— Это неважно, генерал. Я очень рад видеть вас всех, но, к сожалению, не смогу надолго задержаться в вашем обществе.
— Господину Вечному Президенту необходим постельный режим, — пояснил возникший словно бы из стены Кройцман.
— Нет-нет, профессор, я в полном порядке! — отмахнулся Белобородько. — Просто чувствую, — тут он загадочно улыбнулся, — что где-то в другом месте меня ожидает много важных дел.
В этот момент я с ужасом понял, что Президент, утративший все свое былое высокомерие и диктаторские замашки, очень смахивает на блаженного. С ужасом — потому что вспомнил, как на мой вопрос — что будет сделано с человечеством, чтобы оно впредь не нарушало стабильности, Рунге с улыбкой произнес: “Скоро узнаете…”
— Разрешите мне связаться с резиденцией, — обратился к главе Лосев. — Если там все в порядке, то мы немедленно возвращаемся туда. — Он по-своему понял слова Президента об ожидающей того уйме дел.
— Но сначала вам, господин Вечный Президент, будет выдана подобающая одежда, — сказал Гор и многозначительно посмотрел на меня. Я в свою очередь шепнул пару слов Жен.
— Прошу вас, господин Президент, пройдемте со мной туда, где вы сможете переодеться, — почтительно предложила она.
Белобородько махнул рукой:
— Это не имеет никакого значения! — но все же внял приглашению Жен с таким видом, словно просто решил сделать нам приятное.
Я направился к пульту, не спеша пока делиться с Алексом своими соображениями по поводу перевоплощения Белобородько. У советника и собственная голова варит очень неплохо. Пусть сам поразмыслит и независимо от меня придет к какому-то выводу. А потом мы их сопоставим.
Я занялся оживающим кораблем: задал ему режим проверки всех систем, ну и прочие необходимые мелочи. Спустя какое-то время ко мне обратился Алекс:
— Дик, как ты смотришь на то, чтобы отправиться с нами?
— В резиденцию? — на всякий случай уточнил я, не удержавшись от ухмылки: побывав там однажды, я лишь благодаря какому-то чуду и природному благородству Алекса (он дал мне тогда слово чести!) остался жив.
— Да, именно, в резиденцию, — ответил он. — Судя по всему, Президент будет не против твоего присутствия. И, кроме того, нам понадобится профессиональная помощь Жен.
— У Каменского проблемы?
— Каменский по-прежнему на посту, но положение там крайне серьезное. Не забывай, что мы отсутствовали тридцать суток. Целый месяц. Рассказывать долго, сам все увидишь на месте.
В рубку вошел Президент, облаченный в мой лучший выходной костюм — черный с искрой. Его, как и подобает, сопровождала свита, состоявшая из Жен с профессорами и нескольких драбантов. Президент сразу же направился ко мне, что меня несколько смутило: я словно бы сделался для него тут фигурой номер один. Я поднялся.
— Ричард, — без обиняков начал он, — там, куда мы сейчас отправляемся, я не задержусь надолго, но мне не хотелось бы так сразу расставаться с вами и с вашей милой женой.
Выражение моего лица было, наверное, дурацким, но Президент понял его по-своему:
— Знаю, что у вас может быть много дел, и все-таки прошу вас, пойдемте вместе.
— Да, конечно, — пробормотал я, посмотрев на Гора с Лосевым, стоявших за его спиной. Оба были бледны, и даже сквозь знаменитую невозмутимость Алекса просвечивала растерянная озабоченность.
Честно говоря, и я предпочел бы, чтобы Президент за время переодевания опомнился и вновь меня возненавидел. Нет, я ничего не имел против доброго и справедливого властителя; судя по пропаганде, все они такими и являлись, реально же Белобородько претендовал на первенство. Меня только ужасала мысль, что все мы, пройдя через излечение, станем, как на подбор, такими же добрыми и справедливыми. Вернувшись опять в смертное состояние с перспективой пострадать на том свете за грехи, я все же предпочел бы остаться собою, со всеми своими достоинствами и недостатками.
Мы уже двинулись к дверям, когда за моей спиной раздался язвительный голос:
— А мне ты что, прикажешь оставаться в твоем корыте за хозяина?
Всеми позабытый Грабер обиженно ерзал в кресле, не решаясь без дозволения присоединиться к свите Самого.
Я заколебался: с Грабером назрела очевидная проблема — надо было либо брать его с собой, либо оставлять здесь, и оба варианта меня не устраивали. Мои сомнения разрешил Лосев: он сделал знак драбантам, и те подхватили Грабера, тут же сковав ему за спиной руки.
— Вы не смеете! Я тоже гралл! — завопил он. — Господин Президент, воспрепятствуйте!
Старый лис так и не отделался от своего синего психоза, но все же неплохо сориентировался, к кому здесь имеет смысл взывать. А если подойти умеючи, то в дальнейшем на блаженном властителе и верхом можно будет поездить, сообразил Грабер, потому-то и не остался тихо сидеть, радуясь, что о нем забыли, а решил для начала примазаться к эскорту.
— Мой бедный папа немного сдвинулся умом, — сказал я озаботившемуся было его судьбой Президенту. — Ему повсюду мерещатся синие люди. Ничего не поделаешь — необходимо принудительное излечение.
— Ах, ну если…
— Увы!
На самом деле я собирался отпустить “папу” на все четыре стороны при первой же возможности. Безо всякого излечения. Потому что даже Грабера мне, черт возьми, почему-то совсем не хотелось обращать в святого.
Обстановка в Управлении делами Президента показалась Гору более чем непривычной. Данное учреждение за последнее время претерпело на его глазах немало изменений, но, видит бог, к такому он готов не был.
Сразу по выходе из портала их окружила мебель. Нет, это не были баррикады, воздвигнутые на случай вторжения врагов: все стояло аккуратно, многое было задернуто чехлами. На склад подержанных товаров это тоже не походило: диваны, стулья, столики, кресла и шкафы были шикарнейшие, из натуральных материалов, многие — с резьбой и инкрустацией, несомненный антиквариат. Лучшее из того, что производилось мебельной промышленностью, было свезено сюда работниками Администрации из собственных домов, как ничего не стоило догадаться Гору. Мебель была выставлена не только у входа, она тянулась вдоль широких прежде коридоров, превращая официальные стены Управления в подобие салона распродажи предметов обстановки или же в мебельный музей.
Однако запах здесь стоял вовсе не музейный: пахло овощным супом и подгорелыми котлетами, утюгом, свечным чадом, блинчиками, лекарствами, нестираными носками и даже керосином. Управление еще не знало таких запахов; они не смешивались, а витали слоями, некоторые, как, например, аптечный или кухонный, захватывали целые территории и атаковали обоняние один за другим, по мере продвижения к оперативному отделу. Помимо запахов, вестибюли полнились звуками, характерными никак не для госучреждения, а скорее для корпуса совместного проживания. Звуки порой сопровождались явлениями того же плана: им навстречу попадались служащие, отнюдь не в официальном облачении, а в халатах, джинсах, тапочках и в спортивных костюмах с вытянутыми коленками. При приближении решительной вооруженной группы они безмолвно замирали, отступив в сторонку, и таращились во все глаза на Президента. Некоторые кланялись и тихо вздыхали вслед, не скрывая слез. Из кабинета замминистра внутренних дел выдвинулась объемная женщина в кухонном фартуке, нисколько не напоминающая замминистра, с шумовкой в руке.
— Миша! — трубно взревела она. — Где наше… — Потом тонко выдохнула: — Ой!.. — широко, но беззвучно открыла рот, выронила шумовку и медленно осела в стоявшее у двери аккуратное кресло, квашней выплыв из его объема.
— Я так понимаю, — заговорил Лосев, миновав потрясенную даму, — что сотрудники Администрации укрылись здесь со своими семьями
Гор только молча кивнул.
Каменский докладывал о том, что остатки милиции, гвардии и ополчения не справляются с мутантами,
