Олимп

— Ни в коем случае, — заявил Манмут. — А вдруг силовое поле нас уничтожит? Приборы моей «Леди» даже не способны определить, как оно устроено. И потом, поверь на слово: на суше от нее будет мало проку. Так что я и близко не подойду.

— Кстати, ты видел воздушные снимки носа развалины, присланные со шлюпки?  — спросил гигантский краб.

— Конечно. Они передо мной, на экране. Нос не на шутку поврежден, однако это нас не касается, — ответил европеец. — То, что нам нужно, располагается у кормы.

— Да нет, я говорю про то, что валяется вокруг, на земле, — возразил иониец. — Может, мои радары не так хороши, как твои оптические глаза, только один из валунов очень уж смахивает на человека.

Манмут уставился на экран и быстро перебрал бесчисленные снимки, сделанные с космошлюпки, прежде чем она улетела.

— Это был человек, — сообщил он, — но давным-давно умер. Тело сплющено, обезвожено, конечности неестественно вывернуты. Или же мы обманываемся, принимаем желаемое за действительное. Странных камней там хватает.

— Ладно, — откликнулся иониец, решив не отвлекаться от главного. — Как мне подготовиться?

— Оставайся на месте, — ответил маленький моравек. — Я к тебе спущусь, и выйдем наружу вместе.

«Смуглая леди» вонзила короткие ножки в океанское дно примерно в десяти метрах западнее кормы затонувшего судна. Орфу недоумевал, как моравеки выберутся наружу, если дверь прорезана в брюхе подлодки, но капитан легко разрешил его сомнения, удлинив посадочные шасси.

Манмут попал в грузовой отсек через внутренний шлюз, напрямую подключился к товарищу, осторожно заполняя камеру земной океанской водой, уравнял давления и только тогда открыл дверь грузового отсека. Отсоединив от ионийца разные шланги, друзья вместе спустились на дно.

К счастью, видавший виды панцирь Орфу не пропускал воду. Гигантский краб заинтересовался давлением, и Манмут дал ему необходимые пояснения.

— Атмосферное давление наверху, на воображаемом пляже или попросту на поверхности океана держится на уровне в четырнадцать целых и семь десятых фунта на квадратный дюйм. Каждые десять метров, ну или каждые тридцать три фута, оно повышается на одну атмосферу. То есть на глубине тридцати трех футов на каждый квадратный дюйм нашего внешнего покрова приходилось бы двадцать девять целых и четыре десятых фунта, на глубине шестидесяти шести футов на нас давило бы три атмосферы и так далее. Отсюда до поверхности двести тридцать футов, так что нам и «Смуглой леди» досталось восемь атмосфер.

Устройство моравеков позволяло переносить и куда более тяжкие условия. Правда, иониец привык скорее к негативной разнице давлений, работая в наполненном серой и радиацией пространстве около Юпитера.

Кстати, если уж говорить о радиации: друзья — и приборы на их подводном судне — отметили, что ее здесь предостаточно. И хотя моравекам ничего не грозило, пробиравшие их нейтронные и гамма-лучи вызывали неприятное, отвлекающее ощущение.

Манмут упомянул, что, будь они с другом людьми и вздумай дышать стандартным воздухом Земли из баллонов (точнее, смесью из двадцати одного процента кислорода и семидесяти девяти процентов азота), умножающиеся и растущие пузырьки азота принялись бы душить их, затуманили бы чувства и рассудок и не позволили бы подняться на поверхность, разве что после долгих часов декомпрессии на разных уровнях. К счастью, дыхательные системы моравеков потребляли чистый кислород.

— Ну что, посмотрим в лицо врагу? — спросил Орфу.

Любитель Шекспира двинулся вперед, как можно аккуратнее карабкаясь по изогнутому корпусу развалины, и все-таки потревоженный ил окутал друзей облаком, будто пыльная буря на суше.

— Твой чувствительный радар что-нибудь видит? — поинтересовался европеец. — Я совершенно слепну от этой муры. Старинные книги о земных водолазах часто рассказывают о подобном эффекте: первый ныряльщик еще способен что-то разглядеть на затонувшем судне, остальным приходится ждать, пока не улягутся ил и грязь.

— Ослеп, говоришь? — произнес гигантский краб. — Добро пожаловать в наш клуб, амиго. Мои радары рассчитаны на то, чтобы работать в ионийском вакууме, заполненном серой, так что немножечко грязи им нипочем. Я прекрасно вижу остов подлодки, выпуклый торпедный отсек, сломанный… этот, как его там… парус. Только скажи, если тебе нужна помощь, и Орфу тебя отведет за ручку.

Ухмыльнувшись, капитан «Смуглой леди» переключил основное зрение на радарные частоты и тепловидение.

Моравеки проплыли через торпедный отсек, пользуясь внутренними поворотными движителями, стараясь не пустить струю в направлении разбросанных боеголовок.

Причем разбросанных как попало. Сорок восемь из сорока восьми пусковых шахт были открыты нараспашку.

— Судя по виду, крышки увесистые, — передал Манмут по личному лучу.

Впрочем, как и все, что друзья говорили и слышали, эти слова также передавались на «Королеву Мэб» посредством радиобуя, запущенного со «Смуглой леди».

Гигантский краб ухватил одну из крышек диаметром с собственное тело и поддакнул:

— Семь тонн.

Даже после того как ИскИн субмарины получил приказ открыть все сорок восемь люков пусковых шахт, каждый снаряд по-прежнему был прикрыт водонепроницаемым куполом из синего стекловолокна. Маленький моравек с первого взгляда представил, как эти оболочки лопаются, как огромные газовые заряды выталкивают боеголовки на поверхность, как при соприкосновении с воздухом запускаются энергетические установки…

Однако снаряды не вырвались из пусковых шахт, не всплыли в пузырях азота, и энергетические установки не воспламенились. Стекловолоконные купола давно обветшали, уцелели только хрупкие синие останки.

— Ну и бедлам, — высказался Орфу.

Манмут кивнул. Что бы ни ударило «Меч Аллаха» в корму сразу же за машинным отделением, отрезав главные турбины, когда бушующая соленая вода затопила все помещения бумера, она прошлась ударной взрывной волной и по ракетным отсекам, небрежно расшвыряв снаряды, точно охапку соломы. Некоторые торпеды еще указывали куда-то вверх, зато прочие зарылись боеголовками в ил, оставив снаружи проржавевшие энергетические установки с твердым топливом.

— Можешь забыть о шести тысячах девятистах двенадцати часах работы, — передал по личному лучу Орфу. — За это время мы только доберемся до черных дырок. При том, что любой неосторожный поворот или повреждение газовым резаком наверняка вызовет детонацию другой боеголовки.

— Ага, — отозвался маленький моравек, чьи оптические частоты уже ничто не замутняло.

— У кого-нибудь есть предложения? — вмешался первичный интегратор.

Манмут едва не подпрыгнул от неожиданности. Увлекшись изучением затонувшей посудины, он совершенно забыл о прямой и постоянной связи с «Королевой Мэб».

— Есть, — произнес иониец, переключившись на общую линию. — Вот что нам нужно сделать…

И он в двух словах как можно доступнее изложил свою точку зрения. Вместо того чтобы обезвреживать боеголовки по отдельности согласно длинному протоколу, присланному первичными интеграторами, Орфу предлагал действовать быстрее и без особых заморочек. Манмуту надлежало установить свою подлодку над бумером, словно курицу-наседку над гнездом, максимально удлинив ее ножки и включив на полную мощность все фюзеляжные прожекторы, чтобы работать при самом ярком свете.