Почему ты не задал эти вопросы тогда?
— Тогда они не казались мне важными. Тогда мне ничто не казалось важным.
К. Т. посмотрела на свои сильные пальцы, лежавшие на столешнице.
— Чтобы получить эту информацию, тебе придется встретиться с Ортегой и нынешним окружным прокурором, — очень тихо сказала она. — Чего ты хочешь от меня?
— Для начала достань все, что дорожный патруль, люди шерифа и полицейские не показали мне шесть лет назад, — ответил Ник. — И все то из офиса коронера, чего я не видел.
Она смотрела на него несколько долгих секунд и наконец спросила:
— Ник, ты и в самом деле хочешь увидеть фотографии с места катастрофы — искалеченное, обгорелое тело Дары?
— Да, — сказал Ник, свирепо глядя на нее. — Хочу. А еще фотографии тел Харви, пожилой пары и водителя фуры. И мне нужно увидеть все, что есть в полиции об участниках этого происшествия. Я хочу знать все, что известно об этом водиле и о старых пердунах.
— Больше ничего?
— Нет, еще кое-что. Мне нужно, чтобы ты разузнала, не интересовался ли какой-нибудь отдел полиции, или ФБР, или еще кто, чем занимался Кэйго Накамура перед убийством… Мне нужно все, что могло заинтересовать окружную прокуратуру и вызвать приезд Дары и Харви в «Шесть флагов» в тот сентябрьский день.
— Это будет непросто.
— Ты начальник отдела, лейтенант Линкольн, — сказал Ник. — Когда мы оба были детективами второго ранга, то считали, что выше начальника отдела только Господь Бог.
— Неужели? — К. Т. пристально поглядела на него. — Так вот, это не так. — Она снова двинулась прочь из выгородки. — У тебя все тот же телефонный номер?
— Да, — сказал Ник, но, подумав, тут же прибавил:
— Слушай, лучше всего нам встретиться с глазу на глаз, как сейчас. И лучше ксерокопии, чем файлы.
К. Т. остановилась и наклонила голову.
— Впадаешь в паранойю?
— Даже у параноиков есть враги, К. Т. Если ФБР и ЦРУ возвращаются к этому делу, очень вероятно, что они подозревают существование заговора против Накамуры с его холдингами. Заговора со стороны всяких там японских корпораций.
К. Т., теперь стоявшая рядом с выгородкой, наклонилась и понизила голос:
— Будет опасно, Ник. Для тебя и для меня. После Дня, когда настал трындец, японцы почти что вернулись к феодализму. Ты же знаешь. Эти корпоративные объединения — кэйрэцу — похожи на феодальные княжества. Ты ведь слышал о возрождении кэйрэцу в Японии?
— Конечно.
— Тогда ты должен помнить, что премьер-министр и члены японского парламента — всего лишь пешки. Главы этих объединений-кэйрэцу, вроде Хироси Накамуры, которые к тому же возглавляют возрожденные семейные концерны-дзайбацу, — каждый из них хочет стать сёгуном новой Сферы взаимного процветания Юго-Восточной Азии. В нее японцы намерены включить Китай и остальные азиатские страны. Накамура — советник Америки, а значит — одна из главных фигур в том феодальном кошмаре, который эти самураи-бизнесмены называют культурой. В этих кэйрэцу и дзайбацу убийство всегда считалось частью честной игры. Не нужно тебе вмешиваться в их войны, Ник.
Ник посмотрел на нее. Их разделяло совсем небольшое расстояние, и Ник чувствовал тот же еле уловимый аромат, что и во времена их совместной работы на 16-й улице.
— Я не могу не вмешаться, К. Т. Если есть хоть малейшая вероятность того, что в это дело вмешалась Дара, то должен и я.
К. Т. Линкольн выпрямилась и теперь, казалось, смотрела на пустую стену за выгородкой, но не уходила. Несколько секунд спустя она спросила:
— Знаешь, почему я из тех всего лишь пяти процентов американцев, которые никогда не пользовались флэшбэком?
— Ты из амишей?[74]
Его бывшая напарница не улыбнулась.
— Нет. Просто у меня и без того много важных мертвецов, на которых я трачу большую часть времени, пока страна дуреет от этого долбаного наркотика. Я прочла в отчете, что ты вчера встречался с этим гугловским недоумком Дереком Дином. Значит, ты понимаешь, куда ведет эта привычка — жить ложной жизнью с мертвецами. Каждый час под флэшбэком — это час, вычеркнутый из реальной жизни.
Ник, не моргая, смотрел на нее. Когда он заговорил, голос его звучал твердо, бесстрастно.
— О какой реальной жизни ты говоришь, К. Т.?
Та на секунду закрыла глаза, потом развернулась, собираясь уходить, но задержалась и сказала через плечо:
— Будь осторожен сегодня на «Курс-филде». У нас есть сведения, что Хидэки Сато, которого ты выбрал себе в снайпер-секунданты, — один из киллеров на службе дзайбацу, о которых мы говорили.
— Хорошо. Значит, он не промахнется. Позвони мне, когда что-нибудь найдешь, и мы встретимся снова.
Лейтенант Линкольн покинула ресторан той же уверенно-агрессивной походкой, которой вошла.
С оружием на «Курс-филд» не пускали, а потому Ник провел больше получаса, облачаясь в бронекостюм из кевлара-плюс. Костюм обволакивал все тело под уличной одеждой, а также шею и голову — словно шлем-маска, внахлест покрытая чешуйками из легкого пулеотражающего металла. Лицо оставалось незащищенным, и какой-нибудь здешний обитатель легко мог прикончить Ника — в тюрьме «Курс-филд» имелись пистолеты, заточки, топорики, шила, дубинки и настоящие боевые ножи. Но к-плюс отражал удары большинства клинков, а при удаче позволял вступить в игру снайпер-секунданту.
Однако длинный клинок, со скоростью молнии посланный в глазницу тренированной, умелой рукой нациста тела — такие попадались среди обитателей тюрьмы, — мог сработать не хуже пули. Эти закоренелые преступники из «Курс-филда» были самыми накачанными и сильными людьми в штате Колорадо.
— Здесь только мужчины? — спросил Сато. Директор тюрьмы Билл Полански, главный конвойный и командир отряда снайперов Пол Кампос наблюдали, как Ник облачается в бронеодежду. Полански принадлежал к спокойным, но обстоятельным администраторам среднего звена: в системе образования он к сорока пяти годам стал бы директором или был на грани того, чтобы вышибить себе мозги.
Кампос, с коротко стриженными седыми кудрями и морским загаром, принадлежал к тем, кто вышибет мозги у кого угодно, только не у себя. Без всякого удовольствия, но предельно умело.
— Только мужчины, — ответил директор Полански. — У нас здесь нет настоящих стационарных камер… разве что штрафные изоляторы под трибунами. Женщины помещаются неподалеку, в бывшем «Пепси-центре».
