В общем-то старсшип оказался гораздо меньше, чем я ожидал. Но мы с нашим прибором в него поместимся, это точно. И еще одни такие же мы, с прибором.
Ну что ж, подвел я предварительный итог. В первой части своей легенды старик не соврал. Корабль действительно есть. Теперь остается убедиться в верности остального — что эта посудина не только способна летать, но и может совершить «скачок». Причем испытания придется проводить на себе, любимых. Не стоит опережать события, сначала войдем внутрь.
С тихим шорохом уползла в сторону дверь, и Михал Иваныч медленно и глубоко поклонился входу. Внучка повторила его движение, видимо процесс передачи практических навыков пошел. Мои хейворки бродили вокруг с потрясенным видом, безуспешно пытаясь напустить на лица безразличие. Оборудование инфинитайзера мы сложили в соседнем складе — торопиться с погрузкой не стоит. Может, еще выносить все назад придется.
— Прошу, — резким от волнения жестом руки ветеран приглашал нас последовать на борт. Ну что же, войдем.
— Молодой человек. Я прошу вас ничего здесь не трогать без моего ведома, — сказал Михал Иваныч, устраиваясь в глубоком кресле, залитом для удобства чем-то вроде пористого каучука. — Располагайтесь и не мешайте мне. Контроль функционирования — ответственнейшая вещь.
— Хорошо, Михал Иваныч. Вот только ответьте мне на один вопрос. Сколько времени прошло с тех пор, как вы навещали в последний раз свою реликвию?
— Три года, семь стандартных месяцев и… э-э-э… одиннадцать дней. А что?
— Да нет. Ничего, — сказал я, усаживаясь в соседнее кресло и разглядывая позолоченную табличку с названием корабля. «Синяя птица». Корабль в своей прошлой жизни, еще до того, как встал на прикол в этом подземном ангаре, явно не принадлежал к классу «люкс»: простая пластиковая отделка бежевого цвета, простые коричневые кресла — два и два выдвижных дополнительных, и только эта позолота на табличке.
Руки сами тянулись что-нибудь потрогать, а еще лучше пошуровать в корабельном мозгу, но пока этого лучше не делать, не нервировать старика. Или того хуже — влезу по незнанию куда-то не туда, и привет. Еще, чего доброго, поломается. Так что я стал просто наблюдать за манипуляциями ветерана.
Вот он достал из нагрудного кармана пиджака карточку и провел ею через приемную щель. Примитивный электромагнитный ключ. В ответ замигали индикаторы на пульте и загорелся экран монитора. Так, это работает! Побежали символы, а старик извлек старинную клавиатуру. Господи, какой анахронизм! — и давай выстукивать. И, надо сказать, добился своего. На пульте медленно налился молочным приглушенным светом прозрачный до этого шар. Синтезированный голос неожиданно произнес:
— Привет, Дик, как поживаешь?
— П-привет… — машинально ляпнул я.
— Куда полетим, Дик?
Михал Иваныч судорожно забегал пальцами по клавишам, и молочный свет погас.
— Я ведь просил вас ничего не делать! — надтреснутым от волнения голосом воззвал он ко мне. — Это ведь загружается центральный мозг корабля! Он всегда так приветствует нас. Всегда. Но никакого Дика на самом деле нет! Я не знаю, что произойдет, если вы вступите в диалог с машиной. Все может быть нарушено! Помолчите! Он еще никогда не задавал такого вопроса: «Куда полетим?» Сейчас я повторю загрузку, а вы будьте немы, как рыбка в аквариуме.
С минуту дед посидел, откинувшись в кресле — отходил от моего самовольства, — а потом вновь достал свою карточку…
— Привет, Дик, как поживаешь?
Я продолжал машинально фиксировать то, что делал с бортовым компом старый хрен, а сам погрузился в размышления. Из этого состояния меня выдернул модулированный голос бортового компа:
— Глобальный контроль функционирования закончен успешно. Вывожу результаты.
Результаты обнадеживали: корабль, судя по показаниям, и впрямь был вполне готов для преодоления мирового пространства, имелись некоторые недостачи чисто бытового характера: некомплект в снаряжении скафандров, разбалансировка искусственной гравитации, небольшая недостача кислорода и прочие мелочи.
Старик удовлетворенно откинулся в кресле со словами:
— Ну вот мы и закончили.
— Какое там закончили. Только начали, — возразил я. — Ну, и что вы предлагаете предпринять для устранения недостатков?
— Как что? Выполнять предписания бортового компьютера.
Выполнять так выполнять. Я позвал Ежа с Хирургом.
— Ребята, вы сейчас поступаете в распоряжение Михаила Иваныча. Профессор… — Тьфу ты, черт. Я машинально спутал его с Рунге, хотя куда ему… — Они в вашем распоряжении, покажите им, где что находится, а заодно и проследите, чтобы они ничего не испортили.
Ребята не испытали большого восторга, все же ветеран являлся для них настоящим «чистым». Но мои указания были для них непререкаемы.
Наконец все ушли, и я остался один на один с компьютером. «Ну, пришло время нам с тобой познакомиться!» Я стал искать подходящий интерфейс для подключения моего коминса. Странное совпадение имен бывшего владельца с моим собственным навело меня на разные интересные идеи, связанные с управлением кораблем. Главное, не сбить основные настройки. Добившись ответа операционки, я запустил «демон» собственной загрузки, после чего стал с системой на «ты».
В общем и целом процесс подготовки к старту занял около двенадцати часов. Мне тоже пришлось потрудиться, и не только за компьютером.
Старичок с Катей, по моим наблюдениям, на тот свет вроде бы не собирались. Выдохлись, выходит, Проклятые Поля, и зря дед так осторожничал. Если не помрут в течение трех дней, значит, точно выдохлись. Однако мой регенератор придется задействовать. На всякий пожарный.
В завершение Вася помог нам загрузить инфинитайзер в грузовой отсек, и мы стали прощаться.
— Ну, Хирург, бывай, — сказал я, пожимая ему руку. Хотелось даже его обнять, но пария вряд ли понял бы этот жест — тактильный контакт здесь не был принят даже между близкими друзьями.
Итак, Вася упылил на ровере, а мы окончательно загрузились в корабль. Сейчас проверим, взорвется ли он прямо на старте либо полетит. На себе проверим. В конце концов, «Синяя птица» он или нет?..
Ежу и Катерине я велел разойтись по каютам, каковых на корабле было четыре, так что у них была возможность выбирать. Потом пристегнуться там к койкам и ни о чем не беспокоиться. Если взорвемся, они все равно не успеют испугаться. А мы с ветераном заняли два кресла в тесной рубке. Поерзали, устраиваясь и просто внутренне готовясь. Тянуть дальше не имело смысла.
— Командуйте, Михал Иванович! — сказал я, собираясь контролировать его со своего пульта. Дед побледнел, дернул кадыком, и вдруг…
— А может быть, лучше вы?
— Нет уж, вы капитан, вам и карты в руки. — Само собой, при малейшей же ошибке я бы взял управление на себя. Просто от нас больше ничего не зависело — я уже поставил комп в режим готовности и расчета стартовой траектории, так какая разница, кто теперь нажмет кнопку? Не хотелось лишать старика этого последнего акта священнодействия, ради которого погибло черт знает сколько поколений его предков.
Старик глянул по сторонам, как бы ища поддержки у этих самых предков, но, кроме меня, здесь больше никого не было. Тогда он сжал губы, поиграл желваками и жестко скомандовал:
— Корабль, ключ на старт! — На пульте вспыхнула большая красная лампочка. Створки впереди разошлись. — Зажигание!!!
Я почувствовал, как кресло подо мной дрогнуло: корабль тронулся с места. Нас впрессовало в сиденья, когда сработавшая катапульта выстрелила яхту, как снаряд, из ангара прямо в небо. Двигатель взревел, мы пронзили нижний слой облаков — серый и плотный, словно грязное одеяло, — и приступили к разгону.
24.
Вот это да! Рунге умер. Край исчез вместе с аппаратом, а его женщина — как ее там… Женевьева Александер, пластхирург — похищена! Такое не враз и переваришь.
