Олимп

На минуту Харман застыл на вершине скалы. Надевая заплечный мешок, он обернулся, прикрылся ладонью как козырьком от рассветных лучей и посмотрел на высокую Эйфелеву башню, чернеющую на фоне ясного синего неба. Следующей станции с этой точки было не разглядеть.

Мужчина обратил взор на запад. Белоснежные птицы, крупные и поменьше («чайки и крачки», всплыло в протеиновых банках памяти ДНК), с визгом кружили над лазурными просторами. Атлантическая Брешь, расщелина в океане шириной в добрых восемьдесят футов, еще сильнее потрясала воображение своими размерами теперь, когда Мойра спустилась на середину обрыва.

Харман вздохнул, затянул покрепче лямки, чувствуя, как пот уже начинает пропитывать его тунику под маленьким хлопчатобумажным мешком, и вслед за спутницей двинулся вниз по тропе, навстречу морю и берегу.

67

Все происходило одновременно.

«Королева Мэб» со всеми своими тысячью ста восемнадцатью футами начала выполнять аэродинамический маневр, изогнутая буферная плита втянулась до предела, корабль охватило пламя и вспышки плазмы.

Когда вокруг забушевал ионный шторм, Сума Четвертый спустил космошлюпку.

Как и в случае с тем судном, которое доставило Орфу и его друга на Марс, никто почему-то не выкроил время, чтобы дать ей имя. В беседах по мазерным и личным лучам все так и говорили: «шлюпка», хотя в ее трюме уютно разместилась «Смуглая леди». Манмут в контрольном кубрике с искусственным климатом описывал поток видеосигналов, поступающих с внешних камер, когда яйцевидная, окутанная оболочкой невидимости космошлюпка отделилась от судна, объятого языками огня, крутясь и пятикратно обгоняя звук, пролетела верхний слой атмосферы и наконец-то выпустила короткие крылья, сбавив скорость всего лишь до числа Маха, равного трем.

Поначалу Бех бин Адее планировал спуститься на Землю вместе с разведывательной экспедицией, однако более явные угрозы, которые сулило свидание с таинственным голосом с астероида, вынудили первичных интеграторов дружно решить, что генерал остается на борту «Королевы». Меп Эхуу разместился на откидном сиденье в грузопассажирском отсеке за основным пузырем управления в верхней части корабля. За спиной центурион-лидера, пристегнувшись к сиденьям и сжимая между черными зазубренными коленями тяжелое энергетическое оружие, ожидала посадки его команда: двадцать пять размороженных и прошедших инструктаж боевых роквеков.

Сума Четвертый показал себя первоклассным пилотом. Маленький европеец не мог не восхититься, наблюдая, как тот уверенно ведет шлюпку через верхние слои атмосферы (судно будто бы летело само по себе), и не сдержал улыбки, припомнив, как неуклюже шлепнулся на Марс вместе с Орфу. Правда, ему тогда досталось неисправное, обгоревшее судно, и все-таки, оказавшись в обществе настоящего пилота, Манмут по достоинству оценил его искусство.

— Радарные параметры и прочие данные впечатляют, — передал по личному лучу иониец из трюма. — А как насчет визуальной картинки?

— Белое и голубое, — откликнулся капитан подлодки. — Все голубое и белое. Это красивее любых фотографий. Земля под нами — один сплошной океан.

— Что, целиком?

Маленький европеец редко слышал, чтобы в голосе друга звучало подобное изумление.

— Да, целиком. Весь мир из воды. Волны переливаются миллионами солнечных бликов, над ними белые облака — перьевые, в виде ряби, а вот из-за горизонта над нами выплывает масса кучевых… Нет, погоди. Это же циклон диаметром в добрую тысячу километров. Он мощный, белоснежный, удивительный и красиво закручен. Я даже вижу его центр.

— Жаль, у нас такой короткий маршрут, — посетовал Орфу. — Прямо из Антарктиды через Южную Атлантику и на северо-восток.

— «Королева» покинула атмосферу, корабль уже по ту сторону Земли, — сообщил Манмут. — Запущенные спутники связи работают исправно. Скорость «Мэб» упала до пятидесяти километров в секунду и продолжает снижаться. Судно взлетает обратно к полярному кольцу, тормозя на ионном ходу. Траектория хорошая. Впереди свидание с голосом. По «Королеве» никто не стреляет.

— Лучше того, — хмыкнул гигантский краб. — По нам до сих пор тоже никто не выстрелил.

Сума Четвертый позволил атмосфере замедлить ход шлюпки до скорости ниже звуковой, когда внизу показалась Африка. Согласно плану, судно должно было миновать Средиземный Бассейн, записать видео и собрать данные о загадочных сооружениях на его территории, однако, судя по текущим показаниям приборов, над пересохшим дном распростерся подавляющий излучение купол защитного поля высотой сорок тысяч метров. Угодив туда, шлюпка могла навсегда отказать. Хуже того, если верить Суме Четвертому, могли отказать и моравеки на ее борту. Ганимедянин резко вырулил на восток, по направлению к Сахаре, и полетел на юго-восток от безводного Средиземноморья.

Между тем с «Королевы Мэб» продолжали поступать сигналы, огибая гигантскую планету посредством ретранслирующих спутников размером с крохотные снежинки.

Наконец большое космическое судно достигло координат, которые передавал голос, и очутилось на крохотном свободном участке у края орбитального кольца примерно в двух тысячах километров над астероидным городом, откуда поступали все сообщения. Их автору явно не хотелось, чтобы корабль, движущийся за счет атомных взрывов, приближался к его — или ее — орбитальному дому на расстояние ударной волны.

Шлюпка принимала два с лишним десятка широкополосных каналов информации, включая сигналы с камер и внешних датчиков «Королевы Мэб», линию связи с навигационным мостиком корабля, наземные данные, поступающие с разнообразных спутников и с многочисленных сенсоров Одиссея. Моравеки не только напичкали платье грека нанокамерами, а также молекулярными передатчиками, но и мягко усыпили героя, чтобы установить на лбу и руках Лаэртида устройства для визуализации размером не более клетки. Однако операторы с безграничным изумлением выяснили, что кожа ахейца на этих участках уже начинена бесчисленными нанокамерами. Обнаружились и приемники-наноциты, установленные — как оказалось, задолго до появления грека на борту «Королевы», — в ушах Одиссея. Тогда моравеки попросту настроили найденные аппараты, так чтобы визуальные и звуковые сигналы попадали на записывающие устройства корабля. В тело героя вживили еще несколько датчиков, дабы в случае его гибели данные все равно продолжали поступать на судно.

Сын Лаэрта стоял на мостике в обществе первичного интегратора Астига-Че, Ретрограда Синопессена, штурмана Чо Ли, генерала Бех бин Адее и прочих главных моравеков.

Манмут и Орфу оживились, когда внезапно включилась прямая радиосвязь с «Королевой Мэб» в реальном времени.

— Поступило мазерное послание, — сообщил Чо Ли.

— ПРИШЛИТЕ МНЕ ОДНОГО ОДИССЕЯ, — томно велел женский голос из астероидного города. — НА ЧЕЛНОКЕ НЕ ДОЛЖНО БЫТЬ НИКАКОГО ОРУЖИЯ. ЕСЛИ МОИ ДЕТЕКТОРЫ ОБНАРУЖАТ ХОТЯ БЫ ОДНО ОРУДИЕ УБИЙСТВА ИЛИ ЖЕ ЗАСЕКУТ НА БОРТУ РОБОТА ИЛИ ЛЮБОЕ ПОСТОРОННЕЕ СУЩЕСТВО ОРГАНИЧЕСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ, ТО ВАШ КОРАБЛЬ НЕМЕДЛЕННО БУДЕТ УНИЧТОЖЕН.

— Петля затягивается, — заметил иониец по общей линии связи.

Моравеки на шлюпке наблюдали с запозданием в секунду за тем, как Ретроград Синопессен проводил Одиссея вниз, к восьмому пусковому отсеку. Поскольку на всех шершнях имелось оружие, требованиям голоса отвечал только один из трех строительных челноков, оставшихся на борту еще с Фобоса.