Кейт потрепала медсестру свободной рукой по плечу. Тери фыркнула и, заметив, что повязка на лбу у Джошуа ослабла из-за трения о подушки, отодрала ее.
– Ну что, сладенький? Пожалуй, тебе эта штука уже не понадобится.
Алан уловил в лице Кейт какую-то неуверенность и внезапную настороженность.
– Что-нибудь не так? – заботливо спросил он.
Кейт постаралась, чтобы ее голос звучал спокойно и ровно:
– Ничего. Я просто подумала, как бы ему не сбить режим сна.
Она в первый раз за полдня улыбнулась и повернула голову сына к свету. Придвинувшись ближе, Кейт поцеловала его и с расстояния нескольких дюймов внимательно осмотрела сладко пахнущую кожу маленького лобика. Досадный ушиб и ссадина, полученные им больше двух часов тому назад, исчезли. Ни кровоподтека, ни признака гематомы, ни малейшего покраснения – то есть ничего, что должно бы держаться неделю-другую, не меньше. Ранки как будто и не было.
– Очевидно, получится что-то сногсшибательное, – сказал Алан, возвращаясь к пульту. – Не дождусь, пока будет готово.
– Я тоже, – произнесла Кейт, глядя малышу в глаза и отмечая, что у нее дико колотится сердце. – Я тоже.
Глава 15
В субботу утром Том прикатил на своем «лендрове-ре» к дому Кейт. Она загрузила в рюкзак все необходимое для пикника, Том усадил Джошуа в заплечный мешок, и они в спокойном темпе прошли милю до Лысой горы. Теоретически Лысая гора относилась к системе городских парков Боулдера, но находилась достаточно далеко от города, что позволяло не наталкиваться там на каждом шагу на любителей пикников и пеших прогулок. Кейт очень нравилось, что гора была чуть повыше ее дома и отсюда открывалась более широкая панорама высоких холмов и долин.
Июльское солнце припекало довольно сильно, и, подымаясь по склону, они несколько раз делали привал, чтобы освежиться под прохладным ветерком. На одной из таких остановок Кейт вдруг увидела как бы сторонним взглядом всех троих: веселого и довольного Джошуа на широкой спине Тома, своего бывшего мужа, который ничуть не запыхался, и себя с развевающимися на ветру волосами и загоревшими на солнце босыми ногами. Она ощутила боль потери, зная, что эта семья могла бы быть реальной.
С вершины Лысой горы, почти безлесой, открывался еще более впечатляющий вид. Кейт расстелила одеяло, опустила на него Джошуа, а Том принялся раскладывать все для пикника. Небосвод сиял безупречной голубизной. На востоке над долинами поднимался нагретый воздух, и Кейт видела солнечные блики от ветровых стекол машин на узкой полоске шоссе Боулдер – Денвер. Лишь на западе, на Индейских вершинах, еще оставались небольшие пятна снега.
– Чертовы яйца! – воскликнул Том. – Ух ты, вкуснятина!
Кейт терпеть не могла «чертовы яйца», но помнила, как их любил Том. Она взяла французскую булку, разрезала вдоль и положила внутрь несколько ломтиков индейки. Джошуа не обратил внимания на еду. Он пополз через колено Тома, пытаясь удрать с одеяла и выбраться на травку.
Кейт затеяла одну старую игру, которой они с Томом обычно забавлялись во время вылазок на природу.
– Что это там за дерево? – спросила она. Том даже не оглянулся.
– Сосна желтая.
– А я и так знала, – сказала Кейт.
– Тогда спроси что-нибудь потруднее.
Она зачерпнула горсть рассыпчатой, с камешками, земли, на которой они сидели.
– А как называется вот это?
– Грязь, – ответил Том, занятый сооружением великанского сэндвича.
– Вперед, Бальбоа, – сказала Кейт, – оставайся тихим. – Это была их старая глупая шутка.
Том зачерпнул свободной рукой немного земли.
– Это называется грасс, – сказал он. – Раскрошенный гранит, из которого состоят эти горы.
– А кто его раскрошил? – Кейт редко уставала от такой игры. Большую часть своих познаний о природе она почерпнула из разговоров с Томом.
– Гранит? – Том откусил добрый кусок от сэндвича. – Расширение и сжатие льда. Корни растений. Кислота из грибницы этих лишайников. Со временем живые организмы высосут все дерьмо из любой горы. Потом органические вещества разлагаются, потом в них появляется всякая живность и продолжает удобрять почву когда разлагается в свою очередь, и – voila! – грязь.
Кейт провела рукой по реденькой траве и низким сорнякам, по которым ползал Джошуа.
– А это что?
– Цветок-одеяло, – ответил Том, продолжая жевать. – А эта штука с зазубринами, на которую ты не пускаешь Джошуа, – колючая джилия. А эти маленькие острые хреновинки – стебли белой омелы и покрывной прицветник резиновой травы. Вон та дрянь на скале – струпный лишай. А для всего остального есть одно условное наименование…
– Какое?
– Трава, – ответил Том, вновь откусывая от сэндвича. Кейт вздохнула и откинулась на одеяло, чувствуя, как
палящее солнце обжигает кожу. Ветерок колыхал высокую траву, освежал ее тело и пропадал, оставляя ее опять наедине с солнцем. Кейт понимала, что в принципе не должна быть слишком довольной, когда муж – бывший, а ребенок – больной, но сейчас все казалось замечательным.
Она приоткрыла один глаз и посмотрела на Тома. Светлые волосы, и так редкие на макушке, поредели еще немного, и теперь его вечный загар перебрался чуть выше по лбу. Но во всем остальном он выглядел точно таким же мальчишкой-переростком, которого она повстречала и полюбила пятнадцать лет назад. Он по-прежнему находился в отличной форме, и вид у него был до неприличия здоровый, а рельефные симметричные предплечья обладали мускулатурой, какая встречается только у альпинистов. Розовощекое лицо без морщин озаряла приятная, открытая улыбка человека, довольного не только тем, где он, но и тем, кто он. Каждый день Том встречал так, будто только что появился на планете Земля, свежий и отдохнувший, и будто ему столько надо сделать и посмотреть, что едва ли хватит двадцати четырех часов в сутки. Но в то же время Кейт отдавала должное его спокойствию и неторопливости. Жизнь с ним напоминала восхождение на гору – неуклонное, без натуги, с передышками, чтобы разглядеть все цветы вокруг и вспомнить их названия. Но при этом нечего было и думать о возвращении, не дойдя до цели.
Теперь Кейт понимала: в том, что они так и не сошлись на какой-то общей идее, была некая справедливость.
У Джошуа подломились ручки, и он упал лицом в траву. Том поднял его и усадил на мягкую землю. Ребенок посидел с минуту, удерживая равновесие, а потом закачался. Он снова начал ползать, останавливаясь лишь для того, чтобы попробовать на вкус землю, по которой передвигался. Она ему не понравилась.
– Тебе не кажется, что парнишка вот-вот пойдет? – спросил Том, наблюдая за ним.
Кейт жевала сорванную травинку.
– Он уже ходил бы, если б не задержка с моторикой. А пока он отстает на несколько месяцев. Дай Бог, чтобы он пошел месяцев в четырнадцать.
Том налил себе и ей кофе из термоса.
– Ну ладно, рассказала бы о результатах обследования. Я жду уже целую неделю.
Кейт поднесла к подбородку пластиковую чашечку, вдыхая насыщенный аромат кофе.
– Результаты ошеломляющие, – сказала она. Том поднял бровь.
– Ты имеешь в виду, что-то не получилось?
– Да нет, данные точные. Просто результаты невероятные.
– Объясни.
Он откинулся на одеяле и оперся на локоть. В его ясных голубых глазах светилось внимание.
Кейт настроилась объяснять все достаточно доходчиво. Несмотря на интерес Тома к природе и понимание основ медицины, дальше оказания первой медицинской помощи его познания не шли.
– Помнишь, – начала Кейт, – я тебе говорила про циклическую природу иммунного дефицита Джоша и о
