Гоняет в поле, в снег и в грязь,Хоть сам и хлипкий с виду… Стою и не дышу, боясьНарваться на обиду.Но старшина, перекурив,Подбить итог берется:– Строг, верно, строг. Но справедлив,Зазря не придерется.Согласен я со старшиной:С тобой и мне несладко! Ты как с бойцами, так со мной,Дня не проходит гладко!Зато уж скажешь раз в году:– Благодарю за службу! —Я гордый, как солдат, иду,Похвал других не нужно.Солдатом быть – в твоих устахОбширнее звучало,Чем вера в воинский устав,Как всех начал начало.Не всем в казарме жизнь прожить,Но твердость, точность, смелость,Солдатом-человеком быть —Вот что в виду имелось!Чтоб на любом людском посту,Пускай на самом штатском,За нашу красную звездуСтоять в строю солдатском!Так в детстве понял я отца:Солдат! Нет званья лучшего! А остальное до концаУж на войне доучивал.Ни страха в письмах, ни тоски,За всю войну – ни слова,Хотя вы с мамой старикиИ сына нет второго.Лишь гордая твоя строкаИз далека далекого:Что хоть судьба и нелегка,Солдат не ищет легкого!Как часто я себя пыталВойны годами длинными:Отец лежал бы или всталСейчас, вот тут, под минами?Отец пополз бы в батальон,Чтоб все яснее ясного?Иль на КП застрял бы он,Поверив сводке на слово?Как вспомню прошлую войну,Все дни ее и ночи, —Ее во всю ее длинуСо мной прошел мой вотчим.. . . . . . . . . . . . . . . .Скажу с собой наедине,Что годы пролетают,А мужества порою мнеИ нынче не хватает.Не скажешь вдруг ни «да», ни «нет».Но сердце правду знает —И там, где струсил, лег в кювет, —Там душу грязь пятнает.Нет хуже в памяти рубцов,Чем робости отметины,За каждую, в конце концов,Быть самому в ответе мне.Смешно, дожив до седины,Поблажек ждать на юность.И есть вина ли, нет вины —Я с жалобой не сунусь.А все же, как тогда, в войну, —И, может, это к лучшему, — Нет-нет и на отца взгляну:Как он бы в этом случае?Я вслух об этом не спрошу,В дверь лишний раз не стукну,Но вот сижу сейчас, пишуИ помню неотступно,Что свой дохаживает векПоходкою упрямойБесстрашный старый человек,Невидимый судья мой;Один из тех, на первый взглядНегордых и невзрачных,Про жизнь которых говорят:Вся, как слеза, прозрачна!Он по бульвару в двух шагахОт вас прошел недавно,Старик в фуражке, в сапогахПотертых, но исправных.В шинельке, что ни я, ни матьНи ласково, ни грубоЕму не можем обменятьДесятый год на шубу.Прошел, на лавочку приселСо стопкой старых книжек,Но вместо чтенья на прицелВзял драку двух мальчишек.И заревевшему мигнул,Совсем как мне когда- то:– Эк панихиду затянул!А ведь пойдешь в солдаты…Не обязательно войнуСтарик имел в виду.Быть может, просто целину,Труд, подвиги, беду…Но на чужого старика,Сказавшего так грубо,Мать плачущего паренькаСкривила злые губы!Ее-то сын уж так ли, сякМинует лямку эту!Способный мальчик, не дурак,Других служить, что ль, нету? Старик глядит глаза в глаза,И женщина не сразу,Но понимает, что нельзяСказать ей эту фразу;Она под взглядом старикаМолчит на пользу сыну,Уже унявшему покаСвой рев наполовину.Старик уходит. Он встает,В ногах смиряя боль,И на обед домой идетК пятнадцати ноль-ноль.Идет, упрямый и прямой,Враг старости смиренной,Злой вотчим! Добрый гений мой:Пенсионер военный.1956–1958Вольные переводы из Р. Киплинга
ГИЕНЫ
Когда похоронный патруль уйдетИ коршуны улетят,Приходит о мертвом взять отчетМудрых гиен отряд.За что он умер и как он жил — Это им все равно.Добраться до мяса, костей и жилИм надо, пока темно.Война приготовила пир для них,Где можно жрать без помех.Из всех беззащитных тварей земныхМертвец беззащитней всех.Козел бодает, воняет тля,Ребенок дает пинки.Но бедный мертвый солдат короляНе может поднять руки.Гиены вонзают в песок клыки,И чавкают, и рычат.И вот уж солдатские башмакиНавстречу луне торчат.Вот он и вышел на свет, солдат, —Ни друзей, никого.Одни гиеньи глаза глядятВ пустые зрачки его.Гиены и трусов и храбрецовЖуют без лишних затей,Но они не пятнают имен мертвецов:Это – дело людей.
* * *
Серые глаза – рассвет,Пароходная сирена,Дождь, разлука, серый следЗа винтом бегущей пены.Черные глаза – жара,В море сонных звезд скольженье,И у борта до утраПоцелуев отраженье.Синие глаза – луна,Вальса белое молчанье,Ежедневная стенаНеизбежного прощанья.Карие глаза – песок,Осень, волчья степь, охота,Скачка, вся на волосокОт паденья и полета.Нет, я не судья для них,Просто без суждений вздорныхЯ четырежды должникСиних, серых, карих, черных,Как четыре стороныОдного того же света,Я люблю – в том нет вины —Все четыре этих цвета.
ДУРАК
Жил-был дурак. Он молился всерьез(Впрочем, как Вы и Я)Тряпкам, костям и пучку волос —Все это пустою бабой звалось,Но дурак ее звал Королевой Роз(Впрочем, как Вы и Я).О, года, что ушли в никуда, что ушли,Головы и рук наших труд —Все съела она, не хотевшая знать(А теперь-то мы знаем – не умевшая знать),Ни черта непонявшая тут.Что дурак растранжирил, всего и не счесть(Впрочем, как Вы и Я) —Будущность, веру, деньги и честь.Но леди вдвое могла бы съесть,А дурак – на то он дурак и есть(Впрочем, как Вы и Я).О, труды, что ушли, их плоды, что ушли,И мечты, что вновь не придут, —Все съела она, не хотевшая знать(А теперь-то мы знаем – не умевшая знать),Ни черта не понявшая тут.Дураку его шкура мила была (Впрочем, как Вам и Мне),И, когда, его выпотрошив дотла,Ему леди под зад коленкой дала,Дурак не приставил к виску ствола(Впрочем, как Вы и Я).В этот раз не стыд его спас, не стыд,Не упреки, которые жгут, —Он просто узнал, что не знает она,Что не знала она и что знать онаНи черта не могла тут.ЭПИТАФИИПолитик Я трудиться не сумел, грабить не посмел,Я всю жизнь свою с трибуны лгал доверчивыми юным,Лгал – птенцам.Встретив всех, кого убил, всех, кто мнойобманут был,Я спрошу у них, у мертвых, – бьют ли на томсвете мордуНам лжецам? ЭстетЯ отошел помочиться не там, где вся солдатня.И снайпер в ту же секунду меня на тот светотправил.Я думаю, вы не правы, высмеивая меня,Умершего принципиально, не меняя своих правил.Командир морского конвояНет хуже работы – пасти дураков.Бессмысленно храбрых – тем более.Но я их довел до родных береговСвоею посмертною волею.Эпитафия канадцамВсе отдав, я не встану из праха,Мне не надо ни слов, ни похвал.Я не жил, умирая от страха,Я, убив в себе страх,
