Безумие, подобно эпидемии, проникает в Сеть. Военные корабли, перейдя в систему-отстойник Мадхья, ползут к порталу-выходу, как овцы, бредущие по узкому загону. Корабли перебрасывают в систему Хеврона; жалкие кучки собираются у Небесных Врат, Рощи Богов, Безбрежного Моря, Асквита. Считанные часы отделяют миры Сети от атаки Роя.
Столпотворение. Сотни миллионов беженцев из приговоренных миров заполняют города и лагеря для мигрантов, где царит нездоровое возбуждение – первая стадия военной чумы. На многих тыловых планетах вспыхнули беспорядки: три Улья на Лузусе – почти семьдесят миллионов граждан – блокированы полицией из-за бунта, развязанного шрайкистами; разграблены тридцатиэтажные супермаркеты; толпы громят жилые монолиты; термоядерные генераторы взорваны; еле удалось отстоять терминексы. Комитет местного самоуправления обратился к Гегемонии; Гегемония ввела военное положение и направила морскую пехоту ВКС, дабы изолировать мятежные Ульи.
Восстания сепаратистов на Новой Земле и Мауи-Обетованной. Террористические акты роялистов Гленнон-Хайта, не подававших признаков жизни уже лет семьдесят, – на Талии, Армагасте, Нордхольме и Ли-Три. И опять бесчинства шрайкистов – теперь уже на Циндао-Сычуань и Возрождении-Вектор.
Штаб ВКС на Олимпе тут же перебрасывает возвращающиеся с Гипериона войска на планеты Сети. Срочно посаженные на факельщики команды подрывников в прифронтовых системах рапортуют: сферы сингулярности подготовлены к уничтожению. Дело за приказом с ТКЦ.
– Имеется более эффективный способ, – спокойно сообщает советник Альбедо Мейне Гладстон, ведущей Военный Совет.
Секретарь Сената оборачивается к послу Техно-Центра.
– Существует оружие, способное уничтожить Бродяг, не причинив никакого вреда собственности Гегемонии. И даже собственности Бродяг, если уж на то пошло.
Генерал Морпурго хмурится.
– А-а, вы о бомбе, аналогичной по действию «жезлу смерти», – говорит он. – Она нам не подходит. Военные эксперты доказали, что дальность ее действия безгранична. Мало того, что это бесчестное оружие противоречит Нью-Бусидо – оно уничтожит вместе с захватчиками и наше население.
– Отнюдь, – возражает Альбедо. – Если граждане Гегемонии будут защищены надлежащим образом, обойдется без жертв. Как вам известно, нейродеструкторы могут быть настроены на определенную длину церебральных волн. То же самое можно проделать и с бомбой. Она не тронет ни домашний скот, ни диких животных, ни даже человекообразных.
Встает генерал ВКС Ван Зейдт, командующий морской пехотой:
– Но защитить население невозможно! Эксперименты показали, что тяжелые нейтрино, испускаемые этой бомбой, проникают в толщу камня или в металл на глубину шести километров. Убежищ такой глубины не существует.
Проекция советника Альбедо непринужденно облокачивается на стол.
– У нас есть девять миров с готовыми убежищами для миллиардов, – замечает он негромко.
Гладстон кивает.
– Лабиринты, – шепчет она. – Но переместить туда такое количество людей невозможно.
– Напротив. – Альбедо благодушно качает головой. – Теперь, когда вы присоединили Гиперион к Протекторату, каждый лабиринтный мир включен в нуль-сеть. Техно-Центр может организовать переброску населения непосредственно в эти подземные убежища.
За длинным столом Совета поднимается шум, но Мейна Гладстон не отрывает горящего взора от Альбедо. Она знаком призывает к тишине, и гомон стихает.
– Расскажите нам подробнее, – говорит секретарь Сената. – Очень интересная идея.
Консул сидит в пятнистой тени невысокой невиллонии и ждет смерти. Его руки, заломленные за спину, связаны обрывом фибропластика. Лохмотья, в которые превратилась его одежда, еще не успели высохнуть; лицо мокро от купания, а может быть, от пота.
Двое мужчин, стоящие над ним, заканчивают инспекцию его рюкзака.
– Блин, – говорит первый, – ну ничего стоящего. Только это мудацкое старье. – Он сует за пояс пистолет отца Ламии Брон.
– Жаль, что мы не смогли достать его ковер-самолет, – вставляет второй.
– Да уж, больно красиво летела эта рвань к лягушкам в гости! – И оба покатываются со смеху.
Консул, скосив глаза, смотрит на двоих здоровяков – темные силуэты в хаки на фоне вечернего неба. Судя по акценту – оба уроженцы Гипериона, а их внешний вид – разномастные предметы устаревшей экипировки ВКС, тяжелые универсальные винтовки, накидки из кусков «хамелеоновых» скафандров – наводит на мысль, что перед ним дезертиры из гиперионовских сил самообороны.
Судя по всему, оставлять своего пленника в живых они не намерены. Сначала, ошеломленный падением в реку Хулай, запутавшийся в веревках, которые накрепко связали его с рюкзаком и бесполезным ковром- самолетом, Консул счел их спасителями. Он сильно ударился о поверхность воды, долго, невероятно долго не мог выбраться на поверхность – и все же не захлебнулся. Всплыв, он попал в сильное течение и вновь пошел ко дну под тяжестью коврика. То была ожесточенная, но безнадежная схватка с судьбой, и Консул все еще находился в десяти метрах от мелководья, когда один из здоровяков выскочил из зарослей невиллонии и бросил Консулу веревку. На берегу бродяги избили его, связали, вывернули карманы и рюкзак, и, судя по небрежным замечаниям, готовились, не откладывая дело в долгий ящик, перерезать ему горло.
Тот, что повыше, с каким-то вороньим гнездом из намасленных вихров на голове, присаживается на корточки перед Консулом и вытаскивает из ножен керамический кинжал.
– Что скажешь на прощание, дедуля?
Консул облизывает губы. Он видел тысячи фильмов и гололент, где в подобный момент герой пинком ломал одному противнику ноги, колотил другого, пока тот не падал без чувств, хватал оружие и расстреливал обоих, даже не потрудившись развязать себе руки, а затем уходил навстречу дальнейшим приключениям. Но Консул не чувствует себя героем: он устал, он стар, на нем живого места не осталось после падения в реку и того, что за ним последовало. Ему ли тягаться с этими молодцами? Драки он видел и даже однажды сам помахал кулаками, но его жизнь и деятельность протекали хоть и в суровом, но таком далеком от физического насилия мире дипломатии.
Консул снова облизывает сухие губы:
– Я могу заплатить вам.
Тип на корточках, улыбаясь, водит ножом перед носом Консула.
– Чем, дедуля? Твоя универсальная карточка у нас, а на нее и дерьма не купишь.
– Золотом, – приводит Консул единственный аргумент, пронесший свою магическую силу через века.
Громила, сидящий перед ним, не реагирует. Стоит ему взглянуть на лезвие, как в его глазах появляется зловещий блеск. Но тут подходит другой и кладет тяжелую руку на плечо напарника.
– О чем ты болтаешь, мужик? Где ты возьмешь золото?
– Мое судно, – отвечает Консул. – «Бенарес».
Сидящий подносит лезвие к собственной щеке.
– Да брешет он, Чез. «Бенарес» – это старая плоскодонная баржа, которую таскают манты. Знаешь, чья она была, – тех синежопых, которых мы три дня назад кокнули.
Консул прикрывает глаза и борется с приступом тошноты. А. Беттик и другие андроиды – экипаж «Бенареса» – покинули баржу на катере менее недели назад и поплыли вниз по реке, в поисках свободы. Но, видимо, они так и не нашли ее.
– А. Беттик, – говорит Консул. – Капитан судна. Он разве не говорил о золоте?
Верзила с ножом ухмыляется.
– Бухтел он много, но говорил мало. Сказал, что судно со всем своим дерьмом отправилось в Эдж. Я еще подумал: «Что-то далековато для баржи без мант».
– Заткнись, Обем. – Второй опускается на корточки перед Консулом. – И что, мужик, ты держишь золото на этой дырявой барже?
Консул поднимает голову:
– Вы не узнали меня? Я был Консулом Гегемонии на Гиперионе. Много лет.
