– Приехать с preot? Священник? Кейт кивнула.
Женщина сгребла сильной рукой ее свитер, толкнула ее назад, в траву, и поднесла нож к лицу.
– Ты мать стригой. – Последнее слово она произнесла с шипением.
Кейт медленно отвела голову назад, на дюйм от сверкающего перед глазами лезвия.
– Я ненавижу стригоев. Я пришла уничтожить их. Цыганка молча смотрела на нее.
– Они украли моего ребенка, – прошептала Кейт. Женщина моргнула. Нож не шелохнулся.
– Стригои забирать много цыганские дети. Много сотен
Кейт нечего было ответить на это.
Женщина спрятала нож и опустилась на колени в траву. Лошадь, не обращая на них внимания, продолжала пастись поблизости.
– Я приехать, потому что сюда эта неделя привезти целые семьи Romany. Солдаты иметь… в месте для солдат возле плотина. Мой муж и дочь там. Я и сестра в Венгрия. Солдаты не пускать люди по дороге здесь. Сегодня стри-гои использовать Romany. Так?
Кейт подумала о Церемонии. Они с О’Рурком должны были обеспечить своей кровью то, что Раду Фортуна называл Причастием. Их кровь предназначалась для Джошуа и почетных гостей. А чем потчевать сотни прочих стригоев?
– Да, – сказала Кейт. – Полагаю, стригои убьют их сегодня ночью.
Цыганка сжала кулаки.
– А ты делать что-нибудь? Кейт перевела дыхание.
– Да.
– Ты убивать их как-нибудь? Умная американская бомба, как для Саддам Хусейн?
– Да, – без улыбки ответила Кейт.
В глазах у цыганки мелькнуло недоверие, но она встала и помогла подняться Кейт.
– Хорошо. Ты хотеть лошадь?
Кейт закусила губу и посмотрела на шоссе, которое в обоих направлениях патрулировали военные грузовики и полицейские машины. Горный склон на этом берегу реки порос лесом, но его крутизна не позволит проехать здесь на лошади. Противоположный берег реки упирался в сланцевые утесы.
– Я должна попробовать забраться там к крепости… Цыганка покачала головой.
– Нет дорога. – Она показала на лес у себя за спиной. – Там старый тропа. Почти не видно. Со времени Влад Цепеш…
Женщина замолчала, сплюнула и, чтобы уберечься от сглаза, подняла два пальца в сторону отсвета на севере.
После этого она подошла к мирно пасшемуся животному, что-то резко сказала ему, засунула нож за пояс и сложила ладони чашечкой. Кейт восприняла этот жест как приглашение сесть на лошадь.
Она так и сделала, хотя и не слишком грациозно. В Колорадо ей иногда доводилось ездить верхом, но не на такой большой лошади.
– Пошли, – сказала женщина и, подняв свернутую веревку, повела животное к лесу.
Кейт посмотрела на часы. Они показывали одиннадцать сорок шесть.
Казалось, что никакой тропы нет и в помине, но цыганка уверенно пробиралась через заросли, а лошадь, похоже, знала, куда идти. Кейт время от времени приходилось прижиматься к шее животного, чтобы ветки не смели ее наземь.
За утесом дорога – если только этот слабый намек на тропу можно было назвать дорогой – обрывалась и резко уходила по склону вверх над дном долины. Кейт сообразила, что шоссе внизу делает крюк вдоль реки примерно в милю, а этот путь поможет ей сократить расстояние до крепости не меньше чем вполовину.
Когда примерно две трети пути до горы остались позади, цыганка вынула нож, обрезала веревку, подала Кейт короткий конец и сказала:
– Я сейчас идти вниз. Иди к плотина возле Биля-Лак Если мой муж и дочь не освободить, я идти к ним.
После некоторых колебаний она протянула ей короткий нож. Кейт засунула его за пояс, сознавая нелепость этого оружия в схватке с несколькими сотнями стригоев и их бойцов.
Немного постояв, цыганка подняла обветренную руку Кейт пожала ее, и женщина пошла прочь, тихо шелестя черной юбкой.
Вцепившись в гриву, Кейт низко пригнулась, вдавила пятки в бока лошади и шепнула:
– Иди… Пожалуйста…
И огромное животное побрело по тропе, которую Кейт не могла даже разглядеть.
До полуночи оставалась одна минута, когда они по высокому хребту вышли из леса и Кейт увидела напротив и чуть ниже стоящий на утесе Замок Дракулы.
Вид у него был еще более впечатляющим и фантастическим, чем она могла себе представить: две из пяти высоких башен полностью восстановили; утес, на котором расположилась крепость, соединялся с остальной частью горы лишь длинным мостом – возможно, подъемным – над глубокой расщелиной; центральная часть замка и сторожевые площадки были освещены факелами; вдоль стен и на площадке в самом отдаленном конце крепости толпились люди в красных и черных одеяниях. Цепочка факелов завивалась по крутой лестнице, петлявшей между голыми деревьями и ведущей на тысячу футов вниз, к лугам. Там, внизу, Кейт увидела стоянку, забитую темными лимузинами, и охранников, расхаживавших между машинами. На лужайке, недалеко от лестницы, стоял вертолет Раду Фортуны, возле которого отдыхал то ли пилот, то ли охранник. По всему северному краю заново выстроенной стены при свете факелов поблескивали заостренные шестифутовые колья.
«Отлично, отлично», – прошептала про себя Кейт. Она соскользнула с лошади, привязала ее к ветке за камнем и поползла вперед, чтобы разглядеть в бинокль происходящее в замке.
Один из окуляров бинокля треснул и наполнился водой, но другой оставался исправным. Кейт заняла выгодное для наблюдения место на холме – к северо-западу от крепости и чуть выше. Она увидела охранников на подъемном мосту, возле входа в крепость, где царило оживление, и у северного края укреплений, а также то, что происходило на дальней от входа террасе.
Отблески факелов плясали на сотнях лиц и шелковых балахонов. Там, где южные стены и укрепления заканчивались тысячефутовым обрывом, на дне которого протекала река и виднелись утесы, было оставлено свободным самое возвышенное место площадки. У парапета на небольшом троне восседал Вернор Дикон Трент. Старик, одетый в свободный красно-черный балахон, выглядел иссохшей мумией, выставленной на обозрение. В камень посреди площадки были вмурованы две высокие металлические пики: одна из них пустовала, а к другой был привязан Майк О’Рурк
При виде его у Кейт похолодело в груди. Они напялили на О’Рурка одеяние, пародирующее наряд священника: черное платье, стоячий белый воротник, свисающее вверх ногами на сплетенной из лозы цепи распятие из колючек. На глазах у него была черная повязка. Руки связаны сзади за пикой.
Перед толпой стоял Раду Фортуна. Его великолепный красный балахон затмевал одеяние старика. Кейт не сводила взгляда с завернутого в шелк свертка в руках Фортуны.
Бинокль дрожал, и ей пришлось опереть его о ветку. Она отчетливо видела бледное, выглядевшее нездоровым при свете факелов лицо Джошуа. На столе, накрытом белым полотном, между О’Рурком и Фортуной стояли четыре золотых кубка. Собравшиеся тихо пели. Фортуна что-то говорил.
Опустив бинокль, Кейт посмотрела на часы. Двенадцать ноль пять. Лучан сказал, что часовые механизмы установлены на двенадцать двадцать пять. От ребенка и возлюбленного ее отделяла какая-то сотня ярдов, но с таким же успехом это могло быть и поистине космическое расстояние. Охранники в черном наблюдали за окрестностями, слонялись по мосту, стояли у входа в крепость и цепью окружали толпу на широкой площадке.
Отшвырнув бинокль, Кейт перебралась через валун и начала спускаться в расщелину, отделявшую ее наблюдательный пункт на гребне от утеса с крепостью. Пятьдесят футов вниз – и расщелина сузилась до каменистой трещины, уходившей в глубину еще на восемьдесят-сто футов и похожей на внутреннее отверстие старого дымохода. Между стенками здесь было футов пять, и в отраженном свете факелов Кейт увидела перед собой довольно гладкую каменную поверхность.
