уровне с лицом Линдси, которую бросало то в жар, то в холод.
Она почувствовала едва ли не облегчение, когда угроза превратилась в реальность, и рука коснулась ее щеки. Возможно, ей недоставало опыта, но и трепещущей девчонкой, до которой никто никогда не дотрагивался, ее тоже нельзя было назвать. И все же она впервые испытывала такое сексуальное волнение от почти невинного прикосновения мужской руки. Она вся дрожала от страстного желания.
Задержавшись на несколько томительных секунд, его палец медленно двинулся вниз по щеке, словно смакуя ее кожу. У нее мелькнула мысль, что это прикосновение, наверное, вызывает у Ника похожие чувства. Внезапно вырвавшийся у него прерывистый вздох укрепил ее в этом подозрении.
— Значит, я прав! Дело не в том, что я делал, а в том, чего не делаю! — выпалил он.
Линдси хотела ответить ему столь же язвительно, но в горле ее застрял комок.
Ее поразили испытанные ощущения, на которые, ей казалось, она не способна. Но причина, по которой Ник Фарадей дотронулся до нее, казалась Линдси унизительной. Если бы это был порыв, долго сдерживаемый в обществе других людей и теперь высвободившийся… Нет, это были действия бесстрастного исследователя, которому непременно нужно что-то узнать. Ну что ж, оба они кое-что узнали. Она теперь в полной мере осознала, насколько уязвима перед ним. А он ошибочно полагал, что причина ее неприязненного отношения кроется в его медлительности и нерешительности.
В сложившихся обстоятельствах ей не приходилось думать о том, как вести себя, поскольку она отдавала себе отчет в том, что собирается делать он. Находясь в полуобморочном состоянии, она была не в силах сопротивляться, когда его руки обхватили тонкие запястья и привлекли ее к себе.
Но, быстро очнувшись от забытья, она поняла, что нужно немедленно остановить этот затянувшийся эксперимент. Она прилагала отчаянные усилия, чтобы высвободить запястья, но, когда это удалось, не почувствовала ни удовлетворения, ни облегчения, потому что он тут же обнял ее за талию. Она всеми силами старалась помешать ему прижать ее к своей мускулистой груди, но расстояние между ними неуклонно сокращалось. Подняв голову, она увидела плотно сжатые губы, изогнувшиеся в саркастической улыбке: он словно насмехался над ее тщетными попытками.
— Так-так! Значит, я был прав, когда говорил, что в глубине души вы дики и необузданны. — Пристально смотревшие на нее синие глаза возбужденно блестели. — Вы ведь сами этого хотите, так зачем же сопротивляетесь? Пытаетесь еще больше раззадорить меня?
— Вот еще! — крикнула она, приходя в ярость от такого предположения.
Линдси боролась не только с ним, но и со слабостью, которую чувствовала во всем теле. Однако ее силы и самообладание таяли на глазах. Он был не первым мужчиной, обнимавшим ее, но впервые тело ее дрожало, словно наэлектризованное. Поднявшаяся из неизведанных глубин и накатившая на нее темной волной страсть приводила ее в ужас. Пытаться совладать с ней — все равно что сражаться с воздухом. Она вдруг поняла, что вовсе не хочет прерывать эту близость, похожую на сладкую пытку, а, напротив, готова раствориться в ней.
Ник снова решительно сжал губы, но не потому, что ее поведение перестало его забавлять, а потому, что насмешливая улыбка никак не вязалась с его намерениями. Когда его губы приблизились к губам Линдси, у нее мелькнула мысль, что это будет незаурядный поцелуй: в этом мужчине вообще не было ничего заурядного. Крепко прижимая Линдси к себе, он ощущал каждое движение возбужденного, ослабевшего от страстного желания тела.
Легкими, чувственными движениями пальцев он поглаживал ее спину, и она уже сама невольно никла к нему. Именно такого телесного единения недоставало ей раньше, поэтому ее отношения с мужчинами не приводили к возникновению более глубокого и сильного чувства. Ник Фарадей давал Линдси именно то, что ей было нужно.
Когда он наконец оторвался от ее губ, у нее вырвался глубокий вздох, исполненный самых противоречивых чувств, в которых было не под силу разобраться ее смятенному уму. В нем смешались гнев, тревога, жалость и ощущение непередаваемого наслаждения и безудержной радости. Если одно только прикосновение его губ привело ее в такое состояние, то что с ней станет, если он будет страстно любить ее? Наглядно представив на мгновение то, что скрывалось за словами «страстно любить», она почувствовала, что у нее подкашиваются ноги и все плывет перед глазами.
В эту минуту Линдси почти ненавидела Ника за то, с какой легкостью он извлекал из нее самые разнообразные, порой диаметрально противоположные чувства.
— По-моему, вам лучше уйти, — сказала она дрожащим голосом, боясь, что, неровен час, разрыдается в голос.
— Вы от меня что-то скрываете. Я бы отдал целый день жизни, чтобы узнать, что именно.
— А я бы отдала целый день жизни за то, чтобы мы с вами сегодня не встречались. Завернула бы его в вашу драгоценную золотисто-белую упаковку и преподнесла какой-нибудь ни о чем не подозревающей женщине. Загвоздка лишь том, что на свете не найдется человека, которого я ненавидела бы настолько, чтобы сделать ему такой подарок.
— Вы с ума сошли. Какая муха вас укусила?
— Спокойной ночи, мистер Фарадей.
Она решила, что теперь уж он точно не уйдет. Секунду он смотрел на нее слегка затуманенным взглядом, а затем взял за руку. Изумленная, она решила, что он хочет церемонно попрощаться, обменявшись с ней рукопожатием, что было бы верхом нелепости. Но он повернул к себе ее ладонь и провел по ней пальцем.
Линдси задрожала — настолько чувственным был этот невинный жест. Ник склонил голову и коснулся ладони губами — и она вновь содрогнулась от прилива желания.
Из его последних слов она разобрала только имя секретарши Барбары Бейтс, которая должна была позаботиться об их дальнейших встречах.
— Так вы позвоните?
— Нет.
Ник молча повернулся и ушел, оставив разговор неоконченным. В голове у нее шумело. Она чувствовала себя словно в центре урагана, который подхватил ее как щепку и играючи швырял взад и вперед. Казалось, она больше не вольна была распоряжаться своей судьбой и мнение ее ничего не значило.
После того как дверь за Ником захлопнулась, она долго стояла на одном месте, не в силах унять дрожь и чувствуя странный холодок в сердце. Ее потрясло сделанное этим вечером открытие: в свои двадцать два года она, оказывается, ничего о себе не знает. Проснувшаяся чувственность встревожила ее. Она бы с радостью отдалась ей, стала бы танцевать с горящими от счастья глазами и была бы на седьмом небе от блаженства, если бы пробудил ее другой человек. Но почему из всех мужчин на свете рядом с ней оказался именно Ник Фарадей? Ах, если бы она могла запереть это новое чувство на ключ, а ключ бросить в глубокий омут! Почему все ее существо с такой готовностью откликнулось на обманчивую ласку Ника? Какая горькая ирония!
Подойдя к раковине, она отвернула кран с холодной водой и подставила ладонь под струю в надежде на то, что вода смоет воспоминание о его поцелуе, который до сих пор жег ей руку. Затем она вылила не выпитый кофе и приготовила себе чашку горячего шоколада, про который тут же забыла.
Она долго ворочалась, прежде чем заснуть. Мысли, лихорадочно сменяя одна другую, теснились в ее голове. Тот Ник Фарадей, с которым свела ее судьба, не соответствовал образу, нарисованному ее братом. Раньше она никогда об этом не задумывалась, но теперь поняла, что в рассказах Фила всегда сквозила легкая зависть, особенно в том, что касалось побед Ника над женщинами. Линдси никогда бы и в голову не пришло, что ее брат может этому завидовать. Ведь у Фила была Кэти — женщина, лучше которой невозможно себе представить. Она отличалась добротой и нежностью, терпимостью к проявлениям его ветреной натуры. Саму Линдси, например, свойственная Филу потребность в глотке свежего воздуха приводила в трепет.
Хорошо зная брата, она считала, что тому непросто будет смириться с ограничениями, налагаемыми семьей, в рамки которой трудно втиснуть привычный для него образ жизни. Однако знакомство с Кэти стало для него поистине подарком судьбы: она оказывала на него благотворное влияние, не подавляя при этом его инициативу. К тому же она отличалась постоянством и мягким нравом, содержала в порядке дом — словом, создавала идеальные условия для мужчины, поглощенного ответственной и напряженной работой.
