– Не могли бы вы дать нам своих людей погрузить багаж? Мы хотели бы улететь побыстрее – дождь вот-вот разойдется…
Скиммер летел на юг вдоль шоссе, строго выдерживая шестидесятиметровую высоту. Консул сидел на переднем пассажирском сиденье, остальные паломники удобно расположились позади, в откидных пластиковых креслах. Мартин Силен и отец Хойт спали. Дочка Вайнтрауба перестала плакать и самозабвенно сосала синтетическое материнское молоко из мягкой бутылочки.
– Как все изменилось, – сказал Консул. Он прижался щекой к усеянному дождевыми каплями куполу кабины и посмотрел вниз.
Там царил настоящий хаос. На протяжении всего трехкилометрового пути до городских предместий склоны холмов и оврагов были облеплены тысячами лачуг и навесов. Под мокрыми брезентовыми крышами зажигались огни, освещая сновавшие между грязными лачугами столь же грязные человеческие фигуры. Вдоль старого шоссе Китс-Космопорт построили высокий забор, а саму дорогу расширили и заменили на ней покрытие. Сейчас по ней тянулись навстречу друг другу два потока автомобилей и грузовиков на воздушной подушке, выкрашенных в защитный цвет или покрытых полимерным камуфляжем. Впереди сверкали огни Китса. Казалось, их стало больше, и горели они там, где их прежде не было, – в речной долине и на холмах.
– Три миллиона, – сказал Тео, словно читая мысли своего бывшего шефа. – По меньшей мере три миллиона. И с каждым днем их все больше.
Консул взглянул на него:
– Когда я уезжал, на планете насчитывалось не больше четырех с половиной миллионов жителей.
– Сейчас, наверное, столько же, – сказал новый генерал-губернатор. – Но все стремятся в Китс. Все хотят, пока не поздно, попасть на корабль и унести отсюда ноги. Некоторые ждут, когда построят портал, но большинство не верит, что мы управимся вовремя. Боятся.
– Кого? Бродяг?
– Их тоже, – ответил Тео. – Но еще больше – Шрайка.
Консул отодвинулся от холодного стекла.
– Стало быть, это уже перевалило через Уздечку?
Тео невесело рассмеялся:
– ЭТО везде. Точнее говоря, не ЭТО, а ЭТИ. Люди уверены, что этих тварей несколько десятков или даже сотен. Сообщения о жертвах Шрайка идут со всех трех континентов. Спокойно только в столице, в больших городах – в Эндимионе, например, и на отдельных участках побережья вдоль Гривы.
– И сколько человек погибло? – спросил Консул, хотя ответ его не интересовал.
– По меньшей мере тысяч двадцать, включая сюда и пропавших без вести. Много раненых, но тут уж Шрайк ни при чем, не так ли? – Тео вновь усмехнулся. – Шрайк всегда доводит дело до конца. Люди случайно стреляют друг в друга, падают с лестниц, от страха прыгают из окон или давят друг друга в толпе. Хрен знает что.
За те одиннадцать лет, что Консул проработал вместе с Тео Лейном, он не слышал от него ни одного грубого слова.
– А что же ВКС? Есть от них какой-нибудь толк? – спросил Консул. – Могут они остановить Шрайка хотя бы на подступах к большим городам?
Тео покачал головой.
– Армия не может ни черта. Конечно, толпу она успокаивает. Люди видят: морские пехотинцы на месте, значит, космопорт открыт, а гавань в Порт-Романтике пока в безопасности. Но армия даже не пытается задержать Шрайка. Они ждут нападения Бродяг.
– А что же ССО? – спросил Консул, догадываясь, что от почти необученных сил самообороны толку мало.
Тео фыркнул:
– Из двадцати тысяч убитых, по крайней мере восемь – ополченцы ССО. Генерал Брэкстон повел свою «Третью Боевую» вверх по Речной Дороге, чтобы, как он выразился, «разбить Шрайка в его логове». И с тех пор о нем ничего не слышно.
– Ты шутишь, – произнес Консул, но одного взгляда на лицо друга было достаточно, чтобы понять: тому вовсе не до шуток. – Тео, – спросил он, – как тебе удалось выкроить время, чтобы встретить нас в космопорте?
– Я его не выкраивал. – Генерал-губернатор оглянулся. Одни паломники спали, другие устало смотрели в окна. – Просто я хотел поговорить с вами. Не ходите туда!
Консул покачал головой, но Тео с силой сжал его руку.
– Послушайте, что я вам скажу. Я знаю, как трудно вам было вернуться сюда после… Но нельзя же вот так, ни с того ни с сего, бросать все к чертовой матери… Короче говоря, выкиньте из головы саму мысль об этом дурацком паломничестве. Оставайтесь в Китсе.
– Но не могу же я… – начал было Консул.
– Послушайте, что я вам скажу, – настойчиво повторил Тео. – Причина первая. Вы – самый блестящий дипломат Гегемонии, лучший специалист по кризисным ситуациям из всех, кого я знал, а нам нужны профессионалы.
– Но это еще не…
– Помолчите. Причина вторая. Ни вы, ни ваши спутники не смогут подобраться к Гробницам Времени ближе, чем на двести километров. Это в добрые старые времена чертовы самоубийцы без труда проникали к самым Гробницам и могли даже посидеть там с недельку, а потом передумать и вернуться домой. Теперь ситуация изменилась. Шрайк наступает. Это как чума.
– Понимаю. Но тем не менее…
– Причина третья. Вы нужны мне. Я связывался с Тау Кита, просил Центр прислать мне кого-нибудь в помощь. Когда я узнал, что вы прилетаете… ну, черт возьми, последние два года я только об этом и думаю.
Консул покачал головой, еще не вполне понимая, в чем дело.
Скиммер повернул к центру города, затормозил и неподвижно завис в воздухе. Оторвав взгляд от приборной доски, Тео посмотрел Консулу прямо в глаза.
– Я хочу, чтобы вы приняли на себя полномочия генерал-губернатора. Сенаторы возражать не станут. За исключением разве что госпожи Гладстон. Но пока она поймет, в чем дело, будет уже поздно.
Консула словно ударили под дых. Он отвел взгляд и уставился вниз, на лабиринт узких улочек и покосившихся домишек Джектауна, Старого города. Наконец он выдавил из себя:
– Я не могу, Тео.
– Послушайте, если вы…
– Нет, не могу. Ничего хорошего из твоей затеи не выйдет, но дело даже не в этом. Я просто-напросто не могу. Я должен совершить паломничество.
Тео поправил очки и отвернулся.
– Видишь ли, Тео, из всех профессиональных дипломатов, с которыми мне приходилось работать, ты – самый знающий и толковый. А я уже восемь лет как отошел от дел. Я думаю…
Тео быстро кивнул и прервал его:
– Вы хотите попасть в Святилище Шрайка?
– Да.
Скиммер немного покружил в воздухе и сел. Погруженный в свои мысли, Консул понял это, только когда боковые двери сложились вдвое и откинулись вверх.
– Слава Богу, добрались, – сказал Сол Вайнтрауб.
Паломники выбрались из машины и застыли, пораженные: груды камней и обгоревшие развалины – вот и все, что осталось от Святилища Шрайка. С тех пор как примерно двадцать пять местных лет тому назад Гробницы Времени снова стали опасными и были закрыты для посещения, самым популярным местом у туристов, прилетающих на Гиперион, сделалось Святилище. Занимавший целых три городских квартала главный храм Церкви Шрайка был увенчан заостренным стопятидесятиметровым шпилем и являл собой некое жутковатое подобие кафедрального сбора. В его каркасе из сверхпрочного сплава, в стремительных, будто текущих линиях каменных контрфорсов, угадывалась пародия на готику, изобилие архитектурных
