47
В ту первую промозглую ночь, проведенную Даэманом на Тощей Скале, войниксы, кишевшие у подошвы сотнями, если не тысячами, почему-то не стали нападать на людей. И во вторую — тоже. К вечеру третьего дня все страдали от голода, ран, простуд или гриппа; у многих начиналось воспаление легких. Левая рука Даэмана — та, на которой калибано откусил ему два пальца, — болела и лихорадочно тряслась, голова постоянно кружилась. Но твари так и не явились.
Ада пришла в себя на второе утро. Тело ее покрывали бесчисленные раны, порезы и ссадины, правая кисть и два левых ребра были сломаны, однако все это не представляло такой угрозы для жизни, как сильное сотрясение мозга и отравление дымом. Когда будущая мать наконец очнулась, ее терзали ужасная головная боль, острый кашель и смутные воспоминания о последних часах резни при Ардисе; впрочем, рассудок сохранял полную ясность. Ровным бесцветным голосом молодая женщина расспросила о тех, чью смерть она, как ей показалось, наблюдала, прежде чем лишиться чувств. Греоджи монотонно отвечал, и только глаза бывшей хозяйки особняка выдавали ее чувства.
— Петир? — глухо говорила она, стараясь не закашляться.
— Мертв.
— Реман?
— Тоже.
— Эмма?
— Погибла вместе с Реманом.
— Пеаен?
— Войниксы разбили ей грудь камнем. Скончалась уже здесь, на Тощей Скале.
— Салас?
— Убит.
— Оэллео?
— Тоже…
Перечислив еще два-три десятка имен, Ада бессильно откинулась на грязный мешок, подложенный под голову вместо подушки. Ее измазанное сажей и кровью лицо побледнело, точно бумага.
Даэман — он стоял здесь же, рядом, на коленях, с яйцом Сетебоса в рюкзаке, — прочистил горло.
— Кое-кто уцелел, кузина, — произнес он. — С нами Боман… И Каман. Каман — один из первых учеников Одиссея, он «проглотил» все книги по военной истории, какие сумел найти. Ламан, хотя и утратил четыре пальца на правой руке, защищая Ардис, тоже выжил, он где-то здесь… Тут Лоэс и Стоман. И некоторые из тех, кого я послал предупреждать остальные общины, — Кауль, Око, Эдида, Элла. Да, еще Том и Сирис.
— Хорошо, — промолвила женщина и зашлась кашлем.
Том и Сирис считались лучшими врачами в общине.
— Правда, медицинские инструменты и лекарства все пропали, — признался Греоджи.
— А что не пропало? — спросила Ада.
Пилот соньера пожал плечами.
— Оружие, только без боеприпасов, и одежда, кто в чем был. Несколько одеял и брезент — прятались под холодным дождем.
— Кто-нибудь вернулся в Ардис похоронить павших? — твердо, несмотря на хрип и кашель, произнесла будущая мать.
Греоджи покосился на Даэмана и отвел глаза в темную даль, за край высокой скалы, на которой сгрудились уцелевшие.
— Не вышло, — ответил он четким голосом. — Пробовали. Но войниксы… Там засада.
— Из Ардис-холла спасли хоть что-нибудь?
Пилот покачал головой.
— Ничего существенного. Все погибло, Ада. Все погибло.
Супруга Хармана лишь кивнула. Пожар уничтожил более двух тысяч лет фамильной истории, предмет гордости ее предков. Однако в этот миг она думала не о сгоревшем и разоренном особняке; судьба израненных, замерзших людей, загнанных на вершину голой скалы, — вот что целиком занимало мысли молодой женщины.
— А с едой и питьем у нас как?..
— Воду собираем брезентом после дождя, — оживился Греоджи, явно обрадованный переменой темы. — Иногда охотимся на соньере. В основном попадаются кролики, но вчера завалили лося. До сих пор выковыриваем дротики.
— Почему войниксы нас еще не поубивали?
В голосе Ады сквозило слабое любопытство.
— Вот-вот, — буркнул Даэман. — Хороший вопрос.
У него имелись кое-какие догадки, но делиться ими было рановато.
— Если что-то их и держит, — сказал пилот, — то явно не страх. В лесу этих тварей шныряет около двух-трех тысяч, а дротиков у нас хватит на несколько сотен. Войниксы могут залезть на скалу, когда захотят. Однако не лезут.
— Вы пробовали пробиться к факс-узлу? — полувопросительно проговорила молодая женщина.
— Там тоже была засада. — Греоджи махнул рукой и посмотрел в синее небо.
Впервые за долгое время выдался ясный день. Колонисты спешили просушить под солнцем сырую одежду и одеяла, расстилая их, точно сигнальные полотнища, на плоском акре вершины Тощей Скалы. Стояла жуткая зима, какой уже никто не мог припомнить, и все дрожали в жиденьких лучах рассвета.
— Мы проверяли, — сообщил Даэман. — В соньере умещается ровно двенадцать человек (и это вдвое больше положенного). Стоит посадить еще, машина отказывается лететь. Она и с дюжиной туда- сюда вихляет.
— Сколько нас тут, говорите? — переспросила Ада. — Всего полсотни?
— Пятьдесят три человека, — уточнил Греоджи. — Девять из них, включая тебя до сегодняшнего утра, были не в состоянии лететь из-за ран или болезней.
— Теперь восемь, — серьезно промолвила будущая мать. — Получается пять рейсов. Если, конечно, войниксы не нападут, как только мы начнем эвакуацию. И если нам будет куда бежать.
— Да уж, — согласился пилот. — Если будет куда.
Когда хозяйка Ардис-холла заснула — именно заснула, как уверял товарищей Том, а не впала в полубессознательное состояние, — Даэман взял свой рюкзак и, опасливо держа его на расстоянии, подошел к самому краю вершины. Внизу сновали враги, мужчина видел сквозь кроны деревьев их серебристые безголовые тела и кожаные горбы. Время от времени чудовища группами пересекали широкий луг, посреди которого возвышалась Тощая Скала, при этом вид у них был довольно целеустремленный. Почему-то никто из тварей даже не смотрел наверх.
К Даэману подошли Греоджи, Боман и темноволосая Эдида.
— Прыгать надумал? — окликнул товарища Боман.
— Нет, — отозвался мужчина. — Я тут прикидывал, сколько у нас осталось веревки. Можно ли опустить меня к войниксам, но так, чтобы они не достали?
— Около сотни футов найдется, — ответил Греоджи. — Повиснешь футах в семидесяти — восьмидесяти от серых уродов, хотя им это вряд ли помешает сцапать добычу. А с какой радости вдруг тебя туда потянуло?
Присев на корточки и положив рюкзак на скалу, кузен Ады извлек наружу яйцо Сетебоса. Товарищи присели рядом и недоуменно уставились на диковину.
Не дожидаясь вопросов, Даэман сам рассказал, откуда она взялась.
—
Мужчина вынужден был пожать плечами.
— Пришло как-то в голову… Показалось удачной идеей, вот и все.
