со мной. Спасибо, что поделился своими соображениями. Мы все обсудим за обедом. Даже стражники проголосуют через своих товарищей. А прежде вам не мешало бы немного поспать.
Элиан, Беман, белокурая Ийяи (ей как-то удавалось выглядеть красавицей даже в грязных лохмотьях и со множеством ссадин), малорослая неразговорчивая Сьюзан и крепкий бородач по имени Стеф согласно закивали и отправились искать незанятые постели где-нибудь под навесом.
Супруга Хармана взяла подругу за руку:
— Ты тоже поспи.
— Что с твоей кистью, Ада?
Та посмотрела на примитивную гипсовую повязку и запачканный бинт.
— Сломала во время ночной схватки. Это ерунда. Любопытно, что войниксы покинули Золотые Ворота и Мачу-Пикчу. Получается, что мы сражаемся с ограниченным числом врагов… Я имею в виду, раз уж им приходится пополнять ряды.
— Число-то, может, и ограничено, — согласилась Ханна. — Однако Одиссей говорит, их на земле миллион с лишним, а людей — меньше ста тысяч… — Она замялась. — То есть было столько, пока не началась эта бойня.
— Скажи, Никто случайно не знает, почему безголовые твари нас истребляют? — спросила Ада, взяв крепкую ладонь подруги.
— По-моему, знает, но не говорит. Он вообще очень скрытный.
«Вот что значит недооценивать женщину в возрасте Первой Двадцатки», — усмехнулась про себя жена Хармана. А вслух сказала:
— Дорогая, у тебя вид усталый. Правда, поспи хоть немного.
— Только после Одиссея, — ответила Ханна и бросила на собеседницу взор, исполненный смущения, вызова и гордости, обычно присущий юным любовницам.
Хозяйка сожженного имения еще раз кивнула.
Даэман подошел к огню.
— Ада, можно тебя на минутку?
Молодая женщина, опершись на плечо подруги, неловко встала и пошла за кузеном к Яме, где их ожидал Никто. Тот, кого когда-то звали Одиссеем, не отличался ростом от супруги Хармана, зато был так мускулист и крепок, что буквально источал ощущение силы. Из-под распахнутой на груди туники пробивались курчавые седые волосы.
— Любуешься нашим красавчиком? — осведомилась Ада.
Никто не улыбнулся. Он почесал подбородок, заглянул в Яму на подозрительно затаившийся рукастый мозг и вновь перевел темноокий взор на собеседницу.
— Вам придется его убить, — произнес мужчина.
— Да, мы собираемся.
— Я имею в виду, сейчас же. Эти твари — не детеныши Сетебоса, скорее что-то вроде вшей.
— Вот это — вошь? — переспросила Ада. — Да я могу слышать его мысли…
— И еще не такого наслушаешься, пока урод не выберется на волю (между прочим, если бы захотел, он бы уже так и сделал) и не высосет силы и души прямо из ваших тел.
Молодая женщина поморгала и опустила глаза. Похожий на двухполушарную задницу мозг-младенец еле различимо серел на самом дне Ямы, закрыв многочисленные глаза, втянув подвижные щупальца и подоткнув ладошки под склизкое тело.
— Твари вылупляются из яиц и разбегаются в разные стороны, — продолжал бородач. — В длину они достигают не более двадцати футов. Для настоящего Сетебоса эта мелочь — вроде лазутчиков: находят… э-э-э… съедобные места и возвращаются к «папочке». Не знаю точно, как им удается перемещаться на такие расстояния — видимо, при помощи Брано-Дырок, и хорошо, что
— Откуда ты столько знаешь про Сетебоса и его… вшей? — удивилась Ада.
Никто мотнул головой, точно не желая отвлекаться на глупости.
«Да, и когда ты собираешься окружить милую Ханну любовью и вниманием, которых она заслуживает, свинья ты мужского пола?» — мысленно прибавила женщина.
— Никто хотел сказать… попросить нас о чем-то важном, — вмешался ее кузен с весьма озабоченным видом.
— Мне нужно взять соньер, — проговорил бородач.
Ада снова моргнула.
— Куда это?
— Полечу на кольца, — ответил Никто.
— И надолго? — поинтересовалась собеседница.
А сама подумала: «Это невозможно!» И, кажется, кузен был с ней совершенно согласен.
— Не знаю, — произнес Одиссей со своим диковинным акцентом.
— Что ж, — начала молодая женщина, — даже не рассчитывай его получить. Летающий диск нам нужен, чтобы спастись отсюда. И для охоты. И для того, чтобы…
— Мне просто необходимо взять соньер, — повторил Никто. — На континенте не найдется еще одной машины, способной взмыть на такую высоту, а добираться в Китай за другими мне уже некогда. К тому же из-за проклятых калибано к Средиземному Бассейну нынче и не подступишься.
— В общем, так, — в голосе Ады зазвенели столь редкие нотки стального упрямства, — соньера ты не получишь. Иначе нам всем конец.
— Да ведь это сейчас не важно, — ответил седобородый воин.
Будущая мать хотела засмеяться, но лишь открыла рот и в изумлении уставилась на собеседника.
—
Мужчина покачал головой, как бы удивляясь ее непониманию.
— Скоро на этой планете не останется ни души, разве что я полечу на кольца… причем сегодня же, — уточнил он. — Мне нужен соньер. Если смогу, или сам вернусь на нем, или пришлю машину обратно. А если нет… ну, тогда уже все без разницы.
Пожалев, что не захватила с собой винтовки, хозяйка сожженного особняка покосилась на кузена: тот с отрешенным видом, как бы невзначай, поигрывал оружием. Никто же, казалось, прилетел с голыми руками, однако все помнили о его недюжинной силе.
— Мне нужен соньер, — стоял на своем Одиссей. — Сегодня. Сейчас же.
— Нет, — отрезала Ада.
Рукастый сирота в глубине темной Ямы внезапно завыл, захрапел, закашлял и под конец — очень даже по-человечески — расхохотался.
70
Высоко под куполом неба клокотала гроза. Кольца и звезды давно погасли; одни лишь молнии озаряли гигантские стены воды и непристойную бледно-розовую Брешь между ними, так далеко простершуюся на восток и запад, что даже яркие зарницы, как ни старались, не могли обрисовать ее во всей бесконечности.
Молнии полыхали почти беспрерывно, раскаты грома гулким эхом сотрясали узкий коридор, прорезанный в Атлантическом океане, предающемся бурной ярости. Харман лежал, свернувшись в тонком, словно шелк, спальном мешке и термокоже, и смотрел, как пятьюдесятью этажами выше вздымаются и грохочут стофутовые водяные валы. Ветер вертел и рвал клубящиеся тучи буквально в сотнях футов над волнами. И хотя здесь, у дна, в полутысяче футов ниже поверхности, недвижно безмолвствовали темные глубины, немногим выше океан уже начинал волноваться. Неспокойно было и в прозрачных энергетических трубах и конусах, соединяющих южную и северную стены Бреши; Харман еще не знал точного названия, а
